Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Пищи разной, какою всегда насыщались герои;

С Одиссеем же рядом садится; рабыня идёт,

Благовонной амброзией, сладким нектаром накроет.

Тянут руки они к приготовленной пище, и в рот, – {200}

После ж, как утолён был их голод питьём и едою,

И Калипсо, богиня богинь слово мягкое шлёт:

«Одиссей Лаэртид, хитроумный герой, расчудесный,

Если в землю отцов, наконец, ты предпримешь поход,

Хочешь сразу меня ты покинуть, – прости! Но что, если {205}

Сердцем чувствовать мог ты значенье Судьбы на земле, —

Ведь все беды твои до прибытия в дом не исчезли;

А остался б со мною, в моём безмятежном жилье, —

Был тогда бы бессмертен. Но сердцем ты жаждешь покоя

Лишь с супругой, о ней ежечасно крушась на скале. {210}

Знаю только, что я и лица красотою, и стройным

Станом лучше её; да и можно ли смертной жене

В том с богинями спорить своею земной красотою?»

Хитроумный тогда возражая, сказал Одиссей:

«О, родная богиня, без гнева услышь; не устану, {215}

Знаю сам, что не можно с тобой Пенелопе моей

Смертной, с юной бессмертной богиней, ни станом

Стройным даже равняться, лица красотою ничуть;

Всё ж, однако, всечасно крушась и печалясь, желанно

Дом увидеть, и сладостный день возвращения вернуть; {220}

Если ж кто из богов мне послать потопленье желает

В бездне, выдержу то; отвердела вся в бедствиях грудь, —

Много встретил напастей, немало трудов созидая

В море, битвах, и этот смиренно снесу, покорясь», —

Говорил он. Тем временем Солнце зашло, и ночная {225}

Тьма настала. Во внутренность грота ушли, насладясь

Негасимой любовью, с ней ночь проведя неизменно.

Вышла, мрак разгоняя, пурпурная в небо Заря;

Одиссей встал, оделся хитоном, хламидой бесценной.

Но серебряной ризой из ткани, прозрачной, как лал, {230}

Плечи скрыла тут нимфа свои; золотой, драгоценный

Пояс стан обвивал, и покров с головы ниспадал.

Кончив, стала в дорогу она собирать Одиссея;

Прежде брала топор по руке, что кузнец отковал

Сталью твёрдой, двух лезвий; сверкал, был наточен острее, {235}

С топорищем из твёрдой оливы, держать, чтоб с руки;

Острый скобель потом принесла, и пошла поскорее

Внутрь острова, – множество там находилось сухих

Тополей чёрных, ольх, и высоких, до облака сосен,

Старых, высохших в солнечном зное, в воде что легки. {240}

Место там показав, где была превеликая роща,

В грот глубокий Калипсо, богиня богинь отошла.

Стал рубить он деревья и скоро окончил работу, —

Двадцать брёвен срубил; их очистила острая сталь;

Гладко выскоблил и уровнял, по шнуру обтесавши. {245}

Той порою Калипсо бурав принесла; и он стал

Пробуравливать брусья и все пробуравил, связавши,

Длинной рейкой их сшил, и большими шипами сплотил;

Дно плоту Одиссей преширокое сделал, как каждый

В корабельном художестве опытный, строит настил {250}

Корабля, что товары несёт по морям многотрудным.

Плотным брусом он крепкие рёбра потом закрепил,

Сбил же в гладкую палубу толстые доски из дуба;

Мачту ставил, крепил поперечную рею на ней,

И кормило, в волнах управлять поворотами. Судно {255}

Окружил для защиты от моря ракитным плетнём

Сверху; в дно же различного груза, для тяжести нужной.

Парусины Калипсо, богиня богинь, тем же днём

Крой ему принесла. И устроивши парус, к нему же

Всё его развивать и свивать, прикрепивши к плоту, {260}

Рычагами могучими сдвинул свой плот, поднатужась.

День свершился четвёртый, когда он окончил свой труд.

В пятый день снарядила богиня Калипсо отменно, —

Освежила и баней, одеждой одела, и тут

Три сносила мешка на тот плот, – и один с драгоценным {265}

Был напитком чудесным, другой с ключевою водой,

Третий с хлебом, дорожным запасом и пищей бесценной.

Кончив, та призвала бодро веющий ветер с собой.

Одиссей напряг парус, – попутным он ветром стремился,

Быстро плыл. Сам сидел на корме и могучей рукой {270}

Руль вращая, всё бодрствовал; Сон не спускали ресницы

В очи, их не сводил он с созвездий Плеяд, и к нему

Волопаса, Медведицы, в людях ещё Колесницей

Называемой, близ Ориона свершающей в тьму

Круг, в водах Океана себя никогда не купая. {275}

С ней Калипсо, богиня богинь повелела ему, —

Соглашать путь свой, по морю твёрдой рукой управляя.

Дней свершилось семнадцать, как в море он вышел легко;

В восемнадцатый видимы стали вдали своим краем

Феакийской земли мглистой горы, уж недалеко, – {280}

Чёрным краем на море туманном она вдали реет.

В то мгновенье земли колебатель, покинув покой

Эфиопян, с далёких Солимских высот заприметил

В море синем, – его он узнал; в сердце гнев не утих;

Страшно чёрной кудрявой тряхнув головой, он повеял: {285}

«Дерзкий! Боги, неужто, пока эфиопян родных

Правил, мне вопреки Одиссея спасали неумно?

Не достиг чуть земли феакийской, напастей своих,

Предназначенных свыше увидеть конец; но, безумный,

Всласть успею его, ненавистного, горем наслать», – {290}

Так сказал, и великие тучи поднявши, трезубцем

Воды вспенил и бурю воздвигнул, скликая ветра

Поперечные; облако тёмное вдруг одолело

Море, землю, ночь тяжкая с грозного неба сошла.

Разом Евр и полуденный Нот, и Зефир, и усердный {295}

Пахарь светлый Эфира, Борей, вздыбят море дотла.

Одиссей ужаснулся, – дрожали колени и сердце;

Скорбью взятый, сказал он великому сердцу: «Дела!

Горе мне, что терпеть, наконец, мне назначено вскоре!

Трепещу теперь, видя, – богиня богинь не лгала, {300}

Предсказав мне, пока не достигну отчизны, – я в море

Встречу беды великие, – всё исполняется вслед.

Страшно тучами вдруг обложил кругом небо, на горе

Зевс взбурлил страшно море, и бурю воздвиг, на обед

Ветры встречные скликав. Погибель настала, мне ясно. {305}

Троекратно, стократно блаженны данайцы, без бед

В Трое принявши смерть, угождая Атридам! Прекрасней

Было б, если б погиб, и мне Смерть неизбежна была

В день, как множество сталью окованных копий трояне

Слали разом в меня над Пелидом, сгоревшим дотла; {310}

С честью б был погребён, и была б от ахеян мне слава;

Но судьба мне бесславно-печальную смерть принесла…».

В то мгновенье большая волна поднялась и распалась

Над его головою; стремительно плот подскочил;

Сброшен с палубы, в море упал он стремглав, и ослабив {315}

Руль из рук; повалилась и мачта, сломавшись от сил

Ветров встречных, слетевшихся друг против друга ударом;

Море вдаль унесло вместе с мачтою парус, развив.

Долго так глубина поглощала, и силой отчаясь,

Выйти кверху, давимый напором волны, и стеснён {320}

Платьем, мудрой Калипсо одетым ему на прощанье,

Напоследок он вынырнул, ртом извергая от волн

Горечь вод, и с его бороды, и кудрей речкой полной

Током льющую; в этой тревоге он вспомнил, – где он,

Плот, за ним по волнам он погнался, схватился довольный, {325}

Влез, на палубе сел, избежав страшной Смерти. Вдвойне

Плот бросали туда и сюда взгроможденные волны, —

Словно шумный осенний Борей по широкой стерне

Носит всюду иссохший, скатавшийся густо репейник, —

Морем так беззащитное судно несли на спине {330}

Ветры; быстро Борею его бросал Нот, то, повеяв,

Евр, играя, кидал произволу Зефира скорей.

Одиссея увидела Кадмова дочь, Левкотея,

Прежде смертная дева Ино благородных кровей,

Но богиней тут стала на море, её восприявшем. {335}

Стало жаль Одиссея, гонимого бурей, ковчег.

И, нырком легкокрылым, она поднялась безопасно,

Лёгким лётом на твёрдо сколоченный плот, речь ведёт:

«Бедный! Что Посейдон-колебатель земли, так ужасно

В сердце гневен своём, и тебя так упорно гнетёт? {340}

Но, однако, тебя не погубит он, спрятав под волны.

На себя положись же теперь, зная трезвый расчёт, —

Скинув эту одежду, свой плот уступи произволу

Ветра, бросившись в волны; руками греби, как тюлень,

Вплавь земли феакийцев достигни, – там встретишь и волю. {345}

Покрывало тебе чудотворное дам; ты одень

Грудь, тогда не страшись ни беды, ни волны, что бросала.

Лишь окончишь свой путь, и к земле прикоснёшься, в тот день

Покрывало сними, и немедленно в море бросая

От земли далеко ты, глаза отврати поскорей». {350}

Тут богиня ему подала с головы покрывало,

И вспорхнула в шумящее море она, улетев

Быстрокрылым нырком, и ее глубина поглощала.