Танец с драконами - Джордж Мартин

— Дозволено ли нам будет узнать, что это за предложение?

— То же, что я сделал в Кротовом Городке. Еда, кров и мир, если он соединит свои силы с нашими, выступит против нашего общего врага и поможет нам удержать Стену.

Боуэн Марш, похоже, не был удивлен.

— Вы имеете в виду позволить им пройти, — судя по его голосу, он знал об этом с самого начала. — Открыть врата для него и для тех, кто следует за ним. Сотен, тысяч.

— Если у него осталось столько.

Септон Селладор осенил себя знаком звезды, Отелл Ярвик заворчал, а Боуэн Марш произнес:

— Некоторые сочли бы это изменой. Они одичалые. Дикари, налетчики, насильники, скорее звери, чем люди.

— Тормунд не таков, — сказал Джон, — как и Манс Налетчик. И даже если бы то, что вы говорите о них, было правдой, они все еще люди, Боуэн. Не мертвяки, а живые люди, как и мы с вами. Зима близко, милорды, а когда она наступит, всем живым надо будет объединиться против мертвецов.

— Сноу, — прокричал ворон лорда Мормонта. — Сноу, Сноу.

Джон не обратил на него внимания.

— Мы допросили одичалых, которых привели с собой из рощи. Некоторые из них рассказали кое-что интересное: о лесной ведьме, которую они зовут Матушка Кротиха.

— Матушка Кротиха? — переспросил Боуэн Марш. — Странное имечко.

— Говорят, она поселилась в норе под полым деревом. Правда это или нет, у нее было видение кораблей, явившихся, чтобы унести вольный народ в безопасное место, перевезя их через Узкое море. Тысячи бежавших из боя уже достаточно отчаялись, чтобы поверить ей. Матушка Кротиха отвела их в Суровый Дом молиться и ждать спасения с моря.

Отелл Ярвик нахмурился:

— Я не разведчик, но… говорят, что Суровый Дом — нечистое место. Проклятое. Даже ваш дядя всегда это повторял, лорд Сноу. Зачем им идти туда?

Перед Джоном на столе лежала карта. Он повернул ее так, чтобы им было видно.

— Суровый Дом расположен в защищенном заливе с естественной бухтой, достаточно глубокой для самых больших кораблей. Поблизости в избытке дерева и камня. Вода кишит рыбой, неподалеку — колонии котиков и морских коров.

— Я не сомневаюсь, что все это правда, — ответил Ярвик, — но Дом не то место, где я хотел бы остаться на ночь. Вы знаете легенду.

Он знал. Суровый Дом был на полпути к тому, чтобы стать городом, единственным настоящим городом к северу от Стены. До той ночи шесть сотен лет назад, когда ад поглотил его. Его жителей взяли в рабство или забили на мясо, в зависимости от версии легенды, которой придерживался рассказчик. Их дома и залы горели так ярко и горячо, что дозорные на Стене думали, это солнце встает на севере страны. После пожара пепел осыпался на Зачарованный лес и Дрожащее море еще полгода. Торговцы рассказывали о кошмарных разрушениях на том месте, где стоял Суровый Дом. Местность была усеяна обугленными деревьями и сожженными костями, вода задыхалась от разбухших трупов. Леденящие кровь крики доносились из пещер, которые пронизывали утес, маячащий над поселением.

Шесть веков минуло с той ночи, но Суровый Дом по-прежнему избегали. Природа отвоевала пространство, как говорили Джону, однако разведчиков, посещавших заросшие руины, преследовали мертвяки, демоны и призраки с нездоровой тягой к крови.

— Это не то убежище, которое я бы выбрал сам, — сказал Джон, — но Матушка Кротиха проповедовала, что вольный народ найдет спасение там, где когда-то нашел проклятье.

Септон Селладор поджал губы:

— Спасение можно найти только с помощью Семерых. А эта ведьма обрекла их всех на гибель.

— И, возможно, спасла Стену, — сказал Боуэн Марш. — Мы говорим о врагах. Пусть молятся среди развалин, а если их боги пришлют корабли, чтобы увезти одичалых в лучший мир, тем лучше. В этом мире у меня нет еды, чтобы кормить их.

Джон сжал пальцы правой руки в кулак:

— Галеры Коттера Пайка, случается, плавают рядом с Суровым Домом. Он говорил мне, что там нет жилья, кроме пещер. "Кричащих пещер", как называют их его люди. Матушка Кротиха и те, кто последуют за ней, погибнут там от холода и голода. Сотни из них. Тысячи.

— Тысячи врагов. Тысячи одичалых.

Тысячи людей, подумал Джон. Мужчин, женщин, детей. В нем закипала ярость, но когда он заговорил, его голос был спокоен и холоден:

— Вы настолько слепы или просто не хотите видеть? Что, вы думаете, произойдет, когда все эти враги будут мертвы?

Ворон над дверью пробормотал:

— Мертвы, мертвы, мертвы.

— Давайте я расскажу вам, что произойдет, — сказал Джон. — Мертвые снова восстанут, сотнями и тысячами. Они восстанут мертвяками с черными руками и бледными голубыми глазами, и они придут за нами. — Он вскочил на ноги, пальцы правой руки сжимались и разжимались. — Вы свободны.

Они поднялись: септон Селладор с посеревшим и влажным от выступившего пота лицом, Отелл Ярвик — сохраняя чопорный вид, Боуэн Марш — побледнев и поджав губы.

— Спасибо, что уделили нам время, лорд Сноу.

И они вышли, не произнеся больше ни единого слова.

41. ТИРИОН

Нрав у свиньи был мягче, чем у некоторых лошадей, на которых он ездил. Терпеливая и устойчивая, она даже не взвизгнула, когда Тирион карабкался ей на спину; и оставалась неподвижной, пока он тянулся за щитом и копьем. Но стоило ему натянуть вожжи и сжать ногами ее бока, как она сразу тронулась. Ее звали Милашка, сокращенное от Милая Хрюшка, и ее приучили к седлу и узде еще в поросячьем возрасте.

Расписные деревянные доспехи загрохотали, когда Милашка пустилась рысью через палубу. Тирион взмок, в подмышках защипало, струйка пота стекла на шрам из-под слишком большого и плохо подогнанного шлема. И все же на один нелепый миг он почти ощутил себя Джейме, скачущим по турнирному полю в сияющих на солнце доспехах с копьем в руке.

Грезы развеялись, когда раздался смех. Никакой он не боец, а всего лишь карлик на свинье, сжимающий палку и дурачащийся на потеху нескольким нетерпеливым, пропитанным ромом матросам в надежде поднять им настроение. Где-то в аду его отец кипел от ярости, а Джоффри хихикал. Тирион чувствовал их холодные мертвые глаза, следящие за шутовским поединком так же жадно, как и экипаж "Селаэсори Кхоран".

И вот появился его противник. Пенни ехала на большой серой собаке; полосатое копье пьяно дергалось, когда животное неслось через палубу. Ее щит и броню когда-то выкрасили в алый цвет, но краска уже облупилась и выцвела. Его собственные доспехи были синими. Не мои. Гроша. Пусть они никогда не станут моими, ну пожалуйста.