Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Франкенштейн уезжает на один из отдаленных Оркадских островов38, где в обстановке уединения и тайны возобновляет свои отвратительные и зловещие занятия, которые отныне становятся вдвойне отвратительными, ибо он уже не испытывает того вдохновения, что владело им прежде39. Однажды ночью, сидя у себя в лаборатории и анализируя последствия своего первого прометеевского опыта, он начинает сомневаться в том, что имеет право создать другое существо, такое же злобное и кровожадное, как и то, которое он столь несчастливым образом оживил прежде. Ему ясно, что тем самым он даст демону возможность стать родоначальником чудовищной расы, которая превзойдет человечество в силе и дерзости и может стать угрозой самому существованию людского рода.

В конце концов Франкенштейн приходит к выводу, что данное им обещание преступно и не должно быть исполнено, и в этот момент, подняв глаза, он видит при свете луны демона, заглядывающего в окно.

"Отвратительная усмешка скривила его губы, когда он обнаружил меня за выполнением порученной им работы. Да, он следовал за мной в моем путешествии; он бродил в лесах, прятался в пещерах или в пустынных степях; а теперь явился посмотреть, как подвигается дело, и потребовать выполнения моего обещания.

Сейчас выражение его лица выдавало крайнюю степень злобы и коварства.

Я с ужасом подумал о своем обещании создать другое подобное ему существо и, 494 Дополнения дрожа от гнева, разорвал на куски предмет, над которым трудился. Негодяй увидел, как я уничтожаю творение, с которым он связывал свои надежды на счастье, и с воплем безумного отчаяния и злобы исчез"40.

Разговор, состоявшийся впоследствии между Франкенштейном и его творением и описанный с такой же неистовой силой, сводит на нет их соглашение, и они переходят на язык неприкрытой ненависти и взаимного презрения. Мы не имеем возможности детально проследить на этих страницах, как демон вершит свою месть. Клерваль становится первой жертвой чудовища, и обстоятельства его смерти подводят нового Прометея очень близко к виселице как предполагаемого убийцу. Затем Элизабет, невеста героя, оказывается задушена в брачную ночь; его отец умирает от горя; и Франкенштейну, доведенному до отчаяния и исступления, не остается ничего другого, кроме как посвятить жизнь мести единственному виновнику своих несчастий. С этой целью он следует за монстром из края в край и получает скупые подтверждения правильности своего пути, убеждаясь, что демон наслаждается, продлевая его ярость и страдания. Наконец, после того как преследования и поиски завершились среди заснеженных равнин и ледяных островов северного океана и он узрел впереди своего врага, льды начали с шумом вскрываться и Франкенштейн оказался в той опасной ситуации, в которой он впервые предстал перед читателем. Измученный страданиями, но все еще жаждущий отомстить существу, являющемуся одновременно его порождением и его гонителем, Франкенштейн, несчастная жертва собственного психологического открытия, умирает как раз тогда, когда во льдах освобождается проход, позволяющий кораблю капитана Уолтона поднять паруса и возвратиться в Англию. В полночь Уолтон обнаруживает демона, который погубил ученого, в каюте Франкенштейна - скорбящим над телом человека, подарившего ему жизнь. Монстр пытается объяснить Уолтону свою враждебность по отношению к человеческому роду, но в то же время признает себя негодяем, который убил столько прелестных и беззащитньгх существ и довел до гибели собственного создателя - подлинный образец всего, что достойно в человеке любви и восхищения41.

"- Не опасайся, - продолжает он, обращаясь к пораженному Уолтону, - что я еще кому-нибудь причиню зло. Мое дело почти закончено. Для завершения всего, что мне суждено на земле, не нужна ни твоя, ни еще чья-либо смерть - а только моя собственная. Не думай, что я стану медлить с принесением этой жертвы. Я покину твой корабль на том же ледяном плоту, который доставил меня сюда, и отправлюсь дальше на север; там я воздвигну себе погребальный костер и превращу в пепел свое злополучное тело, чтобы мои останки не послужили для какого-нибудь любопытного ключом к запретной тайне и он не вздумал создать другого, подобного мне. <...> С этими словами он выпрыгнул из окна каюты на ледяной плот, причаленный вплотную к нашему кораблю. Скоро волны унесли его, и он исчез в темной дали"42.

Вальтер Скотт. Заметки о "Франкенштейне, или Современном Прометее" 495 Осуществило ли это странное существо свое намерение или же нет, останется неизвестным до тех пор, пока новая экспедиция к Северному полюсу не прольет какой-либо свет на его судьбу.

Так завершается эта необычная история, в которой автор проявил, на наги взгляд, недюжинную силу поэтического воображения. Чувство, вызываемое неожиданным и ужасным в повести, вкупе с потенциальной возможностью происходящих событий и весьма убедительным окончанием опыта Франкенштейна, слегка потрясло даже наши крепкие нервы; в то же время подобные способы вызывать страх так часто использовались романтическими писателями нашей эпохи, что читатели, вероятно, могут повторить - в чуть измененном виде - слова Макбета:

Мы ужасами досыта наелись.

К ним наши души черствые привыкли,

И страх нам нипочем43.

Немалым достоинством повести является, по нашему мнению, то, что она, несмотря на фантастичность происходящего, написана простым и вместе с тем ярким английским языком и не обнаруживает того щеголяния нарочитыми германизмами, которое обычно имеет место в историях о сверхъестественном (как будто стиль подобного повествования непременно должен быть таким же экстравагантным, как и его сюжет). Идеи автора выражены столь же ясно, сколь и убедительно, и его пейзажные описания обладают небходимыми достоинствами правдивости, свежести, точности и красоты. Самообразование монстра мы (рассмотрев те скудные возможности приобретения знаний, которыми он располагал) уже оценили выше как неправдоподобное и искусственное. Тот факт, что он научился не только говорить, но и читать (и, как мы узнаем позднее, даже писать) и познакомился с "Вертером", "Жизнеописаниями" Плутарха и "Потерянным Раем" на слух, приникая к маленькому отверстию в стене44, выглядит так же невероятно, как если бы он постиг подобным образом геометрию Евклида или искусство ведения единой и двойной бухгалтерии. (Автора, впрочем, извиняет сюжетная необходимость, во-первых, так или иначе наделить монстра этими способностями, а во-вторых - вовлечь соседей чудовища в процесс его обучения языку чужой страны.) В результате его успехи в самообразовании и приобретении знаний предстают более удивительными, чем аналогичные достижения, описанные в "Хаййе ибн Якзане"45, или в "Автомате"46, или в маленьком романе "Дитя Природы"47 (возможно, какое-то из этих сочинений подсказало ряд идей автору "Франкенштейна"). Мы также могли бы развить высказанные ранее принципы и - для подробного отчета о преступлениях монстра или для пользы некоторых мыслителей вроде мистера Полито48 (который был бы счастлив пополнить свой музей столь любопытным продуктом естествен496 Дополнения ной истории) - задаться вопросом: в состоянии ли изображенное автором чудовище, пускай рослое, проворное и сильное, совершить столько зла, не оказавшись изобличенным, или пересечь такое количество стран и остаться не пойманным? Но поскольку мы признали допустимым главное событие книги, возражать против менее неправдоподобных вещей значило бы уподобляться в глазах некоторых наших читателей тем, кто, согласно шотландской поговорке, давится соломинкой, проглотив целый пук травы.