Творения - Преподобный старец Верховский

Пришедшим же им всем трем братиям в совершенный возраст, тогда они все три истинно от всего сердца возжелали единому Богу служить, того ради и отреклись от супружества и провождали житие свое в трудах и работах со всякой осторожностью и целомудренно, летом на барках плавали, а зимою крестьянскими работами занимались. Родитель же из сожаления отдал этого меньшего сына Василия в добрый и исправный дом в зятья, и там он, живя в супружестве, часто оттуда приходил к братиям своим, ведая их целомудренное и смиренное житие о Боге, и всегда завидовал братии бессупружному житию, и так, сам хотя и был женат, но молитвенное правило, какое было у братий, так и он содержал, и сходственно их житию свое житие провождал, вместе с брать­ями своими всякое лето ходил на барки в работники, получая же наемные деньги, едва могди между собою разделить, так как братья так к нему глаголали: «Васильюшка (так было имя его), ты светский, возьми все деньги себе, ибо у тебя жена, и нужно тебе с большею добычею в дом к тестю возвратить­ся». Он же отвечал: «Нет, но вам на житье взять, чтоб вам довольно было на содержание свое, дабы вы, имея довольно на содержание свое, менее бы были в суетных трудах, а более были в молитве и безмолвии прилежали, и вашими молитвами благословит Бог дом тестя моего». И так долго споря, ед­ва согласились поровну разделить.

Но брат его старший так к любви Божией себя привязал, что не мог более работами мирскими суетными заниматься, но решился по подобию святых отцов, оставя все, единому Богу служить, духовными делами Богу угождать: нищенским житием, молением, чтением, пощением. И так начал говорить голове и старостам и всем крестьянам: «Что хотите со мной делайте, а я не могу более се­бя принудить на добытие в уплату податей, потому что не могу службу церковную и собственные мои правила молитвенные упускать». Сие услышав от него, весь народ волостной призвали отца его в волостной суд, вопрошали, почему детям своим так попустил жить ослабно, что не могут добыть на пода­ти. Он же отвечал: «Я их никогда не учил, чтобы пода­тей не платили, а что они всею душою за Бога взялись, за сие я их бранить не могу и возбранять богослужения не хочу, но самого его о сем вопросите, ибо он уже не малолетний, но совер­шенный возраст имеет». Зная же все у сего сына его Кузьмы великое смиренство и Богу усердное его служение, не смели ни­когда возбранять так ему по Богу свое житие провождать. Но голова, слыша от многих негодование за упущение податей и наущаем быв от многих невежествующих и злобных лю­дей, чтобы ранами и биением наказал за это их родителя, почто так попустил своих детей жить, и так по принуждению безжалостных людей, поверг отца их на землю, хотя сечь, но сей его сын Кузьма отнюдь не дал бить, говоря: «Отец мой не виноват, но я виноват, меня бейте, а не отца моего». И так сам ляг и простерся, но отца своего не дал бить. Разъярившись же, голова и с ним все присутствующее старосты и выбор­ные единогласно сказали: «Если он отца жалеет, то самого его гораздо надо выстегать». И так снявши с него верхнюю одежду, и тогда увидели все едва не всю рубашку его в крови и в гное, ужаснулись, узревши на голом его теле власяницу, соделанную из волос хвоста и гривы лошадей, и под влася­ницею вериги из цепей железных, которые втиснулись в тело его, и многие раны под ними сгнившие, окровавленные. Тогда все зрители единогласно сказали: «Лучше нам свечи Бо­гу не поставить, нежели таковому воспретить Богу служить, все­го нам достанется копейки по две на душу за него платить». И так оставили его без наказания, ослабили его от всех пода­тей и дали ему свободу. Потом не в долгом времени и друго­му брату увольнение даровали, видя и его равное к Богу про­стертие.

Сей же третий брат Василий, живши в дому тестя своего, день от дня распалявшийся на богослужение, начал учиться грамоте и увещевать свою жену, дабы и она возжелала в чистоте единому Богу работать, на что она вскоре согласился, и так совещались искусить себя, если смогут жить житием бессупружным целомудренно, и тогда уже разлучатся друг от друга навсегда. И так три года себя искусивши; и при всегодичном отпускании его тестем на работы наниматься в дальние страны, он же, исшедши из дому, ходил и проживал не на работах, но по разным монастырям срок, означенный в пас­порте. Возвращался же, и не имея заработных денег, всякими неправдами оправдывался пред тестем, единственно для того, чтобы опять отпускал, ибо тесть, видя, что без всякого приобретения возвращается, не хотел более отпускать, но однако усильным умолением был отпускаем, хотя и без всякого приобретения; он же, довольно насмотрясь в разных монастырях и от многих рассудительных и подвижнически живущих монашествующих отцов и братий, наслышавшись душеспасительных наставлений и особенно о пустынном пребывании, непременное восприял намерение оставить свою супругу и уйти из дома тестя своего и переселиться к пустынножителям, но, не имея увольнения, с которым бы можно было ему везде жительствовать, того ради оставил свою жену и дом тестя своего, придя к старшему брату своему Кузьме в сожитие, сказав жене и тес­тю своему, что он уже решительно воспринял единому Богу служить. Они, ведая его твердое намерение, не смели ему проти­виться и отпустили с мирною совестью.

И так он, живя у брата, но многократно предпринимал оставить и брата, и пойти в пустынное житие или в монастырь в послушание. Но брат Кузьма всячески воспрещал, не отпуская, говоря: угоднее для Бога, да ему болящему более да послужит, нежели его одинокого да больного оставит и постнически будет в пустыне или в монастыре подвизаться. И так увещевая, сказал ему: «Потер­пи, даст тебе Бог и придет время такое, что и можно будет тебе меня немощного оставить». Но он, будучи влеком желанием в монашеское житие и весьма желая между монашествующих отцов житие свое провождать, умыслил тайно уйти, но, не имея у себя увольнительного вида, то взял его вечное увольнение, хотя братним именем именоваться, и так оставя брата одного, пошел тайно и взошел на перевозное судно, называемое самолет (паром), что бы в намеренный путь пойти, но самолет, отдалясь только от брега до половины реки (река же там Вол­га), и остановился, отнюдь на другую сторону не пойдя, о чем все находящееся на судне в великом удивлении были и недоумевали, всячески помогали насильно веслами грести, но все без успешно, и так назад возвратились. Старец же, смот­ря на такое чудо, в помышлении своем извещался в совести своей, что его ради остановился на середине реки самолет, что не благоволит Бог ему тайно от брата уходить, и так приставши, сошел с судна, оставшийся же народ с воза­ми снова пустились, желая изведать, смогут ли переплыть, — тогда самолет пошел обычно, стройно, без всякой оста­новки. Тогда брат Кузьма сказал ему: «Вот, брат Василий, видишь мои слова, что погрешно для тебя так болящего меня оставить, но потерпи, даст Бог тебе свободу». И так втайне взя­тое увольнение братнее хотел на первое место положить и увидел, что не братнее увольнение брал, но свой старый негодящий вид. По таком же опыте, покоряясь воле Божией, не сму­щался уже жил у брата, отправляя все молитвенное служение и поклонное правило и вседневно в церковь на службу ходя.

То­гда он, живя у брата, научился читать и писать, неутомимое же имея желание пустынного жития; того ради переписал много из разных книг, разные отеческие словеса и повести, чтобы иметь с собою в пустыне, ибо бедности ради не имея ни единой собственный книги; когда же в дому тестя своего живя, для промышления делая скудельные сосуды, переселившись же к брату, свечи восковые сучаше для церкви, и тем себе содержали, так же от благотворителей подаваемую им милостыню принимали, ибо любимы были не только от простого народа, но и от господ за богоугодное и смиренное их житие, того ради и называемы были от всех богомолы; многие же, взирая на их доброе житие и послушав их советов, исправились и начали жить добре, пьянствующее стали уклоняться от пьянства, мла­дые— от пиршеств и гуляний, скупые начали подавать милостыню, развращенно живущие на целомудренное житие преложились, гневные и досадители любовными и кроткими сотворились, ленивые и удаляющиеся от Божиего служения приходили послушать Святае Писание, и вместе с ними молились; одним словом, всех по приличию наставляли, того ради и жены и девицы многие от них наставлялись, града же того девицы, дочери купеческие, по их совету исшедши из домов своих, поставили себе келью на уединение, и живя под наставлением брата его Кузьмы, наподобие затворниц, никуда не выходили, только летом ходили в некоторые поля и рощи за лесными и полевыми плодами вместе с сим братом Василием, то есть со Старцем, с величайшей осторожностью, цело­мудренно, с молчанием и многим друг ко другу благоговением и почитанием.

Не праведно же будет умолчать и о Божием благоволении, которое было к ним, а особенно к его брату Кузьме. Сей Кузьма, бывши еще в отроческих летах, когда подходил к некое­му дому просить милостыни, то глас его особенно необычно преклонял хозяев к подаянию ему оной, так как возлюблен был для всех, и много более подавали ему, нежели иным просящим. В совершенном же быв возрасте тогда много обходив по разным монастырям и святым местам для богомоления и научения, как мог бы богоугождать, богоугодно жить. И случилось ему быть у Игуменьи Новгородской, имя ей Павла, которая была весьма нищелюбива и странноприимна; он всегда к ней заходил и много от нее мило­стыни получал. Однажды, отпуская его, дала ему во благословение не более трех вершков величиною образ Божией Матери, именуемый «Взыскание погибших»; он же с величайшею верою, любовью и благодарением от нее приял и имел у себя сей образ в великом почитании. Жил же долгое время сей брат его Кузьма, не имея своего жилища, а желание имел всегда ко святым церквам ходить, а особенно усердствовал к монастырю преподобного Макария Колязинского Чу­дотворца. Того ради захотел поселиться в самом городе Колязине, и помощью благотворителей выстроил себе келлию в городе Колязин, и так живя, когда услышат в церквах благовест, тогда, все рукоделие и всякое занятие свое оставляя ходили в церковь на богомоление, говоря сами себе: «Бог нам помощник, более поможет нам и подаст нам к житию потребная, если и службы Его оставлять не будем». И ни для каких житейских потреб прежде окончания служ­бы не исходил из церкви. Однажды идущим им в церковь послала одна знатная госпожа в след его зовя его возвратиться к ней, проезжающей, для принятия милостыни и нужду имела беседовать с ним. Он же отвечал посланному: «Скажи госпоже твоей, если нужду имеет беседовать со мною, то пусть дождется, а я не могу для нее возвратиться, ибо зовут ме­ня благовестом, да иду на служение к Небесному Царю». И так обидев лице ее почтенное и презрев ее благотворение, которое хотели ему подать. И так живущим беспечно и нестяжатель­но, когда приучаешься не иметь ничего излишнее, подавали оное требующим; многие же стали к ним приходить, иные хотели помолиться вместе с ними, иные желали их советов, иные помощи требуя, ибо не только все городские жители, но и господа окружные любили его брата Кузьму и уважали.