Суровая мужская проза - Андрей Бондаренко

– Что ты такое говоришь-то, отец? – возмутилась Санькина матушка. – Чему учишь сына?

– Хорошему учу, не сомневайся, мать…. Конечно, и за полноценный год можно приобрести полезные навыки. Но, желательно, не останавливаться на полпути. Серьёзные дела, они не терпят суеты и спешки…. Так что, Сашок, ты в военкомате сразу же, не откладывая, сообщи, мол: – «Я паренёк физически-подготовленный, интеллектом не обиженный, алкоголя и наркотиков не употребляю, не курю и, вообще, насквозь положительный. Более того, имею устойчивое желание – послужить Родине и по Контракту. Поэтому прошу – направить меня в «настоящие» войска…». Я имею в виду ВДВ, морскую пехоту и различные подразделения специального назначения. Не пожалеешь, сынок. Если даже потом и не надумаешь открывать собственный бизнес, то работу денежную и престижную завсегда найдёшь. Крепкие профессионалы, они нынче в цене…

Санька последовал отцовскому совету и – по большому счёту – никогда об этом не пожалел.

В районном военкомате к нему, как и предполагалось, отнеслись серьёзно и – после успешного прохождения медкомиссии и развёрнутого собеседования-тестирования – направили проходить срочную службу на секретный объект – «А-314».

Солидный бетонный забор с несколькими рядами колючей проволоки по верхнему торцу. Двухстворчатые металлические ворота, выкрашенные в благородный (для тех, кто понимает, конечно), тёмно-зелёный цвет. Серьёзное КПП, мрачные усатые часовые в пятнистом камуфляже с короткоствольными автоматами наперевес. Несколько двухэтажных кирпичных длинных казарм, трёхэтажное кубическое здание «головного офиса». Гравийный плац для построения личного состава. Прямоугольный щит, на котором – казёнными чёрными буквами – значилось: – «Полковая разведка».

– Какого полка – разведка? – заинтересовался Санька.

– Какого надо, – криво усмехнулся широкоплечий прапорщик Савельев, встречавший их команду. – Много будешь знать, боец, быстро состаришься. А после этого – раньше отведённого природой срока – займёшь вакантное место на ближайшем сельском кладбище.

– Разрешите, товарищ прапорщик, задать ещё один вопрос.

– Разрешаю. Спрашивай, товарищ новобранец.

– Вот, эти два кривых шрама на вашем мужественном лице…

– На физиономии, боец. В армии лиц нет. Окромя вышестоящих, понятливые ёжики…. Ясно излагаю?

– Так точно! А, всё-таки…. Где вы заработали-получили такие классные шрамы? На ученьях? В реальном бою?

– Много дурацких вопросов – в своё время – задавал. Вот, и заработал. Гы-гы-гы! – племенным жеребцом заржал прапорщик. – Прекращай, боец, заниматься ерундой. Служи честно и тупо. Со временем всё сам поймёшь. А если не поймёшь, то и говорить не о чем. Все недогадливые, они на гражданке обитают. Типа – цветастые галстуки носят и модные штаны, зарабатывая гнойный геморрой, просиживают на скучных и бесконечных совещаниях…. Устраивает такая завидная доля?

– Никак нет!

– Одобряю, боец. Свободен. Служи…

Он и служил, больше не задавая вопросов. Никаких. А, зачем, собственно? Ведь, сказано было чётко, мол: – «Всё сам поймёшь. Со временем…». Санька был очень терпеливым человеком, да и в своей сообразительности никогда не сомневался.

Служба оказалась разнообразной, разносторонней и интересной. Регулярные стрельбы практически изо всех видов огнестрельного оружия. Обучение искусству обращения с оружием холодным. Всякая экзотика в ассортименте – луки, арбалеты, пращи, японские метательные звёздочки, прочие хитрые штуковины и приспособления. Многокилометровые марш-броски – и в противогазах, и без них. Занятия по карате-до, дзюдо и боевому самбо. Минирование и разминирование. Теоретические основы комплексной диверсионной деятельности. Особенности проведения жёстких допросов в условиях активных боевых действий. Яды и противоядия. Уменье загримироваться с помощью подручных средств. Ну, и многое другое, включая экспресс-метод постижения английского разговорного…. А, вот, никаких нудных политинформаций и занятий по строевой подготовке в «А-314» не проводили. Ни единого разочка.

– И это, безусловно, правильно, – понимающе хмыкал Санька. – Зачем дельному боевику сдалась вся эта дурацкая и показушная лабуда? Наше дело солдатское – сидеть в глубоком окопе (или там на комфортабельной базе), и дожидаться условного сигнала – «три зелёных свистка». А потом, дождавшись, следовать вперёд и вверх – за воинской славой, новыми званиями и разлапистыми орденами. Не жалея ни чужих жизней, ни своей. Всё легко и просто: как из штурмовой рогатки – увесистым стальным шариком в глаз – взрослого медведя пристрелить…

За две с половиной недели до выхода Приказа о плановой демобилизации, во вторник (день приёмов по личным вопросам), он отнёс подполковнику Шмарову, командиру «А-314», заявление. Мол, так и так: – «Хочу продлить службу в Рядах на контрактной основе…».

– Молодец, боец, – одобрил Шмаров. – Всё правильно понимаешь. Мол, «службу в Рядах…». А в каких Рядах-то?

– В правильных Рядах, господин подполковник! – вытянувшись в струнку, браво гаркнул Санька.

– Уверен – в правильности?

– Так точно! Уверен! На все сто!

– Ну-ну. Верю, – скупо улыбнулся командир в/ч «А-314». – Накладываю, Романов, на твоё заявление визу. Положительную, ясный перец. Считай, что ты уже в славных Рядах…. Контракт? Не забивай себе голову всякой ерундой ерундовой.

– Есть – не забивать! Разрешите идти?

– Куда? В казарму?

– Так точно!

– Это, боец, полностью исключено. Извини. Личные вещи и прощанье с друзьями-товарищами по службе? Позабудь, забей и пренебреги. Не до того нынче…. Посиди пока в «предбаннике». Когда образуется попутная оказия, я дам соответствующую команду. Вот, держи конверт. Передашь его…э-э-э, командиру подразделения – по месту прибытия…. По глазам вижу, что тебе очень хочется спросить о содержимом данного конверта. Хочется, но колется. То бишь, строгая армейская дисциплина, крепко въевшаяся – за год безупречной службы – в подкорку головного мозга, препятствует этому…. Я прав, служивый?

– Так точно. Препятствует.

– Ладно. Так и быть. Пойду на незначительное нарушение строгих служебных инструкций. Приоткрою – слегка – завесу над военной тайной.… В этом конверте, Романов, находится твоё «Личное дело»: разноплановые характеристики, результаты психологических и спортивных тестов, подробное бытовое досье, врачебная карточка, ну, и так далее. Включая текст Контракта со всеми твоими реквизитами. Подпишешь, когда окажешься на территории нового объекта. Как и предписывают строгие служебные инструкции.

– Как же так? – опешил Санька. – Получается, что вы заранее знали, что я…м-м-м, приду с заявлением?

– Знал, конечно, – невозмутимо улыбнувшись, подтвердил Шмаров. – Офицер ГРУ, он обязан многое знать. А о своих непосредственных подчинённых – всё и вся досконально. Включая мысли, желания, сомнения, мечты, а также содержание регулярных эротических снов.

– ГРУ?

– Ага. Главное разведывательное управление Генерального Штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. Сокращённо – ГРУ ГШ ВС РФ. Доволен, боец? Всё, свободен. Служи…

К вечеру Саньку доставили на военный аэродром. Пятичасовой перелёт, суточный марш-бросок на пятнистых «Уралах» по дремучей сибирской тайге, и он – в компании двух десятков других будущих «грушников» – прибыл на секретный объект – «А-14».

Здесь тоже обучали всякому и разному, но уже гораздо более серьёзно, целенаправленно и вдумчиво. К прежним предметам-наукам добавились психология и поведенческая логика. А к английскому языку – испанский и французский.

Ещё через девять месяцев начались регулярные рабочие командировки. Сперва в пределах Отечества – Дагестан, Чечня, Ингушетия. Потом география поездок слегка расширилась – Санька (уже в звании лейтенанта), побывал в Абхазии и Южной Осетии. После этого пришёл черёд дальнего зарубежья – Никарагуа, Сальвадор, Афганистан.

Старший лейтенант Романов – дисциплинированный, безропотный и идейный служака – был на высоком счету у начальства: его уважали, регулярно поощряли, ставили в пример другим и даже (по-тихому, сугубо кулуарно), предрекали большое будущее. Большое – в плане скорой и успешной воинской карьеры…

В госпиталь к раненому Роману генерал-лейтенанта Громова пустили только на пятые сутки.

Медицинская палата на четыре койки, три из которых пустовали. А на четвёртой лежал…

– Что это с ним? – удивился Палыч. – Осунулся до полной невозможности. Даже нос слегка заострился. Чёрно-сизые круги залегли под глазами. Бледный-бледный. И взгляд какой-то пустой, равнодушный и отсутствующий. Натуральный «человек-в-футляре»…. Привет, боец болезный! Как самочувствие?

– М-м-м-м-м…

– Да что происходит-то, в конце концов? А, док?

– Сильнейший нервно-обсидиальный синдром, сопровождаемый полной апатией, – охотно пояснил пожилой врач. – Достаточно редкое явление, между нами говоря. Особенно в профессиональной армейской среде.