Властители Шема. Канун Единства - Пол Пауэрс

От того места на арене, где стояли они, до Конана было шагов десять. Царь Зиллах сидел чуть правее — значит, еще шага на два поболее. Рахам прошел мимо, натянуто улыбаясь. Выглядел шушанский воин очень озадаченным. Наверное, он бы изо всех сил чесал сейчас в затылке, не будь обе руки заняты.

Рахам остановился не точно напротив пелиштийского царя, а чуть левее, потоптался немного, хмуря темные брови и шумно дыша.

Конан вдруг понял, что слышит его сопение — зрители больше не шумели, будучи заинтригованы странным поведением победителя. Рахам же, продолжая хмуриться, неуклюже повертел в руке деревянную крестовину и, слегка склонив голову, протянул ее властителю Пелиштии.

— Царь Шушана просит позволить ему возложить на алтарь Бела, покровителя Асгалуна, эту драгоценную древесину рин, привезенную из Черных Королевств. Кроме того, повелитель Селиг жертвует Белу, пять десятков тонкорунных овец и кофийского тельца с черной меткой на лбу. Царь Селиг просит милости у Бела и благословения для нашего общего дела. Ведь очень скоро Пелиштия, львица сторожащая закат Шема, и Древний Шушун, могучий тур, охраняющей его восход — сольются в единую державу! Шем снова станет империей!

Восторженный гул был ответом на речь шемита. Зиллах благосклонно кивнул головой.

— Царь Пелиштии принимает жертву своего собрата. Мы оба дети Иштар и я прошу владыку Селига, в тот светлый час, когда боги даруют ему выздоровление, оказать мне честь и принести жертву вместе со мной на древнем капище асгалунских императоров.

Конан расслабился. Похоже все идет по плану и весь этот спектакль не более, чем способ оправдать легкое ранение шемского царька и набрать пару лишних очков у доверчивой публики. Что ж, нужно отдать должное этому негодяю — он сумел ловко все обставить.

Протянув царю Зиллаху крестовину из дерева рин, Рахам склонился в почтительном поклоне, отступил на шаг и крутанул над головой секиру, как бы салютуя. Вновь зашипел воздух, разрезаемый безупречно острым лезвием. Рахам слегка шевельнул кистью, меняя траекторию движения лезвия на более низкую и пологую.

И…снес Зиллаху голову.

Человеческое тело оказало острой стали не большее сопротивление, чем шелк или дерево. Голова с громким стуком прокатилась по деревянным ступеням на арену, а тело забилось в агонии.

Рахам обернулся к Селигу.

— Вот, видишь, царь Шушана? — спросил чернобородый воин в абсолютной тишине, нарушаемой только шипением прогорающих факелов. — Владыка Зиллах склонил голову перед твоей мощью.

Он замолчал, выплюнув последнее слово вместе с кровью, и с удивлением уставился на торчащие из собственной груди лезвия. Их было два. Второй ци-гу стоял несколько дальше, и потому воспользовался стилетами — их ручки топорщились над спиной Рахама, но клинки были короче и насквозь не прошли.

— Глупец! — завизжал Селиг, лицо его перекосилось, — отродье Зандры! Что ты наделал!!!

— Ложись! — успел крикнуть Конан, пытаясь вскочить, но запутался в овечьих шкурах и занавесках и рухнул назад, утонув в ворохе тряпок и деревянных обломков, А потом кричать начали уже все.

Молчали только ци-гу.

Тот, который воспользовался кинжалами и потому сохранил при себе свои мечи, легко вскочил на спинку скамьи и пошел по рядам, быстро срубая головы тем, кто замешкался и не успел броситься врассыпную. Ему пытались преградить путь трое шемских стражников, но кхитаец сделал два неуловимых движения и троица повалилась на пол, захлебываясь в крови.

Второй ци-гу несколько задержался. Его клинки застряли прочно в теле Рахама и ему пришлось повозиться, чтобы их извлечь. Выломав их из прочного капкана ребер, кхитаец с обманчивой медлительностью двинулся по опустевшей арене. Черная смутно различимая фигура, вставшая на пути, поначалу не показалась ему чем-то, достойным внимания…

Лайне сидела под скамейкой на корточках и расширившимися глазами следила, как шемский стражник со странными раскосыми глазами режет вопящих зрителей, словно жертвенных ягнят.

Это завораживало!

Когда отец таким вот грозным голосом кричит «ЛОЖИСЬ!!!» — надо ложиться. Прямо там, где стоишь, и весьма шустро. Не задумываясь о том, что земля жесткая, а болото грязное.

Лайне покрутила головой. Сестры нигде не было видно. Наверное ее утащила за собой Ингрис. Впрочем им обеим лучше держаться подальше от тех мест, где звенят мечи и льется кровь.

Мимо младшей дочери Конана пробегали какие-то люди, визжали женщины, кто-то падал, кто-то стонал. Вот промчался Стеке, что-то крича, но слов было не разобрать. Еще двое Черных драконов бросились на вскочившего на стол безумного стражника — и тут же упали, заливаясь кровью. На арене живых уже не было — кроме того раскосого гибкого воина, обагренного кровью и сжавшего в испуганный комок царя Селига, того самого, кого она утром цапнула за палец.

Но по всему выходило, что укушенный палец был самой небольшой неприятностью чернобородого шемита. Потому что сейчас к нему приближалась смерть в чешуйчатых доспехах.

Селиг попытался встать, но раненая нога дала о себе знать и он, коротко вскрикнув, опять рухнул на песок арены.

В пяти шагах от поверженного царя раскосый воин внезапно остановился.

Обернулся.

Сначала — повернул голову, а потом развернулся всем корпусом. Наклонился вперед. Сделал шаг, словно преодолевая ураганный ветер. Потом другой.

И только тогда Лайне заметила бритоголового худощавого человека в черном плаще с капюшоном.

Девочке показалось, что он возник прямо из воздуха. И теперь он стоял неподвижно, раскинув руки с растопыренными пальцами. Его хищную фигуру окутывало голубоватое мерцание, а между пальцами проскакивали и длинные синие искры.

Похоже это именно он и создавал тот невидимый ветер, с которым пытался совладать безумный стражник.

Краем глаза Дайне заметила, что его собрат, методично уничтожавший безоружных шемитов вдруг замер, будто его одернула незримая рука. Воспользовавшись неожиданной заминкой, уцелевшая толпа с визгом и хрипами повалила наружу.

Девочка поняла, что незнакомец в черном — это маг, который каким-то образом ухитрился опутать колдовской сетью обоих убийц.

А еще Лайне увидела Атенаис…

— Что ты медлишь?! — прошипел бритоголовый чернокнижник, — хватай девчонку и бегите отсюда! Долго этих демонов я не удержу!

Младшая сестра заметила, как у него напряглись жилы на лбу. Видимо чародейство отнимало у него много сил и они уже были на исходе.

Что случилось с танасулкой, Лайне не знала, но Атенаис была одна. Она и не думала прятаться, а стояла вжимаясь спиной в каменную стену и смотрела на происходящее широко открытыми глазами. Было ясно, что вот-вот она лишится чувств.