Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей - Александр Ливергант

― Здесь был фельдкорнет, — сказал он. — Нет, он не вас искал. Он сообщил, что вас поймали вчера в Вотервал-Бовен. Но я не хотел, чтобы он тут рыскал, поэтому предложил ему пострелять из ружей по бутылкам. Он выиграл у меня два фунта и уехал страшно довольный. На сегодня все готово, — добавил он.

― Что я должен делать? — спросил я.

― Ничего. Следовать за мной, когда я приду.

В два часа утра девятнадцатого декабря я оделся, ожидая сигнала. Дверь отворилась. Появился мой хозяин. Он поманил меня рукой. Никто из нас не проронил ни слова. Он вывел меня через главное помещение к боковой железнодорожной ветке, где стояли три огромных полувагона. На их фоне двигались три фигуры, освещенные лунным светом. Очевидно, это были мистер Дьюснап и шахтеры. Группа кафров загружала в последний из вагонов огромный тюк с шерстью. Ховард направился к первому вагону и медленно пошел вдоль него. По пути он сделал мне знак левой рукой. Я ухватился за буфера и увидел перед собой дыру между тюками с шерстью. Отсюда в середину вагона шел узкий туннель, через который легко мог пробраться человек. В центре оказалось достаточно места, чтобы лежать и даже сидеть. Здесь я и устроился.

Прошло три или четыре часа. Сквозь щели в деревянном полу и пустоты между мешками уже стали пробиваться слабые лучи восходящего солнца, как вдруг послышался звук приближающегося паровоза. За этим последовал глухой удар и лязг сцепления. Через несколько минут состав с грохотом тронулся с места, унося меня в неизвестность.

Я приступил к обследованию своего нового жилища и произвел учет имеющегося у меня снаряжения и провианта. Во-первых, я обнаружил револьвер. Это была моральная поддержка, хотя мне трудно было представить, как именно использовать его наилучшим образом, случись такая необходимость. Во-вторых, здесь были две жареные курицы, несколько кусков мяса, буханка хлеба, дыня и три бутылки холодного чая. Путешествие к морю не должно было занять более шестнадцати часов, — впрочем, в военное время могли произойти задержки.

Теперь в мое крохотное убежище проникало достаточное количество света. Деревянные стены и пол пропускали солнечные лучи между трещины, и они находили ко мне дорогу сквозь лабиринты мешков. Пробравшись по туннелю к концу вагона, я обнаружил щель шириной не меньше одной восьмой дюйма, через которую я мог наблюдать за окружающим миром. Я заранее запомнил все названия станций, чтобы следить за движением поезда. Они до сих пор остались у меня в памяти: Уитбанк, Мидделбург, Бергендаль, Бэлфаст, Далманута, Машадодорп, Вотервал-Бовен, Вотервал-Ондер, Эдандс, Ноойдедахт и так далее до станции Комати-Поорт. Пока что мы добрались лишь до первой из них. В этой точке наша ветка соединялась с главной железной дорогой. После двух-трехчасовой задержки нас перевели на другой путь, прицепили к обычному поезду и мы вскоре тронулись на гораздо более внушительной скорости.

Весь день мы ехали на восток через Трансвааль; с наступлением темноты нас, если верить моим подсчетам, поставили на запасную ветку на станции Вотервал-Бовен. Мы проехали почти половину пути. Сколько нас продержат на запасном пути? Может статься, несколько дней, в любом случае до завтрашнего утра наверняка. Пока тянулись бесконечные часы ожидания я лежал на полу вагона и пытался занять себя размышлениями. Я рисовал в своем воображении наслаждение свободой, радость присоединения к нашим войскам, славу героя в случае успешного завершения побега, но в то же время с ужасом думал о неминуемом обыске на границе. Это испытание неумолимо приближалось. Я не мог справиться с охватившей меня тревогой. Меня тянуло в сон. Не мог же я рассчитывать, что мне удастся так долго бодрствовать. Но если я засну, то могу захрапеть! Если же я буду храпеть, пока поезд стоит на запасных путях, то меня могут услышать. А что если меня услышат! Наверное, решил я, будет разумнее все же воздержаться от сна, но вскоре впал в приятную дрему, от которой пробудился только на следующее утро от толчков и лязга сцепления вагонов с паровозом.

Я знал, что между станциями Вотервал-Бовен и Вотервал-Ондер есть очень крутой спуск, где поезд обычно перемещается при помощи зубчатой рейки с шестерней. Когда поезд замедлил ход до трех-четырех миль в час, со скрипом спускаясь по склону, я понял, что в подсчете станций не ошибся.

Далее последовал еще один день тряски в вагоне по вражеской территории до пограничной станции Комати-Поорт, при мысли о которой у меня кровь стыла в жилах. Мы прибыли туда вечером; через щель в досках я увидел, что это был достаточно крупный железнодорожный узел с множеством рельсовых путей и несколькими, стоявшими на них поездами. Вокруг сновал народ. Слышались голоса, крики и свист. Осмотрев окрестности, я вернулся в свое убежище и лег на пол, укрывшись мешковиной. Поезд остановился, а я стал с бьющимся сердцем ожидать дальнейших событий.

Прошло три или четыре часа. Произвели ли уже проверку нашего состава? Мимо поезда несколько раз проходили люди, разговаривающие по-голландски. Но брезент они не поднимали и вагон не обыскивали. Между тем стало темно и мне пришлось смириться с мучительной неизвестностью. Эти часы ожидания были для меня настоящей пыткой — я проехал сотни миль и был теперь всего лишь в нескольких ярдах от границы. Боясь захрапеть, я как мог боролся со сном, но все же заснул.

Когда я проснулся, поезд все еще стоял. Может быть, задержка объяснялась тем, что они очень тщательно обыскивали состав? Или же вагоны отогнали на запасные пути, где нам предстоит простоять несколько дней, а может быть, и недель. Мне очень хотелось выглянуть наружу, но я удержался. Наконец в одиннадцать часов нас прицепили к паровозу, и мы тотчас же отправились в путь. Если мои расчеты оказались верными, и ночью мы стояли на станции Комати-Поорт, то сейчас я уже ехал по португальской территории. Но, возможно, я допустил ошибку. Возможно, я неправильно подсчитал станции. Возможно, перед границей будет еще одна остановка. Возможно, угроза обыска все еще надо мной висела. Но все эти опасения рассеялись, когда поезд прибыл на следующую станцию. Сквозь щель в досках я увидел форменные фуражки португальских служащих на платформе и название «Резана Гарсия» на стене. Пока мы стояли на станции, я с трудом сдерживался, чтобы не выпрыгнуть наружу. Однако как только поезд снова загрохотал по рельсам, я высунул голову из-под брезента и стал кричать, петь и улюлюкать во всю мощь своего голоса. Я был настолько благодарен судьбе за спасение, настолько счастлив, что даже пальнул из револьвера в воздух два или три раза в качестве feu de joie [247]. К счастью, эти безрассудные поступки остались без последствий.

Когда мы достигли станции Лоренсу-Маркиш, было уже далеко за полдень. Наш поезд загнали к пакгаузам, и толпа кафров бросилась его разгружать. Настал момент покинуть убежище, где я провел в величайшей тревоге почти три дня. Я уже выбросил остатки еды, уничтожил все следы своего пребывания и, сев на сцепление, спрыгнул на землю и постарался затеряться между кафрами и прочим сбродом, чему весьма поспособствовал мой неопрятный и неряшливый вид, после чего направился к городским воротам.

Бюргенер ждал меня на улице. Мы обменялись взглядами. Он повернулся и пошел вперед; я последовал за ним на расстоянии двадцати ярдов. Наконец он остановился и посмотрел на крышу здания напротив. Я поднял голову и — о счастье! — увидел яркие цветные полосы гордо реющего «Юнион Джека». Передо мной было британское консульство.

Помощник британского консула, очевидно, не ждал моего появления.

— Приема нет, — сказал он. — Консул занят. Если вам что-то нужно, приходите завтра к девяти.

Эти слова крайне меня разозлили, и когда я громко повторил, что мне непременно нужно увидеть консула прямо сейчас, этот джентльмен соблаговолил выглянуть из окна, спустился вниз и попросил меня назвать свое имя. С этого момента гостеприимство и радушие были в полном моем распоряжении. Горячая ванна, чистая одежда, отличный ужин, средства связи — все это было к моим услугам.

Я с жадностью набросился на свежие газеты. С того момента, как я перелез через тюремную ограду, произошло много значительных событий. Для британской армии наступила «черная неделя» {653}. Генерал Гатакр в Стормберге, лорд Метуэн в Маггерсфонтейне, сэр Редверс Буллер в Коленсо — потерпели сокрушительное поражения и понесли потери, невиданные со времен Крымской войны. Эти новости подтвердили мою решимость поскорее присоединиться к войскам, да и сам консул поскорее хотел отправить меня из Лоренсу-Маркиша, который кишел бурами и их союзниками. К счастью, еженедельный паром отбывал в Дурбан этим же вечером. Можно даже сказать, что он прибыл точно по расписанию, вслед за моим поездом. Я решил сесть на этот паром.