Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей - Александр Ливергант

Это была платформа посреди фельда, с парой зданий вокруг. В глаза мне бросились три длинных товарных состава, стоящие на запасных путях. Вероятно, их оставили там на ночь. Вагоны, застывшие неподвижно в лунном свете, подтвердили мои опасения об остановке ночного движения поездов. Мой план, еще утром казавшийся таким стройным, потерпел полное фиаско.

А что если прямо сейчас забраться в один из этих поездов, спрятаться среди груза и проехать так весь следующий день, а если повезет, то и ночь? С другой стороны, куда поезд направляется? Где он будет останавливаться? Где его будут разгружать? Как только я залезу в вагон, жребий будет брошен. От мысли быть пойманным при разгрузке в Уитбанке, Мидделбурге или любой другой станции на протяжении долгих двухста миль до границы, мне становилось не по себе. Перед тем как пойти на риск, нужно любой ценой выяснить пути следования этих поездов. Для этого я должен проникнуть на станцию, исследовать метки на вагонах или грузе — все это было мне по силам. Я дополз до платформы и пристроился между двумя длинными составами на запасных путях. Но как только я принялся за изучение обозначений на вагонах, до меня донеслись приближающиеся громкие голоса. Несколько кафров смеялись и выкрикивали что-то со свойственной им резкой интонацией, а какой-то, как мне показалось, европеец бранился и отдавал им приказания. Я пополз обратно между двумя поездами и незаметно, но как можно быстрее перемахнул через насыпь и скрылся в высокой траве.

Мне нечего не оставалось, как брести вперед — и с каждым шагом меня охватывали все большее отчаяние и безысходность. Особенно несчастным я почувствовал себя, когда огляделся и увидел вокруг огоньки домов, сулящие тепло и уют. Но я знал, что для меня их свет был обманчивым. Тем временем вдали, на залитом лунным светом горизонте, заблестели шесть-восемь больших огней, означающих приближение Уитбанка или Мидделбурга. Одновременно слева из темноты также возникли два-три огня. Они не были похожи на огни жилых домов, но что это могло быть и на каком они от меня расстоянии, я не смог определить. Возможно, это кафрский крааль. Мои силы на исходе, а положение плачевно — что если рискнуть и попросить помощи у кафров? Я слышал, они ненавидели буров и были дружественно настроены по отношению к британцам. В любом случае они меня не арестуют. Может статься, они даже накормят меня и уложат спать. Хотя я и не знал ни слова на их языке, но подумал, что ценность английской банкноты будет им понятна. Если повезет, я смогу убедить их помочь мне. Проводник, пони — но, прежде всего, отдых, тепло и еда, уговаривал я себя. Огни манили меня.

Прошагав около мили с этим решением, я вдруг осознал уязвимость и безрассудность такого шага. Я повернул обратно к дороге и прошел половину пути назад. Потом я вдруг остановился и сел, не имея ни малейшего понятия, что делать и куда идти. Я был абсолютно сбит с толку. И тут ни с того ни с сего все мои сомнения испарились в мгновение ока. Мне вдруг стало абсолютно ясно, что я пойду по направлению к кафрскому краалю. Мне и раньше случалось держать в руках планшетку и выводить на ней карандашом разные письмена, в то время как кто-то касался моей руки или запястья. В данный момент мною овладело то же самое «бессознательно-подсознательное» состояние. Я быстро зашагал по направлению к огням, которые, как я рассчитывал, были всего лишь в паре миль от железнодорожной станции. Вскоре выяснилось, что они находятся гораздо дальше. Даже по прошествии часа или полутора они казались мне такими же далекими, как и прежде. Но я упорно шел вперед, и в скором времени где-то около двух или трех часов ночи я понял, что это был не кафрский крааль. Постепенно стала вырисовываться изогнутая линия зданий, и вскоре я увидел, что приближаюсь к группе домов, стоявших вокруг угольной шахты. Теперь я явственно видел колесо, которое приводило в движение ворот, а огни, заведшие меня так далеко, оказались огнями в топках. Тут же, окруженный парочкой более легких построек, стоял маленький, но крепкий каменный двухэтажный домик.

Я сделал привал в траве, чтобы оглядеть местность и обдумать дальнейшие действия. Было еще не поздно повернуть назад. Однако этот путь вел к бесполезным блужданиям, и кончится все тем, что меня измучит голод, у меня начнется жар, меня обнаружат или мне придется сдаться. Здесь, по крайней мере, был хоть какой-то шанс. Еще до побега я слышал, что в районе угольных шахт вокруг Уитбанка и Мидделбурга были дома, где проживали англичане. Им разрешили остаться в этой местности, чтобы работа шахт не останавливалась. Возможно, я пришел к одному из таких домов? Кто скрывался за его непроницаемыми темными стенами? Бритт или бур; друг или враг? Впрочем, были еще варианты. В кармане у меня было семьдесят пять фунтов английскими банкнотами. Если я назову свое имя, то вполне могу убедить оказать мне помощь, пообещав тысячу фунтов вознаграждения. Есть надежда, что мне попадется человек, занимающий в войне нейтральную позицию, он по доброте душевной или за большую сумму денег согласится помочь мне в моем отчаянном положении. Без сомнений, я должен попытаться вступить в переговоры, пока у меня еще были силы защитить себя, если почему-то вдруг обстоятельства окажутся неблагоприятными. Все же сомнения одолевали меня, когда я неровной походкой вышел из погруженного во тьму фельда на яркий свет огней топок и, повернув к спящему дому, постучат кулаком в дверь.

Ни звука. Я постучал снова. Наверху забрезжил огонек, и окно приоткрылось.

― Wer ist da? [246] — раздался мужской голос.

Меня охватил смертельный страх.

― Мне нужна помощь, со мной произошел несчастный случай, — ответил я.

Я услышал, как кто-то спускается по лестнице, отодвигает задвижку и отпирает замок. Дверь распахнулась, и наспех одетый высокий мужчина, с бледным лицом и черными усами, возник передо мной из темноты передней.

Что вам угодно? — спросил он, на этот раз по-английски.

Нужно было срочно что-то придумать. Прежде всего, необходимо вступить в переговоры с этим человеком и добиться его расположения, чтобы он не поднял тревогу и не позвал на помощь.

― Я бур, — начал я. — Со мной произошел несчастный случай. Я должен был присоединиться к своему коммандос в Комати-Поорт. По дороге мы дурачились, и меня выбросило из поезда. Я был без сознания несколько часов. Мне кажется, я вывихнул плечо

Невероятно, как быстро подобные вещи приходят в голову. Казалось, я знаю эту историю. Хотя я не имел ни малейшего понятия, что именно я скажу и каким будет мое следующее предложение.

Незнакомец внимательно на меня посмотрел, и немного поколебавшись, наконец сказал:

― Ну что же, заходите.

Он отступил вглубь неосвещенной передней, открыл дверь пошире и указал левой рукой в направлении темной комнаты. Я вошел в комнату, спрашивая себя, не окажется ли она моей тюрьмой. Он последовал за мной, чиркнул спичкой, зажег лампу и поставил ее на стол. Комната была маленькой, она служила столовой и гостиной одновременно. Помимо большого стола я также заметил письменный стол, два или три стула и один из так называемых автоматов для содовой, который представлял собой два стеклянных шара, насаженных друг на друга и закрытых тонкой проволочной сеткой. Тем временем мой хозяин положил на край стола револьвер, который, вероятно, держал прежде в правой руке.

― Не могли бы вы рассказать поподробнее об этом вашем несчастном случае в поезде? — спросил он после некоторого молчания.

― Думаю, — ответил я, — лучше было бы рассказать вам правду.

― Я тоже так думаю, — медленно произнес он.

Я набрал в легкие воздуха и выложил все начистоту.

― Я Уинстон Черчилль, военный корреспондент «Морнинг Пост». Прошлой ночью я сбежал из Претории. Мне нужно пересечь границу («Пересечь!»). У меня есть деньги. Вы мне поможете?

Последовала еще одна долгая пауза. Мой собеседник тихонько поднялся со стула и закрыл дверь. Этот жест не внушил мне надежды, хотя его можно было расценивать двояко. Затем он внезапно ринулся ко мне с протянутой рукой.

― Слава Богу, вы пришли именно сюда! Это единственный дом в округе, где вас не выдадут властям! Но здесь мы все англичане, и мы окажем вам поддержку.

По прошествии многих лет гораздо легче вспомнить, чем описать нахлынувшее на меня чувство облегчения. Всего минуту назад я считал, что нахожусь в ловушке, а теперь друзья, пища, помощь и все остальное были в моем распоряжении. Я чувствовал себя тонущим, которого выловили из воды и вдобавок сообщили, что он только что выиграл Дерби!

Мой хозяин представился мистером Джоном Ховардом, управляющим угольных шахт в Трансваале. Он принял гражданство и стал буром за несколько лет до войны. Однако его не призвали воевать против британцев, принимая во внимание его национальность, а также некоторые весьма убедительные доводы, которые он предоставил местному фельдкорнету {651}. Таким образом, ему было разрешено остаться на шахте вместе с несколькими другими людьми, сохранять ее в рабочем состоянии и следить за порядком, до тех пор пока разработка угля не возобновится полностью. Помимо его ассистента, который был англичанином, на шахте также находились машинист из Ланкашира, и два шахтера-шотландца. Эти четверо были подданными Великобритании, и им позволили остаться только при условии соблюдения строгого нейтралитета. Его самого как гражданина республики Трансвааль могут обвинить в государственной измене и приговорить к расстрелу, если меня обнаружат в его доме или же выяснится, что он меня укрывал.