Валенсия и Валентайн - Сьюзи Кроуз

Развернув серебряную фольгу, Валенсия обнаружила последний оставшийся кусочек шоколада. А ведь еще не подошло время ленча – она установила удручающий личный рекорд.

На следующий звонок ответила женщина.

– Да, алло? У меня есть около пяти минут – говорите быстрее. – В ее голосе уже звучало подозрение.

– Здравствуйте, это Валенсия из «Уэст-Парк сервис»…

– Yo no hablo inglés[1].

Валенсия закатила глаза и вздохнула. О чем только думают эти люди? Что, по их мнению, случится с их долгом, если они будут таким вот образом откладывать разговор с коллекторами? Он же не исчезнет.

– Мэм, мне нужно поговорить с миссис…

– Yo no hablo ingles! Yo no hablo ingles! Yo no hablo ingles! – Женский голос поднялся до детского визга, затем в трубке щелкнуло, и в трубке снова пошел гудок.

В офисе было душно и влажно. Пушистые каштановые волосы липли к лицу и шее, и Валенсия приподняла их, собрав в пучок и испытав недолгое облегчение. Она отключилась от номеронабирателя и сняла наушники. Сахар, жара и раздражение – ее уже тошнило от всего этого. Какой смысл в том, чтобы вести себя профессионально? Собраться бы с духом, проявить непрофессионализм, накричать в ответ, уволиться и швырнуть кресло через весь зал. Это последнее она представляла себе так часто, что уже беспокоилась, как бы тело однажды не сработало по этой схеме без ее сознательного разрешения.

Не так ли в конечном итоге случается с обычными людьми, когда они совершают немыслимые поступки? Она сплела руки вместе и крепко зажала их между ног. Насколько человек в действительности контролирует свои движения? Она не могла запретить своему телу перекачивать кровь или прекратить потоотделение – что, если бы оно пожелало швырнуть ее кресло через весь офис? Она никак не смогла бы этому помешать, а закончилось бы все так, как заканчивалось в ее видениях, где кресло попадало кому-то в лицо. На этом, собственно, ролик у нее в голове обрывался, но тут же начинался заново, и так повторялось несколько раз, пока ей не удавалось подтолкнуть мозг вперед и проскочить точку сбоя.

Валенсия поймала себя на том, что дышит быстро, слишком быстро. Она закрыла глаза и потянула за тонкие белые волоски на тыльной стороне руки. (Трихотиломания! Луиза наблюдала за этим скорее с волнением, чем с беспокойством. Вы, кажется, делаете это, когда вам трудно успокоиться. Правильно?) Она припомнила, что знала о произвольных и непроизвольных движениях, напомнив себе, что если потеряет эту работу, ей придется искать новую где-нибудь в другом месте. На данный момент этого было достаточно, чтобы удержаться от опрометчивых поступков, даже если от этого не становилось лучше. Дыши! Моргни! Она пыталась тренировать себя. Не бросай вещи! Постарайся ничего не испортить! Перестань выдергивать волоски! Она моргнула еще несколько раз, напоминая себе, что контролирует свое тело. Она могла моргнуть ровно восемнадцать раз, если бы захотела, – ни больше, ни меньше. Произвольное движение. Один, два, три, четыре…

– Ты в порядке? – спросил Питер. Он стоял рядом с ее креслом, одна рука в кармане, в другой – дымящаяся чашка кофе. Вид потрясный и вместе с тем непринужденный, как у каталожной модели в фильме ужасов.

– Э… да, – ответила Валенсия в отличие от модели в кино. О том, все ли с ней в порядке, он спросил уже во второй раз; либо она заметно расстроена, либо он одержим ею. Мог ли он услышать, как колотится ее сердце? Заметил ли пот на ее лице? И уловил жуткий поток мыслей: неужели она инструктировала себя вслух? Неужели произнесла какие-то слова, вроде «Не бросай вещи», своим обычным громким голосом? Или даже прокричала их? Может быть, он потому спрашивал ее, что она сидела в своем кресле и кричала «Не бросай вещи!» своему компьютеру?

Все более чем вероятно. И, возможно, как-то связано со всем этим миганием.

– Я в порядке, – ответила она, визуально представляя образующие его голос звуковые волны, выпрямляя их и пытаясь перенаправить. – Просто разговоры со всякими неприятными личностями. По телефону. – Он мило улыбнулся. Неужели она покраснела? Неужели поежилась? Уж не случилось ли землетрясения? В какой-то момент она поняла, что его губы шевелятся, а во взгляде вопрос.

– Извини, что ты сейчас сказал?

– Сказал? А, да. Что таких полным-полно. Неприятных личностей.

Она кивнула. В конце концов, она одна из них. Соберись!

– Так и есть, но мне бы уже стоило привыкнуть.

Покачав головой, Питер переступил с ноги на ногу.

– Вообще-то на самом деле оно и хорошо, что ты не привыкла. Неприятные типы – это те, кто привык к тому, что люди ужасно к ним относятся.

– Наверно, так оно и есть.

Успешное взаимодействие. Ей уже легче, и Питеру, похоже, тоже. У него даже плечи опустились.

– Выпьешь кофе? – Он протянул ей свою чашку.

Она бы выпила, но не из той, к которой он прикасался.

– Нет, спасибо.

– Ну ладно. – Он смущенно кивнул, взглянув на ее пустую чашку. – Вижу, ты свой уже выпила.

– Спасибо. За предложение. Да, только что. Кофеин… знаешь… – Слова вылетели у нее изо рта именно в таком порядке, а потом в поле зрения возникли порхающие, словно птицы, руки. Ее руки. Она сложила их на груди, кивнула и вдруг почувствовала, что вот-вот рассмеется или, может быть, расплачется.

Но Питер улыбнулся.

– Знаю. – Похоже, он действительно знал, и это только добавило ей симпатий к нему. – Если я выпью слишком много кофе, я тоже чувствую себя немного сумасшедшим.

– Сумасшедшим? – Она не хотела ни кричать, ни бросать на него сердитый взгляд, но в первый момент среагировала именно на это слово. Он назвал ее сумасшедшей, настоящей сумасшедшей. Сумасшедшей, сумасшедшей.

– О, я не имею в виду… – сказал он, запинаясь.

– Извини. – Она принужденно закашлялась и нахмурилась. – Что-то в горле застряло. – Он с облегчением кивнул, а она жалобно закашлялась для дополнительного драматического эффекта. – И да, кофеин… у меня от него то же самое. Чувствую себя сумасшедшей. В буквальном смысле. Как будто готова швырнуть кресло через весь зал.

Он рассмеялся, словно она рассказала отличную шутку, вместо того чтобы признаться в постыдной тайне. Интересно. Я во многом могла бы признаться, выдав это за шутку. Эй, Питер, вот что странно: я боюсь влюбиться в тебя, потому что точно знаю, что, если я сделаю это, тебя тут же поразит молния, просто потому, что я люблю тебя. С одной стороны, я действительно верю в это, с другой – знаю, что это невозможно. Забавно, да? Луиза называет это магическим мышлением, но ничего магического здесь нет. Это просто пытка.

– Иногда хочется отвести душу, правда? Особенно на такой работе, как эта. – Питер посмотрел на ее кресло, словно обдумывая возможность его использования. –