Телефон Господень (сборник) - Павел Иевлев

Меж тем, проломивши последнюю растительную преграду, на поляну выехал здоровенный черный автомобиль. Надо сказать, что хотя слово «автомобиль» Деду было и неизвестно, все же он был не настолько дик, чтобы принять повозку за неведомое чудище – благо, в чудищах-то он как раз разбирался. Тем более, что, взрыкнув напоследок мотором, экипаж остановился и в открывшиеся двери выбрались некие нетвердо стоящие на ногах индивидуумы.

– Во, гляди, Колян, а ты говорил не проедем! Да этот джип где хошь пройдет! Все, гони бабки – моя взяла!

Мрачный Колян уставился на спутника мутноватым взором, икнул, и, расстегивая на ходу ширинку, направился к кустам. Жизнерадостный же водитель джипа попинал колесо, смахнул снег с лакированной поверхности своего вездехода и с интересом оглядел поляну. Вот теперь-то на Деда Угу явственно повеяло русским духом – точнее, могучим водочным перегаром. Прибывшие на поляну человеки были явно пьяны до того изумленного состояния, в котором хлипкому иностранцу уже требуется реанимация, а русский человек становится дик и непредсказуем, совершая такие поступки, что сам не сможет поверить в них на утро. Тем временем, рассеянный взор новоприбывшего автопутешественника добрался до Деда Угу и в затуманенный мозг стала просачиваться информация, что они тут явно не одни. Встряхнув головой и убедившись, что пенек с Дедом не собирается исчезать пьяным мороком, пришелец решительно направился в его сторону.

– Здорово дед! Ты что, лесник местный? Не боись, дед, мы не браконьеры! Я вишь, джипец себе на новый год подарил, а Колян, зануда, говорит: «Не проедет твоя тачка по лесу, клиренс маловат!». Что б понимал, придурок! Ну и заспорили мы, на эту тему, понимаешь… Он – «Не пройдет!», а я – «Пройдет!». Вот и пришлось, елки зеленые, проверять… Ох мы и перли сюда, дед! Ты б видел! Снег во все стороны, мотор ревет, кусты трещат! А там – овраг! А я -пониженную! А он буксует, зараза! А я – все блокировки! Прорвались, елки зеленые! Дед, а дед, ты че молчишь-то, а? Скажи че-нить…

– Угу… Добры молодцы? – сверкнув глазами из под кустистых седых бровей и недобро усмехаясь в бороду спросил заинтересованно Дед Угу.

– Мы? Гы! Ну ты даешь дед! Это как посмотреть – когда, понимаешь, добрые, а когда и молодцы… Всякое бывает! Но ты не боись! Мы седня тихие – мы тут Новый Год у тебя встречать будем! Надоели рестораны, елки зеленые, а тут такая полянка отличная! Самое для нас. Будет что вспомнить!

– Встречать, говоришь? – еще шире улыбнулся Дед Угу – это, добры молодцы, правильно. У нас тут в лесу все что угодно встретить можно. На долгую память…

И Дед ощерился своей любимой улыбкой, от которой, бывало, Змей Горыныч улепетывал хвостом вперед, на одной реактивной тяге… Впрочем, знаменитая по всему лесу улыбка пропала втуне, поскольку наглый пришелец в это время смотрел в другую сторону – на Коляна, который, видимо протрезвев слегка от морозного воздуха, бодро тащил в здоровенных ручищах охапку наломанных веток.

– Слышь, Михалыч – громовым шепотом спросил Колян – а что это у него там мужик к дереву привязан? Странный он какой-то, твой лесник…

– Отстань от человека! Может, он ему денег должен. Это, елки зеленые, не наше с тобой дело. Ты вон костер давай разводи!

Сваленные посреди поляны в живописном беспорядке ветки никак не желали загораться, сколько ни тыкал в них дорогой зажигалкой настойчивый Колян. И то сказать – запалить на морозе костер из промерзших заснеженных прутьев не такая простая задача, а в скаутах наши путешественники явно не хаживали, пройдя, очевидно, совсем другую школу жизни.

– Погодь, Колян, кончай дурью маяться! Давай я туда соляры плесну! А то ты так до весны его зажигать будешь!

Михалыч уже было направился к своему джипу, но тут Дед Угу поднялся кряхтя со своего пенька и пробормотал «Прело, горело осиново полено, за море летело, за морем церква, в церкви икона, живопись куликова, шишел, вышел, огонь пошел…» после чего смачно плюнул в кучу веток. Затрещав, бодро порхнули вверх языки пламени, и костер запылал, как и положено хорошему новогоднему костру – весело и ярко.

– Ну ты даешь, дед, – слегка удивился Михалыч – ловко ты его!

– Ох и добры молодцы пошли… – неизвестно к чему проворчал Дед Угу – ни костра запалить, ни сказки рассказать… Аж есть противно.

– О! Кстати, Михалыч – оживился Колян – А пожрать у нас есть чего? И выпить бы уже пора! Проводить, так сказать, старый год!

Нашлось, конечно, и выпить, и закусить – из недр обширного багажника извлечены были и заиндевевшие бутылки беленькой, и коньячок недурственный, и неслабая бутыль шипучего шампанского, и разносолы в виде нарезанной уже рыбки, запакованных в целлофан бутербродов с икоркой, пластиковых упаковок салата оливье – в общем все, что требуется русскому человеку на новогодний стол. Надо отдать должное пришельцам – они не чинясь налили водки Деду Угу и щедрым веером развернули на старинном пне богатый ассортимент закусок. В общем вели себя как незваные, но вежливые гости.

Надо отметить, что всевозможная нечисть отнюдь не чужда и простых человеческих радостей типа выпить-закусить. Даже серый домовой-запечник, и тот обидеться может, если в доме застолье, а ему рюмочку отдельную в угол не поставили, что уж говорить о таких мощных персонажах, как Дед Угу! Тем более, что коньячок и икорка в лесу, увы, не водятся, и попробовать их удается не часто. Так что под благотворным воздействием алкоголя первоначальные классические, проверенные веками принципы общения Деда Угу с внешним миром (добрый молодец на обед, богатырский конь на ужин) перестали казаться ему столь уж обязательными. В конце концов, Новый Год все-таки, да и «богатырский конь» в лице резиноколесной железной повозки аппетита не вызывал. А если отступить от принципов в одном, то можно и в другом… В общем, с каждой употребленной рюмкой помыслы Деда Угу из области патриархально-кровожадной передвигались скорее в благостно-юмористическую.

– А ну-ка, добры молодцы, – закусив очередную рюмку сказал Дед Угу – потешьте старика, сказочку расскажите, что ли. Как издавна заведено.

– Ты что дед, какую тебе еще сказочку, сдурел что ли? – отозвался неделикатный Колян – мож тебе еще канкан сплясать?

– Значится, не можете сказочку… – хитро улыбнулся во всю дюжину клыков Угу – или не хочете старика уважить?

– Слушай дед, – Колян даже привстал, – ты это брось! Мы тут не тебя развлекать приехали. Новый Год у нас, понимаешь? Год барана, кстати. Так что ты сиди на пеньке ровно и не выпендривайся. Кстати, дед, нет ли барашка в твоем хозяйстве? Было бы очень в тему сейчас шашлычок соорудить! Барашка в год барашка!

И довольный незамысловатой шуткой Колян заржал как ломовая лошадь, заставив поморщиться более утонченного Михалыча.

– Засохни, Колян – сказал он – откуда тут барашек возьмется, в лесу-то? Обойдешься без шашлыка как-нибудь.

– Отчего же, добры молодцы, – неожиданно развеселился Угу – поискать, так и барашка найдем! Жарить будете?

– Конечно, дед, шашлык-машлык дэлать будэм! – с ненатуральным грузинским акцентом сказал Колян

– Обещаете?

– Странный ты дед, – вступил в разговор Михалыч, – конечно обещаю – сам зарежу, сам зажарю. Гони барашка сюда, мы заплатим, не боись.

Дед Угу поднялся с пенька, прошел пару шагов вперед, пару шагов назад, как будто припоминая что-то, а потом неожиданно, сделав резкий рывок в сторону, оказался перед Коляном и, глядя ему в глаза, быстро забормотал: «Катерина кочка, сломана ножка, прела, горела, за море летела, в церкви стала, кум да кума, на кубышке дыра, на стену ворон, жил сокол колокол, ведра, ножницы, летела сова из красного села, села сова на четыре кола, сечкин, запечкин, серенькой овечки ягненок!». Немедленно дубленка Коляна как будто вывернулась наизнанку и стала шерстью наружу, при этом стремительно уменьшаясь в размерах как бы ужимала собой незадачливого путешественника… Это напоминало фильм, иллюстрирующий развитие человека по Дарвину, только почему-то не из обезьяны, а из черного барана, причем фильм пущенный задом наперед с большой скоростью… Через несколько секунд на поляне растерянно блеял крупный черный баран.

– Ну что ж, добрый молодец, режь, раз обещал! – Дед пристально посмотрел на разом протрезвевшего Михалыча – Уговор есть уговор! Давненько я баранинки жареной не едал!

– Ох, дед… Ты что… Ты как это… Эй, не надо!!! – Михалыч невнятно помавал руками, как бы пытаясь отогнать шокирующее зрелище, словно надоедливую муху.

– Что, добрый молодец, уговор нарушить хочешь? А знаешь, что бывает с теми, кто слова богатырского не держит?

Дед снова улыбнулся коронной улыбкой и вот теперь, она явно попала в цель – Михалыч резко побледнел и несколько раз громко икнул. Обведя протрезвевшим взглядом поляну и ее хозяина, он разом заметил все, что до сей поры скрывалось от него в хмельном тумане – и черепушки на кольях, и удавленника на горелой сосне, и впечатляющую внешность самого Деда.