Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К большой общей комнате примыкали пять маленьких спален. Места в них как раз хватало, чтобы удобно улечься на полу. Был в доме и запасной выход.
– Совсем как в барсучьей норе! – гордо сказал Щавель, стоя в начале тёмного коридора. – Он выводит нас прямо на лужайку с дикими цветами, под лопух.
Вереск с улыбкой поглядел по сторонам, скрестив на груди вновь обретённые руки.
– Вот это да! Молодчина, Щавель! И ни капельки тут не темно и не сыро – наоборот, уютно и тепло. Спасибо, дружище! Ты построил нам замечательный дом!
– Да, спасибо, Щавель, – Мох кинулся обнимать друга. – Я обязательно сплету нам коврик! Лучший на свете!
– Глазам не верю, – сказал Чердак. – Я, конечно, помню, как ты сделал нам корабль, да и про твою «Молнию» мне рассказывали. Но это… это что-то!
Щавель покраснел.
– Надеюсь, нам тут будет хорошо, пока… Ну, сколько уж получится. Вот бы и Падуб тоже к нам переехал!
– Эй! – донеслось сверху. – Вы думаете вылезать? Кое-кому уже спать пора!
– Прости, Лихач! – хором ответили друзья и зашагали наверх по ступенькам. Щавель показал им, как открыть тайный ход в куче хвороста.
– Ну что, переночуем напоследок в птичьих домиках? – спросил Мох, когда они выбрались наружу.
– Нет уж, – ответил Вереск. – Хватит отнимать жильё у воробьёв. Я за то, чтобы после ужина заняться переездом!
Вскоре четверым друзьям уже казалось, что они живут в подземном доме сотню кукушкиных лет, а вовсе не шесть дней и ночей. Мох сплёл из сухой травы красивый круглый половичок. Вереск и Щавель обсудили розу ветров и сложили в большой комнате камин с дымовой трубой. Тем временем Чердак попросил детей собрать пустые пачки и коробки и сделал из них шкафчики вроде тех, что были в квартире у Шпиля с Гудроном.
Каждое утро, после завтрака, Вереск с Лихачом снова отправлялись на поиски тиса. Иногда к ним присоединялся Щавель; впрочем, он чаще ходил со Мхом и Чердаком в соседний сад, который они усердно готовили к весне. Друзья искали яйца бабочек, божьих коровок и кузнечиков, а найдя, обкладывали их пушистыми семенами клематиса и укрывали листьями, чтобы уберечь от холодов. Они осматривали клумбы и собирали для весеннего посева семена тех растений, которые были особенно нужны садовому народцу. Иногда к работе подключались Бен и Ро, но они теперь почти каждый день возвращались из школы уже в сумерках. Пару раз в сад выходила Майя, но по-прежнему не видела маленьких человечков, даже когда они вышагивали прямо перед ней.
Давно уже миновало то время, когда тайный народец обычно впадает в зимнюю спячку, и Мох думал, что на него вот-вот навалится усталость. Однако силы его не покидали – возможно, из-за уверенности в том, что они с друзьями делают большое, важное дело. К тому же интересно было наблюдать, как последние зяблики улетают в тёплые края, осы, бабочки и летучие мыши засыпают, деревья роняют листву, а их голые ветки чернеют на фоне неба. Друзья никогда ещё не видели эту часть природного цикла: цветущий осенью плющ, сырую чёрную землю, бурный рост грибов. Всё было для них ново и непривычно.
Они уже совсем обжились на Ясеневой улице – как вдруг в воздухе запахло переменами. Сначала родители Бена и Майи выбрались из дома и целых два дня наводили порядок в саду. Они срезали всю сухую траву и цветы, собрали их в огромную кучу и подожгли. После этого всё вокруг пропахло гарью. Потом они вымыли крыльцо какой-то едкой гадостью и расставили на нём горшки с бледными, лишёнными запаха тепличными цветами. Из сарая принесли летнюю садовую мебель и поставили в переднем дворе. Потом пришли какие-то незнакомые взрослые и стали фотографировать дом и сад. На улице возле калитки появился непонятный красно-белый знак.
В одно субботнее утро Бен вышел из дому и завертел головой по сторонам, высматривая маленьких друзей. Лицо у него было заплаканное.
Заслышав голос флейты, мальчик подошёл к пепелищу, оставшемуся после уборки в саду. Там Чердак и Мох рылись в золе: надеялись, что хоть какие-то семена и яйца насекомых пережили пожар.
– Что стряслось, Бен? – спросил Мох. – В школе отругали?
– Или сестра опять придирается? – сочувственно добавил Чердак. – На самом деле она тебя любит. Просто, наверное, была не в духе.
Но Бен молча потряс головой и утёр нос тыльной стороной руки в варежке.
– А что такое? – спросил Мох.
– Мама с папой сказали… сказали, что мы переезжаем.
– Как переезжаете? Куда?
– В другой дом, побольше. Не знаю, где это, я там ещё не был. Мы будем ходить в ту же школу, но… сад придётся бросить. И я больше не смогу с вами играть!
– Ох, Бен, не плачь, пожалуйста, – сказал Чердак. – Ты только представь, как здорово будет жить в новом доме! И там ведь тоже будет сад. Ты сможешь заняться им.
– Чердак прав, – кивнул Мох. – Выяснишь, кто там живёт и что им нужно. Теперь ты знаешь, что и как делать.
– А как же этот сад? Наш сад?
– Мы за ним присмотрим. Правда, Чердак?
– Конечно. Обязательно.
От их слов Бену сразу полегчало, но Мох втайне приуныл. Друзья успели привязаться к мальчику. К тому же теперь казалось, что вся проделанная работа вот-вот пойдёт насмарку.
19. Всё пропало. Мох и Вереск борются с самым страшным врагом
– Не нравятся они мне. Оба. Плохи дела, – сказал Лихач несколько дней спустя. Он с аппетитом клевал сушёных мучных жучков, которых насыпал в крытую кормушку отец Ро, а рядом стоял встревоженный Щавель.
– Я тоже волнуюсь, – сказал Щавель. – Мох лежит уже целую неделю, а Вереск молчит, будто воды в рот набрал. Как ты думаешь, это из-за того, что мы решили пропустить спячку? Со мной вроде всё нормально…
– Не в том дело, – покачал головой скворец. – Просто они перегорели.
– Перегорели?
– Ты же видел, как они бились, чтобы спасти Зелёный Мир. А теперь всё пошло под откос, и у них силы кончились.
Щавель вздохнул.
– Ни одного тиса в окрестностях. Судьба их сада тоже висит на волоске.
Соседские новости оказались ещё хуже, чем друзья думали поначалу. Дом не просто продавали: часть сада должна была превратиться в стоянку для машин новой больницы, которую строили неподалёку. Лужайке, клумбам, тому месту, где прежде стоял старый ясень, – всему этому вскоре предстояло исчезнуть под асфальтом.
– Сколько сил Мох и Чердак положили на этот сад – и всё зря! – сказал Лихач, крутя блестящей головкой. – Вот жалость-то!
– Как же нам их подбодрить? – спросил Щавель. – Ведь сердце кровью обливается! Может, мне изобрести что-нибудь эдакое?
– Не знаю, хозяин, – сказал скворец. – Иногда слёзы надо просто выплакать. Ты пойми, они ведь только теперь горюют по Дождевику.
– Почему это?
– Ну пока они хлопотали и думали, что смогут вылечить прозрачность, у них ещё была надежда увидеть старого дружка, понимаешь? А теперь надежда пропала. Вот на них и накатило горе.
Щавель снова вздохнул.
– Да, Лихач, ты прав. Но я бы так хотел им помочь! В доме уже почти всё готово, остались последние шкафы. Не знаю, что ещё я могу сделать.
– А ты просто будь с ними, – сказал мудрый скворец. – Покажи, что сочувствуешь. А главное, сам-то не сдавайся. Что-нибудь обязательно подвернётся, вот увидишь!
Когда друзья переехали в дом под кучей хвороста, Мху казалось, что там уютно, весело и хорошо. Теперь в комнатах царила тишина
