Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да! – горячо согласился Мох. – Мы ведь отправились в поход, чтобы отыскать кого-то из родни. А ты, оказывается, всё время был тут!
– А можно один вопрос? – подал голос Чердак. – Прости, если лезу не в своё дело, но… кто ты теперь? Домовой?
– Ты что, веришь во всю эту чушь? – грубовато спросил Падуб.
Чердак слегка опешил.
– Чушь?
– Ну, про разные ветви тайного народца? Ещё не понял, что это всё ерунда? Мы все одинаковые – живи хоть в доме, хоть на улице. Какая разница, как называться? Хоть домовым, хоть лешим, а хоть бы и гномом. Все мы одной крови, и все должны горой стоять друг за друга. В жизни оно выходит иначе, а надо бы вот так!
Чердак взволнованно ахнул.
– Позволь и мне спросить, – вступил Щавель. – Ты вроде бы не удивился, что мы с Вереском местами прозрачные. Не обижайся, но… ты, может быть, тоже исчезаешь?
Куртка Падуба застёгивалась спереди на три крючка, сделанных из семян одуванчика. Он расстегнулся, и друзья увидели, что вместо груди у него пустота.
– Началось это в области сердца, а потом стало расползаться, – объяснил Падуб. – На некоторое время я исчез почти весь. Осталось только лицо и пальцы на руках и ногах. Но потом часть меня появилась снова.
– Снова? – ахнул Мох.
– Что? Как это? – изумился Вереск.
– Сам не пойму. Это было ужасно странно. Конечно, я обрадовался. Невидимкой быть невесело. Чувствуешь не то чтобы слабость, но… как будто ты не совсем тут. Вот только хорошо бы восстановиться полностью. Ненавижу ходить с дыркой посередине. Фу, как мерзко!
– Но ведь это же всё меняет! – воскликнул Щавель. – Надо разобраться, в чём причина. Ведь ты же почему-то появился снова, пусть и не весь. Что случилось примерно в то же время, когда ты перестал исчезать?
– Хм, дай подумать… Это началось, когда я перебрался в то место, куда днём ходят человеческие дети. Не сразу, но довольно скоро.
– Интересно. А ты не ел какую-нибудь странную еду? Не пил что-то необычное?
– Вряд ли. Я не люблю пробовать новое.
– Ну что ж… Теперь мы хотя бы знаем, что прозрачность лечится. Отличная новость! Осталось только понять чем, – сказал Щавель. – Падуб, вот ты говоришь, в нашей затее нет смысла. А я не согласен. Твой случай даёт нам надежду. Это очень важно.
Чердак, который тихонько сидел и слушал разговор, вдруг снова подал голос:
– Эта песня… ну, про ясень, дуб и тёрн да ещё тис и рябину… Её сочинил Робин Весельчак, так ведь?
– Да, – кивнул Падуб. – Давным-давно.
– Я помню, как её напевал старина Вьюнок, – сказал Вереск. – Дуб у Шального Ручья был очень старый. Не такой древний, как твой тис, но весьма почтенный.
– Это не просто песенка, – заметил Падуб. – Это пророчество в стихах. Ключ к возрождению мира. Для него нужны рябина и тис – конечно же, мой тис: ведь он был самый древний на свете. Но его больше нет.
– Здесь наверняка есть рябины, – задумчиво сказал Чердак. – Отличные деревья для Улья: не слишком высокие, а осенью красиво смотрятся с ягодами. Может, люди и не знают про их тайную силу, но любят под ними гулять.
– Да и тис, пожалуй, можно найти, – добавил Вереск. – Что вы думаете, друзья? Если Падуб прав и эта песня – подсказка от Робина Весельчака, надо хотя бы поискать волшебные деревья. А там поглядим, что будет дальше.
В уютном воробьином домике, прибитом к забору гостеприимного сада на Ясеневой улице, без сна ворочался Мох. Из соседнего домика доносился храп, в других царила тишина. До рассвета оставался час. Второй осенний заморозок серебрил тёмный сад.
Несмотря на удивительную новость про то, что исчезнувшие части тела могут появиться снова, Мох нервничал. Ему казалось, что дела движутся слишком быстро. Вереск вдруг решил искать какие-то деревья – а всё потому, что про них пелось в старой песенке! Конечно, Мох обожал стихи и легенды и никогда не стал бы над ними смеяться. Но ему не верилось, что из затеи друга выйдет толк.
– Это ненадолго, – пообещал Вереск. – И не помешает другим планам. Ведь ты можешь сам поговорить с Ро и попросить помощи? Я тебе для этого не нужен.
Но потом, обсудив ещё кое-что с Падубом, Вереск решил привлечь к делу скворца Лихача:
– Он ведь умеет летать, Мох. А с людьми общаться не желает. Пусть лучше поможет в поисках.
Дальше – больше: Вереск попросил Чердака показать ему места, где люди наверняка посадили бы рябину! Мох послал Чердаку отчаянный взгляд. Тот ласково улыбнулся и сказал:
– Я думаю, ты и без меня управишься, Вереск. Лучше уж я помогу Мху.
А вот Щавель решил отправиться на разведку и найти местечко, где можно построить дом, чтобы не отнимать жилище у воробьёв. Всё это было очень грустно: как будто их дружная компания распадалась на глазах.
Но ведь нельзя подчинять друзей своей воле, а к одной и той же цели нередко ведут разные дороги. Утром их снова навестит Ро, и тогда Мох попросит её о помощи. Наверное, девочка сообразит, как сделать соседний сад гостеприимнее. Ведь она может поговорить с детьми, которые там живут. Пусть они начнут кормить птиц или выкопают яму для пруда, и это будет первый шаг к спасению Зелёного Мира. Дальше будут другие шаги, другие сады. Что же тут сложного?
16. Невидимки. Могут ли исчезнуть Мох и Чердак?
Наутро четвёрка друзей первым делом спустилась в сад, где Мох приготовил восхитительный завтрак: горячую ореховую кашу, украшенную шариками ежевики. Когда прилетел Лихач, Вереск пересказал ему ночной разговор. Скворец охотно согласился помочь найти рябину и тис в соседних кварталах.
После завтрака они вдвоём пустились в путь, увлечённо обсуждая дороги и стороны света. Щавель пошёл исследовать сад. Ему хотелось выбрать самое подходящее место для ультрасовременного, стильного дома.
– У меня, конечно, золотые руки, – объявил он. – Но местоположение – это главное!
А Мох с Чердаком вдвоём остались дожидаться Ро. Ведь она обещала заглянуть к ним утром!
– Как ты думаешь, она найдёт нас тут, внизу? – спросил Чердак, когда друзья аккуратно затушили костёр и отмыли жестяной котелок талой водой от собранного инея.
– Она скоро придёт к птичьим домикам, и мы её окликнем, – сказал Мох.
– Или я сыграю на флейте.
– Или ты сыграешь на флейте.
Они немножко подождали… и ещё немножко… и ещё. В сад прилетел зяблик Чирик, поздоровался и полетел дальше. Высоко в рассветном небе проплыла запоздалая стая диких гусей. Последние листья срывались с веток и плавно опускались на землю. Встало солнце. Там, куда падали его лучи, иней быстро таял, но в тени по-прежнему сверкал серебром.
– Может, она про нас забыла, – сказал Чердак через некоторое время. – Или осталась ночевать у тёти.
– Скоро придёт, – сказал Мох. – Я ей верю. Не забывай, что люди встают гораздо позже, чем дети природы.
В этот самый миг хлопнула задняя дверь дома. По дорожке быстро зашлёпали ноги.
– Мы здесь! – завопил Мох, вскочив и размахивая обеими руками. Чердак продудел неожиданно громкий сигнал на своей белой трубочке-флейте. Очень странно было нарочно привлекать внимание человека, и сердца у друзей бешено колотились. Две огромные ноги в кроссовках направились прямо к ним. Обтянутые джинсами коленки упёрлись в землю. Над маленькими человечками наклонилось весёлое загорелое лицо в облаке кудряшек.
– Привет, коротышки!
– Здравствуй, девочка! – в один голос ответили Мох и Чердак.
Что говорить дальше, они не знали, и некоторое время все трое просто улыбались друг другу. Это было на редкость приятно.
– Ночь была холодная, – наконец сказала Ро. – Не замёрзли в птичьих домиках?
