Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон

– Большое спасибо, – вежливо сказал Мох.

Остальные тоже поблагодарили хозяйку. Удивительно, как храбро они держались, по крайней мере пока. Никто не закричал и не упал в обморок, хотя друзьям, конечно, не терпелось поделиться впечатлениями, когда Ро уйдёт. Ведь это был не просто один из самых ярких дней в их жизни – это был исторический, поворотный момент в отношениях между людьми и тайным народцем. Это событие надолго запомнится обеим сторонам, а может быть, даже навеки изменит мир. Как знать?

– Так… откуда ты знаешь язык природы? – с любопытством спросил Мох.

– Знаю… что?

– Язык природы. Ну, ты говоришь на языке зверей и птиц.

– Да? Я как-то об этом не думала. Оно само получилось. Мне казалось, я говорю нормально.

– В том-то и штука! Ты говоришь нормально для нас. А ты не пробовала разговаривать с другими жителями сада?

– Нет, – грустно сказала Ро. – Они ко мне не подходят, боятся. Не знаю почему. Я же вообще-то добрая. Спросите любого, кто меня знает. Вот хоть бы папу.

– А… ты одна такая?

– Какая?

– Ну, единственный человек, который говорит на нашем языке.

– А-а-а. Не знаю. Надеюсь, что да. Вот было бы круто! Майя и Бен так точно не умеют. Это наши соседи вон из того дома. А вы вообще кто?

– Ты о чём? – уточнил Мох, которому трудно было угнаться за разговором.

– Ну, есть птицы, и млекопитающие, и рептилии, и насекомые, и моллюски, и рыбы, понимаешь? А вы кто?

– А, ясно. Мы тайный народец. Живём в мире испокон веков. Но мало кто из ваших нас видит – и почти никто в нас не верит.

– А я верю, – сказала Ро. – Я вас вижу. И вообще, это логично.

– В каком смысле?

Ро повела плечами.

– Ну, есть куча историй про фей, и гномов, и эльфов. Мне всегда говорили, что это сказки, но… я думала: не могло же столько сказок появиться просто так! Наверное, что-то всё-таки было. Может, когда-то давно вы и правда водились в мире. Только потом исчезли.

– Кстати, насчёт этого… – начал Мох, на ходу соображая, как бы лучше объяснить девочке, что творится с его сородичами в последнее время.

Но в тот самый миг из дома донёсся громкий мужской голос. Конечно, четверо друзей не разобрали ни слова, но Ро что-то ответила на человеческом языке, а потом сказала:

– Извините, народ, но мне пора. Папа зовёт завтракать, а потом мы поедем в гости к тёте. У нас же сейчас каникулы, понимаете? Но я вас ещё навещу завтра утром, ладно? Ну, пока!

С этими словами девочка развернулась и побежала к дому.

В следующий миг друзья услышали хлопанье крыльев и скрежет коготков по забору. Лихач вернулся на прежнее место и разразился отчаянным щёлканьем, цоканьем, гуденьем и свистом, за которыми угадывалась непереводимая птичья ругань. Наконец его восклицания сложились в один-единственный вопрос: что было у них в головах, когда они решили поболтать с совершенно и абсолютно незнакомым человеческим ребёнком?

– Слушайте, невозможно разговаривать, когда каждый сидит у себя в домике, – сказал Вереск. – У всех же есть по мотку бечёвки? Отлично. Привяжите её к жёрдочке под входом и сползайте вниз. Там и поговорим.

Через минуту четверо друзей уже стояли на земле среди мокрых, спутанных стеблей. К ним присоединился скворец, весь взъерошенный с перепугу.

– Лихач, я знаю, что ты хочешь сказать, – начал Мох. – Но ты пойми: чтобы остаться в Зелёном Мире, нам нужна новая работа. Мы не можем вечно собирать мусор. Помнишь, что рассказывал Дождевик? Вторая истина Робина Весельчака гласит: однажды люди станут нам друзьями. А Ро не просто человек; она умеет говорить по-нашему. И вид у неё очень добрый. Она может помочь делу и стать нашим первым другом.

– Другом? – задохнулся скворец. – Милостивый Пан! Ты что, серьёзно?

– Мы сами не можем строить домики для гнёзд, правда? – продолжал Мох. – И копать пруды, и мешать людям травить цветы, которые нужны пчёлам и бабочкам. Но если мы выясним, чего не хватает жильцам соседнего сада, Ро сможет рассказать об этом его хозяевам, и они всё исправят.

– С чего бы вдруг? – спросил Лихач. – Объясни мне, с чего бы людям в это впрягаться?

– Как с чего? Чтобы помочь! – ответил Мох. – Все любят делать добрые дела, так ведь?

– Ой, не знаю, хозяин… Да и вообще, с чего бы взрослые люди стали слушать какую-то девчонку?

Иногда так бывает: долго-долго держишь в уме какую-нибудь затею и думаешь, что она очень удачная. А потом рассказываешь кому-то ещё – и твой замечательный план сдувается, как проколотый воздушный шарик. После слов Лихача Мох почувствовал, как сдуваются все его надежды.

– А какой у нас выбор, Лихач? – вмешался Чердак. – Предлагаешь сделать всё своими руками? И что мы можем, интересно узнать? Посадить десяток луговых семян? Вручную опылить два-три цветка? Помочь пчёлам найти удобное дупло? По-моему, этого мало. Если мы хотим показать Пану, что ещё приносим пользу Зелёному Миру, надо придумать что-то посерьёзней.

– Слушайте, ребята, – сказал Лихач с ноткой нетерпения в голосе. – Я знаю, что у вас пунктик насчёт того, чтобы найти работу и служить миру. Вам мало просто жить, как все остальные. Вы думаете: вот сделаете какое-то большое дело и тогда не исчезнете? Но знаете что? Вообще-то мы все исчезаем. Или почти все. Взять хотя бы нас, скворцов. Раньше нас было столько, что осенью и зимой небо чернело от стай. А теперь? Увидеть разом десяток скворцов – уже редкость. То же самое с ласточками. И с жуками-оленями. И с бабочками. А когда вы в последний раз видели хоть одного ежа? Так что вы не особенные. Нас всех становится меньше. И никто из детей природы ничегошеньки тут не может поделать.

Эта речь потрясла всех – даже самого Лихача, который долго держал горькие мысли при себе и не собирался вот так их вываливать.

– Вы уж простите, – треснувшим голоском добавил скворец и повесил голову. – Не хотел вас расстраивать. Видит Пан, я любил Дождевика, как брата, и всегда старался вам помочь. Но теперь вы показались на глаза людям и хотите доверить им наши тайны и заботы – всё, что мы так долго от них прятали. Вы можете обещать, что от этого не станет только хуже?

– Я… я не могу, честно говоря, – с запинкой признался Мох. – Но без помощи людей нам не справиться. А Ро с отцом уже много хорошего сделали у себя в саду. По-моему, им можно доверять.

– Нетушки! Я не буду говорить ни с её папашей, ни с другими взрослыми людьми, – сказал Лихач, мотая головой. – Тут красная черта. Даже и не просите. Это вы уж как-нибудь сами.

– Есть идея, – вступил Чердак. – Что, если нам ввести одно правило? Мы не будем иметь дело со взрослыми. Все встречи, все разговоры – только с детьми. Я давно живу рядом с людьми и заметил, что их детёныши бывают очень даже славными. Не все, конечно, но многие.

– А как же вы разберётесь, кому можно доверять, а кому нет? – спросил скворец.

– Мы сами не разберёмся, а вот Ро сумеет, – сказал Вереск. – Не переживай, Лихач. Всё будет в порядке.

Несмотря на поддержку друга, Мох всерьёз засомневался в успехе.

– Как-то всё пошло слишком быстро, правда? Я не думал, что мы сразу наткнёмся на Ро. И, признаться, забыл, что мы не говорили Лихачу про эту часть плана. Теперь я уже ни в чём не уверен.

– Хм… да, я теперь вспоминаю все эти наши разговоры в квартире у Шпиля и Гудрона, – кивнул Щавель.

– Ну вот, теперь ты всё знаешь, Лихач… Думаешь, мы зря это затеяли? – спросил Мох.

– Мы, скворцы, людей не любим, – сказал Лихач. – И они нас терпеть не могут, Пан знает почему. В общем, я бы им не доверял – такое моё мнение. И скорее всего, не только моё.

– Я тут подумал, – начал Мох, – а не собрать ли нам весь садовый народец?

– На вечеринку? – радостно спросил Вереск.

– Не совсем. Скорее… на совещание. Позовём дроздов –