Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мох вопросительно поглядел на Чердака. Тот пожал плечами.
– Возможно, он прав. Да и вообще, неужели тебе никогда не хотелось узнать, что там, за забором?
– Мне хотелось, – сказал Вереск. – Надо было хорошенько всё разведать, когда наш ясень повалил забор, но мы были слишком огорошены. И дел перед походом хватало. Вот только… Лихач, теперь-то забор починили. Как же мы попадём к соседям?
– Запросто! – сказал скворец. – Там теперь растёт вьюнок, видите? По нему и заберётесь.
– Раньше его тут не было, – с сомнением в голосе протянул Мох. Теперь, когда изумление при виде сада без ясеня начало проходить, он стал замечать и другие перемены. Всё вокруг казалось новым и странным.
– Наверное, люди надеются, что вьюнок разрастётся и закроет новую часть забора, чтобы не выделялась, – сказал Чердак. – Это в их манере.
Друзья подошли к вьюнку. Это был молодой клематис. Летом его украшали крупные лиловые цветки, но теперь от них остались только пушистые коробочки семян, намокшие от дождя. Извилистые стебли поддерживала деревянная шпалера, прибитая к забору. Получалась очень даже удобная лестница.
Лихач вспорхнул на забор и стал сверху наблюдать за успехами друзей. Вереск уже поднимался, без труда карабкаясь по стеблю клематиса и хватаясь руками за усики. Остальные пока готовились, прилаживая за спину котомки. Щавель постарался прижать котомкой капюшон своего лягушачьего комбинезона, чтобы тот не нахлобучивался ему на глаза и не закрывал обзор.
– Увидимся наверху! – крикнул Вереск, уже одолевший полпути.
Вторым полез Щавель, пробуя на прочность каждый усик клематиса. За ним подъём начали Мох и Чердак. Перекладины шпалеры были широкими и крепкими, и вскоре четверо друзей уже сидели на заборе, болтали ногами и разглядывали соседний сад.
– Ух ты! – сказал Чердак, который кое-что знал про человеческие сады, но никогда ещё не видал такого необычного.
– Здорово, да? – чирикнул Лихач, ужасно довольный собой.
– Поразительно! – восхитился Щавель. – Наверное, здесь живут великие изобретатели!
Соседний сад был ни капельки не похож на тот, где Мох и Вереск прожили столько лет. В нём не было никакого газона. Похоже, что летом вдоль забора вольно росли луговые цветы. Теперь от них остались высокие бурые стебли с коробочками и шариками семян. Капли дождя отскакивали от поверхности маленького пруда. Вокруг него тоже росла трава, такая густая, что в её чаще запросто можно было укрыться от враждебных глаз. Кое-где стояли домики для насекомых. На деревьях висели скворечники и кормушки для птиц. У забора громоздилась поленница, а рядом с ней был ящик с компостом. Дождевая вода стекала с крыши дома в большую пузатую бочку. По всему участку затейливо петляли дорожки для людей и едва приметные звериные тропки. Здесь был настоящий рай для детей природы.
– Представляете, какая красотища была тут весной? – спросил Вереск. – С ума сойти! Повсюду пчёлы и бабочки, в пруду лягушки и тритоны, вдоволь гусениц для птенцов и летучих насекомых для их родителей – ласточек, и стрижей, и…
– Да уж, это надо было видеть, – кивнул Лихач. – Я серьёзно, ребята. Вы втроём жили по соседству – уж могли бы сюда заглянуть!
– Как жалко, что Дождевик не видит… – грустно вздохнул Мох.
– Ничего, скоро мы все вылечимся и соберёмся вместе, – сказал Вереск таким тоном, будто в этом не могло быть ни тени сомнения. – Конечно, Дождевику здесь очень понравится.
– В общем, я нашёл вам места для ночлега. Выбирайте, – сказал Лихач, указывая вниз клювом.
И тут друзья наконец обратили внимание на домики для гнёзд. Одни были простыми и добротными, другие – яркими, расписными. Были здесь домики побольше и поменьше, с узким и с широким входом, домики без передней стенки, домики в форме пирамиды и в форме капли. Они висели на заборе, на сарае, на деревьях и кустах и даже под карнизом большого дома.
– Вообще-то, они для нас, для пернатых, – сказал скворец. – Но никто не обидится, если вы тут поживёте до лучших времён. Лично я бы выбрал те домики, что прямо под нами. Они для воробьёв, поэтому тут четыре штуки рядом. Воробьи – ребята компанейские.
Мох, Вереск, Щавель и Чердак дружно поглядели вниз. Прямо под их свешенными ногами были крыши четырёх домиков, прибитых к забору. Вереск тут же соскочил на одну из крыш, распластался на животе, осторожно перевесился через край и головой вперёд нырнул в отверстие. Мгновение спустя из домика донёсся приглушённый вопль:
– Лучшее место на свете! Чур, этот будет мой!
Друзья тут же рванулись следом.
В следующие несколько минут из четырёх птичьих домиков на заборе дома номер пятьдесят один по Ясеневой улице доносился стук и грохот: это маленькие человечки устраивались на новом месте. Время от времени наружу вылетали ошмётки старых гнёзд или дохлые жуки, сопровождаемые громким «фу-у-у!». Чистюля Мох, конечно же, сразу затеял генеральную уборку; из его домика сыпались клочья пыли, обломки веток, осколки скорлупы и старые перья. Друзья так увлеклись и расшумелись, что ни один из них не заметил, как Лихач вдруг сорвался с насиженного забора, и не услышал его громкий тревожный крик.
Вместо того чтобы прислушаться и затаиться, маленькие человечки переговаривались через деревянные стенки и хвастались друг перед другом новыми жилищами – особенно Вереск. Поэтому, когда друзья наконец высунули головы наружу, чтобы поболтать как следует, их ждал жутковатый сюрприз. У самого забора стояла девочка и озадаченно глядела на птичьи домики, сунув руки в карманы комбинезона.
13. Встреча миров. Разговаривать полезно – но не всем это нравится
– Значит, так, – начала девочка по имени Ро. Она говорила на языке природы ничуть не хуже, чем любой зверь или птица. – Вы явно не воробьи. А эти домики тут висят специально для воробьёв. Так что вы залезли в чужое жильё, и по-хорошему я должна позвать сюда папу, чтобы он с вами разобрался. Но я не стану его звать, потому что у меня принцип: живи и дай жить другим. Это значит, что надо хорошо относиться к людям, если они никому не причиняют вреда. А вы, строго говоря, не причиняете. А ещё я не буду звать папу, потому что ты – Мох и я тебя узнала. Привет.
Когда Ро заговорила с ним в прошлый раз, Мох был слишком потрясён и напуган, чтобы ответить. Их любимый старый ясень только что повалила буря, никто ещё толком не успел понять, что случилось, да и сама мысль о том, что человек может говорить на языке природы, казалась невероятной. Но с тех пор у друзей было время всё обдумать и подготовиться к новой встрече – пусть даже она произошла раньше, чем предполагалось. Подружиться с девочкой было очень важно – ведь без участия людей тайному народцу вряд ли удалось бы помочь природе. В руках у девочки Ро был ключ к спасению Дождевика, а Мох ради друга пошёл бы на что угодно.
Собрав всё мужество, накопленное в странствиях, приключениях, неудачах и победах, Мох глубоко-глубоко вдохнул и произнёс самое важное слово не только за всю свою жизнь, но и за всю историю своего народца:
– Привет.
– Ага, ты умеешь разговаривать. Круто. А с чего это вы залезли в птичьи домики?
– Э-э-э… мы просто… – начал Мох.
– Просто что?
– Лихач сказал, что мы можем тут пожить, и…
– Кто такой Лихач?
– Скворец. Ну, птица.
– Да, я тут часто вижу одного скворца. Не знала, что у него есть имя. А что, у всех птиц и животных есть имена?
– Э-э-э… – начал Мох, несколько удивлённый вопросом.
– А у всех людей есть имена? – перебил его Щавель.
– Конечно, у всех!
– Ну вот, видишь.
– Так… как же вас всех зовут? – спросила Ро. – Это Мох, я уже знаю. Он просто Мох, это не сокращение. А вы кто?
– Вереск, – громко представился Вереск. Громкий голос всегда кажется уверенным и храбрым.
– А я Щавель, – сказал Щавель.
– Ч-ч-чердак, – донёсся дрожащий голос из последнего домика. – П-п-привет.
– Очень рада познакомиться. Я Ро, а это наш сад. Вы можете
