Открытки от незнакомца - Имоджен Кларк

– Ты не возражаешь против моего вторжения?

Он мотает головой:

– Ни капельки, наоборот, страшно рад тебя видеть.

Я замечаю, что за этим не следует его обычных шуток насчет того, что мы так редко видимся. Мы оба в точности знаем, сколько времени минуло с прошлой нашей встречи.

– Мы с Карой наверстывали тут упущенное вами время, – говорит Мэриэнн. – Она привезла девочкам разные прелестные штучки, это так мило с ее стороны!

Я пожимаю плечами – мол, такая мелочь не стоит упоминания.

– Ладно, – продолжает она, – схожу-ка я проверю, как там наш ужин. Ждать уже недолго.

Она встает, забирает поднос и выходит, оставляя меня наедине с братом.

– Итак? – спрашивает он, сразу давая понять, что не купился на мою уловку.

– Не здесь, – говорю я, – и не сейчас. Лучше потолкуем с глазу на глаз после ужина, предпочтительно где-нибудь в пабе.

Майкл смотрит на меня, определенно недоумевая, что за важный разговор я приготовила, раз он не предназначен для ушей Мэриэнн. Я опасаюсь возражений, но он говорит:

– Хорошо, так и сделаем. Конечно, без вопросов потом не обойдется, и я не обещаю, что утаю все от Мэриэнн.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Главное, сначала обсудить все наедине.

Это его устраивает. Мэриэнн кричит из кухни, что ужин готов. Почти сразу с лестницы доносится топот детских ножек.

– Уже слюнки текут, – сознаюсь я, торопливо вставая.

Один из множества талантов Мэриэнн – кулинарный, которого я лишена. Майкл не отвечает, и я не в первый раз гадаю, о чем он думает.

16

Энни, 1984

Энни опять понижает температуру в духовке. Она готовит для Джо на ужин отбивные, которые начинают пережариваться по краям, жир превращается в угольки. Горошек, изначально пронзительно зеленый, приобрел цвет грязного хаки, соус подернулся пленкой, которую никак не убрать, не испачкав белоснежную тарелку. Тут она бессильна. Если бы Джо не задержался, то еда была бы готова к самому его приходу. Он не любит ждать, и она его понимает. Он работает на износ и жаждет, чтобы к его возвращению дома все было идеально. Ее папаша был таким же. Она задумывается о своей матери, которая всегда посвящала последние двадцать минут дня уборке в доме, а потом, глядя в зеркало в коридоре, приводила в порядок лицо. Энни нравилось наблюдать, как она обводит помадой контур губ, пощипывает себе щеки, возвращая им румянец. Теперь Энни пробует делать то же самое в ожидании Джо. День за днем она силится превратить их дом к его возвращению в уютное гнездышко, но ее старания почему-то никогда не оправдываются. Этим вечером Майкл и Кара приняли ванну, Кара уже в постели, но кубики «Лего», из которых они строили крепость, так и валяются на полу, на лестнице лежит их одежда. Как Энни ни старается, ей никогда не удается справиться одновременно с ужином, с детьми и с домом: обязательно остается какой-то беспорядок.

Джо задерживается, и еда уже не будет свежей к его приходу. Со свининой уже ничего не сделать, но еще можно попытаться заменить горошек. Энни открывает дверцу духовки, тянется за тарелкой и слишком поздно спохватывается, что может обжечься. Так и есть, от прикосновения к фарфору кончики пальцев тут же краснеют. Она хватает полотенце и еще раз берется за тарелку. Обожженным пальцам больно, тонкий хлопок не помогает. Она знает, что надо подставить пальцы под холодную воду, но на это нет времени, она сделает это позже, когда спасет свою стряпню. Энни ставит тарелку на стол, туго сворачивает полотенце и опять берет ее за край, все равно морщась от боли. Сдвинув локтем крышку мусорного ведра, она пытается соскрести туда с тарелки только горошек, не трогая остального. Но отбивная вместе с загустевшим соусом тоже опасно смещается в сторону ведра, туда же ползет, набирая скорость, картофельное пюре… Не успевает она и глазом моргнуть, как отбивная соскальзывает с тарелки и оказывается в ведре, поверх остатков детских спагетти.

На мгновение Энни замирает, не зная, как быть, она близка к панике, но берет себя в руки. Еще не все потеряно. Она достает из ведра отбивную, мясо выглядит прилично, есть след томатного соуса, но его можно соскоблить. Она думает, что стоило бы обтереть край тарелки бумажным полотенцем, но Джо уже вставляет в замок входной двери свой ключ. Что ж, горошек долой, соус смахивает на грязный мазок через всю тарелку, на отбивной краснеет кетчуп. Она очень старалась, заботясь о муже, но в очередной раз все испортила. А тут еще сверху раздается возмущенный рев: это проснулась Кара.

Энни тяжело опускается на табурет у стола, глядя на тарелку с остатками ужина для Джо, и роняет голову на руки. Глаза щиплет от слез, она кусает себя за губы, чтобы совсем не расклеиться, тяжело дышит.

– Привет! – кричит Джо. – Я дома.

– Я тут, – отзывается Энни почти шепотом. Дверь открывается, входит Джо. Энни на него не смотрит. – Прости, – лепечет она, – я загубила твой ужин.

Слышно, как он подходит к ней. У него хватает терпения ее обнять.

– Ничего нельзя тебе доверить, верно, детка? – воркует он, посмеиваясь. – Одно тебе под силу: испортить отбивные с пюре.

Она слышит в его голосе улыбку, но не смеет поднять голову.

– Прости, – повторяет она. – Сначала все шло хорошо, но ты опаздывал, так что… – Она резко прерывается. Нельзя, чтобы Джо решил, что она обвиняет в испорченном ужине его самого. Нужно было поставить еду медленно разогреваться. Во всем виновата она сама.

– Не беда, тыковка. – Он убирает руки с ее плеч, и ей сразу становится холодно и одиноко. – Я успел кое-что перехватить после работы. Давай просто избавимся от всего этого…

Он несет тарелку к мусорному ведру, поднимает крышку и без церемоний выбрасывает свой несостоявшийся ужин.

– Вот и все. Проблема решена.

Провожая взглядом отбивную, Энни вспоминает запеченную фасоль, которой питается вместе с детьми ради экономии.

Сверху снова доносится обиженный рев.

– Думаю, у нее режутся зубки, – объясняет Энни. – Весь день места себе не находила. Я даже устала ее успокаивать. Немудрено, что все валилось у меня из рук.

– Не переживай, – говорит Джо. – Сиди отдыхай, я сам к ней поднимусь.

Энни знает, что это ей следовало бы подняться к дочери, а Джо должен отдыхать, задрав ноги, после трудного рабочего дня, но она совершенно обессилела.

– Спасибо, – бормочет она, сомневаясь, что он ее услышит: он уже поднимается по лестнице с намерением утихомирить их плаксивую дочку. Слышно, как он