Открытки от незнакомца - Имоджен Кларк

– Ну что, моя маленькая принцесса? – говорит он нараспев. – В чем дело? Не дают покоя новые зубки? Мамочка слишком устала, чтобы тебе помочь, зато папочка здесь, значит, все будет в порядке. Ну же, успокойся…

Энни представляет, как он расхаживает по детской, прижимая крохотную Кару к своему плечу, как ее прелестная головка утыкается ему под подбородок. Она уже не плачет. Меньше чем за минуту он добился того, чего Энни не удавалось сделать весь день. Даже успокоить собственное дитя ей не под силу! Не говоря о том, чтобы приготовить ужин, не учиняя кровавой бани! Она не годится в жены. Она ужасная мать и совершенно никудышная жена. Не впервые ее посещает мысль, что без нее им было бы гораздо лучше.

17

Кара, 2017

Как и ожидалось, ужин у Мэриэнн получился на славу. Я съедаю гораздо больше, чем следовало бы, но это редкая возможность, вот я и даю себе волю.

– Кому кофе? – спрашивает Мэриэнн, подавая десерт.

Я кошусь на Майкла, но он уже отодвигается от стола.

– Было бы чудесно, дорогая, но нас с Карой ждет важный разговор. Про отца, – поясняет он.

Я не встреваю.

– Думаю, мы посидим в пабе.

Брови Мэриэнн взлетают на лоб.

– Это лишнее, – говорит она таким тоном, словно Майкл вздумал увести меня в темный сарай. – Я уложу девочек спать и приберусь на кухне. – Она оглядывает свою кухню, где все вплоть до последней ложечки разложено по местам. – А вы посидите в гостиной.

– Спасибо, но мы лучше пройдемся, – отвечает Майкл уже с намеком на резкость. Я тут же вспоминаю отца. – Тут неподалеку есть недурное местечко, Ка. Бери пальто, пошли.

Паб действительно находится в двух шагах. Это беленький домик, увешанный корзинками, с низкими темными окнами. Майкл идет вперед и быстро находит удобный столик сбоку. Я устраиваюсь спиной к стене. Майкл осведомляется, что я буду пить.

– Пожалуй, бренди, – отвечаю я.

Он удивленно смотрит на меня:

– Тогда я заказываю то же самое?

– Почему бы нет?

Майкл без дальнейших вопросов отправляется к стойке, предоставляя мне время поразмыслить над тем, как лучше приступить к делу.

Он очень быстро возвращается с двумя стаканами, в каждом плещется, похоже, двойная порция бренди. Он протягивает мне стакан и падает на стул.

– Ну, объяснишь мне, из-за чего сыр-бор?

Я делаю глубокий вдох и начинаю:

– Все началось с миссис Пи…

Майкл непонимающе хмурится.

– Миссис Пи – наша сиделка. Я так ее прозвала, потому что… Неважно. Мы с ней как-то завели речь о маме…

Чувствую, он сейчас вспылит. Сам он не стал бы обсуждать нашу мать с чужим человеком. Не обращая внимания на его реакцию, я продолжаю:

– Эта миссис Пи – невероятно организованная особа, она бы тебе понравилась. Она навела в доме образцовый порядок, теперь ты бы его не узнал…

Я чувствую нетерпение Майкла, его раздражает моя манера заходить издалека. Он выразительно приподнимает одну бровь, но я не позволяю ему меня торопить.

– В общем, я поднялась на чердак поискать что-нибудь, что папа мог бы узнать, вспомнить…

– Ты поднялась на чердак! – повторяет он в притворном ужасе.

Атмосфера немедленно разряжается.

– Знаю, это непростительно. Я все думала, что меня поймают, – вообрази, разве не смешно? Он уже не тот, что раньше, Майкл. Вряд ли он даже помнит, что у нас есть чердак, не говоря о том, что нам когда-то было запрещено туда ходить.

У Майкла хватает такта изобразить сочувствие. Теперь я могу продолжить.

– Так что же ты нашла во время своего восхождения? – спрашивает он.

– Это самое главное, – говорю я и отпиваю бренди.

У стойки бара кто-то роняет рюмку. За звуком разбиваемого стекла следуют радостные крики и аплодисменты. Я оглядываюсь, потом снова перевожу взгляд на Майкла. Он смотрит на меня так, будто мой рассказ ничего не прерывало. Я продолжаю:

– У задней стены стояла коробка. В отличие от остальных на ней не было ярлыка с подписью, только буква «Э». Я ее открыла…

– …и выпустила стаю летучих мышей, а потом появилось привидение…

– Если ты не готов слушать серьезно…

– Извини. – Майкл опускает голову, делая вид, что ему стыдно.

– Теперь внимание! В коробке была куча почтовых открыток, как вот эти.

Я достаю из сумки конверт с несколькими открытками и пододвигаю его ему через стол.

Майкл не без колебания берет конверт, вынимает из него открытки, рассматривает их, переворачивает. Пока он читает написанное на одной, я вглядываюсь в его лицо. Он перебирает остальные открытки и вроде бы замечает, что в них написано одно и то же. Между его бровями появляется глубокая морщина.

– Как это понимать? – отрывисто спрашивает он. – «Милые мои детки, я люблю вас сильнее, чем вы можете представить. Пожалуйста, простите меня», – читает он невыразительным тоном, но с примесью сарказма, от которого мне делается не по себе. Можно подумать, что перед ним сидит нерадивая практикантка. – Откуда они взялись? – С этими словами он бросает открытки на стол и отодвигает их обратно, ко мне. Я в замешательстве, он необходим мне как союзник, но есть опасность его лишиться, так и не дойдя до самого главного.

– Взгляни на штампы, – говорю я торопливо. – Их немного, но все начинаются с марта 1987 года… – Я делаю паузу и жду, пока до него дойдет, почему эта дата важна. Судя по выражению его лица, он понимает, что я имею в виду. – Открытки приходили, пока мне не исполнилось восемнадцать лет. После этого их уже не было.

– Хорошо… – медленно выговаривает он. – Ты нашла старые открытки от какого-то психа с поехавшей крышей. И что дальше?

Я делаю еще глоток, бренди обжигает мне горло, потом желудок.

– Дальше начинается такое сумасшествие, что только держись. У меня возникла мысль – считай это просто странным предположением: вдруг все эти открытки оправляла наша мать?

– Каким же это образом? – отзывается Майкл пренебрежительным тоном. – Ты ведь сама уже сказала, что даже самая первая была отправлена после ее смерти.

Я не тороплюсь с ответом, жду, пока до него дойдет весь смысл моих слов.

– Все понятно! – Он откидывается на спинку стула и закладывает руки за голову. – Я понял. Прошу, скажи, что ты не намекаешь, будто наша мать жива.

Такое впечатление, что мы вернулись в прошлое. Я – глупенькая младшая сестра, привычно несущая чушь, он – мой старший брат-всезнайка.

– Видишь ли… – Я почесываю сморщенную кожу на своей пострадавшей руке. – Мне не приходит в голову других