Женщина четвертой категории - Далия Трускиновская

– Отвяжись, алкаш проклятый! Я сейчас милицию вызову!

– Никого ты не вызовешь! Прикарманила мои бабулечки, тварь!

– Если ты налакался, то сиди дома! – рявкнула женщина. – Людей бы постыдился – на ногах не стоишь!

– Ой, ой, ой! – заржал мордастый алкаш. – А ты очень стесняешься, когда людям липу вручаешь? Почем у нас нынче Рембрандт с Веласкесом? Давай, вызывай ментов, тогда и я рот раскрою! Поделись секретом – кто Наталью убрал! Я все знаю, она мне про тебя говорила, и Катька Абрикосова тоже кое-что сказала!

Тут я окончательно убедилась, что татаро-монгольское иго – Катя Мамай, и она примчалась за креслом.

Вот сейчас она начнет опрос соседей – что за домработница трудилась у Натальи Петровско-Разумовской? А домработница у нас во дворе одна – это я. Я же за всякую работу берусь, чтобы прокормить себя и Лягусика. Значит, нужно удирать.

В такой ситуации сама Яша Квасильева не постыдилась бы спасаться бегством.

– Кончай ля-ля! – приказала Мамай пьяному мордовороту. – Никто тебе ничего не говорил!

– А если не говорил – зачем ты к Наталье приперлась? Я знаю – у тебя ключ от квартиры есть! Ты потому от нее и избавилась…

Мамай оказалась на редкость деловой женщиной.

Она сунула руку в сумочку, достала и мордастый алкаш отлетел от нее с воплем, закрыв лицо руками.

Я осторожно принюхалась – ну точно, перцовый слезоточивый газ. Им бродячих собак пользуют, а она вот пасть свидетелю заткнула.

Рыдая и матерясь, мордоворот топтался на месте, а Мамай ворвалась в подъезд с явным намерением обзвонить соседские квартиры и выйти на след домработницы.

– Яшенька… – прошептала я. – Вразуми…

Наверно там, в Вилкине, в шестиэтажном особняке Яша Квасильева услышала мою мольбу. И послала мне импульс – действуй, Люстра, делай, как я!

А что бы сделала сейчас Яша Квасильева?

Да заграбастала свидетеля и уволокла его, взяла бы его тепленького и разговорчивого!

Я поспешила к мордовороту и взяла его за локоть.

– Уйди, Катька, убью! – протирая глаза, прошипел он.

– Да не Катька я.

– А кто?

– Ты что, не узнал?

– Надька, что ли?

– Ну!

– Ты видела? Нет, ты видела, что эта сука творит?!

– Да видела, видела, только я опоздала. Тебе нужно прежде всего промыть глаза.

– Слышь, Надюха! Садись за руль и вези меня домой, – приказал мордоворот. – Дверца открыта, доведи меня…

Я под локоток добащила его до черного монолита и засунула внутрь, на заднее сиденье.

– Будь другом, довези, – бормотал, рыдая и размазывая по роже сопли, алкаш. – Жжется, сил нет… Знаешь что? Хоть до ларька довези, минералки возьмем, ты мне глаза промоешь…

Я задумалась.

Водить машину я, понятное дело, не умею. Откуда? Но все дворовое хулиганье я знаю так, как его родная мамочка не знает.

– Игорек! – окликнула я пробегавшего мальчишку. – Вон там, за киоском Руслан с Вохой стоят, позови их! Скажи – Люстра больше не сердится.

Конфликт вышел из-за Лягусика. Эти поросята повадились подсовывать ей порнографические журнальчики, а когда она, красней и бледнея, вслух выражала возмущение, ржали во всю глотку.

Через минуту Руслан и Воха подошли. Это были пятнадцатилетние оболтусы, стриженые налысо, такого вида, что встретишь на улице – перебежишь на другую сторону.

– Дело, блин, есть, – негромко сказала я. – Нужно вот этого лоха домой отвезти. Сами видите, какой из него водила.

– И что нам за это будет? – поинтересовался Русланчик.

– Когда довезете, я его наверх потащу, а вы в машине останетесь… ну?..

– Идет! – согласились оболтусы. Они поняли меня даже не с полуслова.

За ними такое водилось – угнать иномарку, поколесить с запредельной скоростью по кольцевым и бросить тачку где-нибудь в неподходящем месте. Однажды даже хвастались, будто поставили ее поперек Большого Москворецкого моста и смылись. А что? С них станется.

С оболтусами я не слишком враждовала, иногда и покрывала кое-какие их проделки. Поэтому оба, и Руслан, и Воха, спокойно полезли разбираться с иномаркой рыдающего алкаша.

– Куда едем? – спросила я страдальца.

– Домой едем! – прорыдал он.

– Адрес подскажи.

– Ладно тебе придуряться! Как со мной трахаться – так прибегала.

Оболтусы дружно повернулись ко мне и уставились, как будто у меня на голове выросла капуста. Таких подвигов они от меня не ожидали!

А алкаш, вовсе не подозревая, как поднял мой рейтинг, продолжал хлюпать носом, пытаясь протереть глаза кожаными чехлами от сидений.

– Давно дело было, забыла. Много вас таких, с адресами! – рявкнула я.

Оболтусы разинули рты, а алкаш кое-как выговорил название улицы, номер дома и даже номер квартиры.

– Поехали! – скомандовала я, и Руслан с диким «вау!» рванул вперед.

Черный монолит летел по московским улицам, распугивая не только прохожих, но и двадцатиметровые фуры, от него шарахалось все, способное шарахнуться. Чтобы не пришлось никого обгонять, оболтусы неслись по встречней полосе.

Я меж тем залезла к алкашу в карман и нашла ключи.

Шарить по карманам меня не папашка выучил, а профессия дворника. Когда, скажем, Севрюженко из сорок второй квартиры возвращается на бровях, он обычно засыпает во дворе стоя, а чтобы не рухнуть, обнимает березку. Однажды его так обчистили, что весь двор диву давался. Сняли дорогую кожаную куртку, хотя при этом березка оставалась в его медвежьих объятиях. Как это возможно – до сих пор ума не приложу. Поэтому я, обнаружив спящего Севрюженко, первым делом обшариваю карманы, потом тащу его, дурака, на пятый этаж и закидываю в квартиру. Есть еще несколько жильцов, которым я оказываю ту же неотложную помощь. И до сих пор никто не возмущался.

Когда мы, к моему огромному удивлению, доехали до места, не снеся при этом Останкинскую телебашню и не рухнув кувырком в Яузу, оболтусы помогли мне вытащить алкаша и умчались куралесить, а я поволокла свое новое приобретение по указанному адресу. К счастью, оно не догадалось спросить, куда девался черный монолит.

В квартире я нашла ванную и сунула алкаша мордой под струю холодной воды. От нее я ожидала двух благ – во-первых, надо наконец промыть мордовороту буркала, во-вторых, он должен был протрезветь хотя бы настолько, чтобы ответить на кое-какие вопросы.

Глава шестая

Как-то нехорошо я закончила предыдущую главу. Яша Квасильева меня бы за нее не похвалила. Но что делать, если под руку не подвернулось ни одного трупа? Ну, не умею я добывать трупы буквально из воздуха, как фокусник кроликов из шляп! Это только у несравненной Яши получается – и то потом с трупами полковник Запердолин разбирается. А у меня не то что полковника Запердолина – даже участкового Кольки под рукой нет. У Кольки жена родила двойняшек, он теперь только на то и годится, чтобы с бутылочками бегать.

Но иначе закончить что-то не получалось.

Когда алкаш промок чуть ли не до трусов и прозрел, к нему вернулось что-то вроде рассудка. Он в ужасе уставился на меня и спросил:

– Ты кто?!.

– Не узнал? Надюха я.

– Не похожа… – неуверенно произнес он.

– Не похожа, – согласилась я. – Пошли, побазарим.

Квартира мордоворота больше всего напоминала бардак, и не какой-нибудь свеженький бардак, который может возникнуть после кражи или обыска, а бардак основательный, с глубокими историческими корнями, матерый, можно сказать, археологический, с культурно-кулинарными слоями, которые иногда вдруг пищат и шевелятся, так что делается ясно: там занимаются любовью крысы.

Особенно меня заинтересовали ряды пустых баночек из-под детского питания «Тип-Топ», причем из каждой банки торчало по грязной ложке. В целом четыре квадратных метра «Тип-Топа» напоминали парад вооруженных сил, только что не двигались.

Воняло в этой комнате соответственно…

Мне к вони не привыкать. Это Лягусика я берегу от всего низменного, а сама отважно лезу в мусорные контейнеры за добычей. Поэтому я была готова приступить к переговорам даже посреди этого бардака и стала искать – на что бы сесть без риска приклеиться навеки. Нашла кресло, в котором громоздились книги, и вздумала было куда-нибудь их сгрузить, но посмотрела на обложки – и побоялась трогать эти сокровища немытыми руками.

Это были прекрасно изданные художественные альбомы, толщиной с мое бедро. Воспоминания ожили в душе! Вот точно такие же были у дяди Вани и тети Марфуни! И дядя Ваня рассказывал нам с Лягусиком о резной старинной мебели, о коллекциях чеканного серебра, о гобеленах, которые ткали по сантиметру в день, и о прочих удивительных вещах.

– Какое побазарим! – вдруг возмутился мордоворот. – Ты вообще кто такая и откуда взялась?

– Будешь выступать, чувырло, машину назад не получишь, – пригрозила я. – Чмо болотное, сука, падла, траханный карась!

А между тем взгляд мой упал на картинку. Это был двухъярусный шкаф-буфет из орехового дерева, изготовленный предположительно в Германии, когда господствовала присущая барокко тенденция к монументальности форм, во второй половине семнадцатого века, с витыми колонками, которые членят фасад, поддерживая карнизы обоих ярусов, а верхняя часть завершается традиционным мотивом – завитками акантовых листьев…