Вендари. Книга первая - Виталий Вавикин

– Думаю, Гэврил скоро найдет нас, – сказал Эмилиан. – Я видел тени, которые были похожи на живых тварей, пришедших за мной.

– Тени? – она заставила себя собраться.

– Если я не вырасту, то Гэврил убьет меня. Убьет тебя.

– Мне казалось, мы далеко от Гэврила.

– Значит, меня убьют другие. Ты не знаешь, что происходит у них. Не знаешь, как сильно они ненавидят друг друга.

– Ты тоже ненавидишь их?

– Немного.

– А если отбросить эту ненависть?

– Если отбросить эту ненависть, то я погибну. Меня убьют. Единственный шанс уцелеть – это занять место своего соперника, своего отца.

– Ты никогда прежде не называл его отцом.

– Но ведь без него ты не смогла бы дать жизнь мне.

– Возможно… – Габриэла снова почувствовала головокружение. – Иногда все становится сложным.

Она закрыла глаза, надеясь, что вернется сон, который заберет всю слабость и усталость. Когда Эмилиан принес ей завтрак, она уже спала. Он тронул ее за плечо и сказал, что она должна поесть. Габриэла подчинилась.

– Я всегда буду заботиться о тебе, – пообещал Эмилиан. Она улыбнулась, погладила его по щеке, снова уснула.

Время замерло, перестало существовать для нее. Были лишь сны и короткие пробуждения. Эмилиан кормил ее. Она кормила его. В конце недели Габриэла заставила себя собраться и съездила в город за покупками.

Старик-продавец в продуктовой лавке долго приставал к ней с расспросами, озабоченный ее болезненной бледностью, но она соврала ему, сославшись на мигрени. Он посоветовал запастись аспирином.

– Именно так я и поступлю, – заверила его Габриэла.

– Именно так я и поступлю, – заверил ее Эмилиан, когда она вернулась в их дом и сказала, что в ближайшие пару недель ему лучше умерить свой аппетит, если он не хочет убить ее. Эмилиан сказал, что все понял. Но следующие несколько дней почти не разговаривал, замкнулся.

– Хочешь, я съезжу в город и привезу тебе котенка? – предложила Габриэла, надеясь, что это поможет ему отвлечься.

– Котенок не сможет защитить нас, когда настанет время, – сказал Эмилиан.

Несколько раз, когда Габриэла спала, он приходил к ней в комнату и долго смотрел на пульсирующую на ее шее вену. Голод усиливался, сводил с ума, и вместе с голодом оживали тени. Они кружили по комнате Эмилиана, преследовали его.

– Очень проголодался? – спросила Габриэла на четвертый день воздержания.

– Дело не только в голоде.

Эмилиан нахмурился, долго пытался подобрать нужные слова, чтобы объяснить свои страхи и опасения. Габриэла была терпелива. Силы медленно возвращались, и она уже начинала думать о том, чтобы накормить Эмилиана. Смотрела на него и винила себя за то, что заставила его страдать. Ведь его жизнь проходит так быстро. То, на что у обычного ребенка уходят годы, Эмилиан проживает за пару дней. Кто знает, сколько у них еще осталось времени.

– Прости меня, – сказала она, оборвав его рассказ о тенях. Он смерил ее растерянным взглядом. – Я не должна была прекращать кормить тебя.

– Ты плохо себя чувствовала.

– Это ерунда, – Габриэла заставила себя улыбнуться. – Наверное, это даже хорошо, что ты теперь можешь пить кровь из моей шеи, а не из груди. Ты подрос, и меня бы смущало раздеваться перед тобой…

– Тебя смущает возраст?

– Нет. Просто… – она снова улыбнулась, поманила к себе Эмилиана и подставила ему для укуса шею. – К тому же я сама думала о том, чтобы научить тебя пользоваться машиной, как была у Гэврила, чтобы выкачивать из человека кровь.

– Мне не нравятся эти машины, – сказал Эмилиан, глядя только на пульсирующую вену на шее приемной матери.

Габриэла чувствовала его дыхание. Оно было свежим, словно дуновение ветра. Его лицо было бледным, кожа – идеально чистой. Никаких запахов. Никаких испражнений, даже когда он был младенцем. «И разве это тварь?» – подумала Габриэла за мгновение до того, как зубы-иглы проткнули кожу на ее шее. Дальше наступили темнота и покой. И еще легкое приятное волнение. Ноги Габриэлы подогнулись. Эмилиан обхватил ее за талию, закончил кормежку и отнес в спальню. Она спала и улыбалась во сне.

Эмилиан вышел на улицу. Ошметки теней последовали за ним, прицепились к ногам. Они не нравились ему, но он не знал, как избавиться от них. Темная беззвездная ночь успокаивала своей тишиной и безмолвием. Эмилиан стоял на крыльце, пока не началось утро. Время словно замерло для него. Замерло для существа, у которого впереди почти целая вечность. Но Габриэла умрет. Умрет слишком быстро. Перед тем, как отправиться спать, Эмилиан зашел в ее комнату и долго разглядывал ее спящее лицо. Тени поползли к кровати Габриэлы.

– Пошли прочь! – шикнул на них Эмилиан.

Тени не подчинились. Они обволокли кровать, замерли. Лицо Габриэлы изменилось, утратило привычные черты. Эмилиан протер глаза, но видение не развеялось. На кровати лежала чужая, незнакомая женщина, и на ее шее пульсировала вена. Весь мир вокруг сжался до размеров комнаты, до размеров картинки, где есть набухшая вена, внутри которой бежит теплая кровь. Эмилиан попытался заглянуть в мысли спящей женщины, но увидел лишь пустоту и темноту, в которой плыла эта женщина. Плыла в неизвестность, в бездну. Да и женщина ли? Всего лишь сосуд для пищи.

Эмилиан заставил себя развернуться, шагнул к выходу из комнаты. Ноги замерли. Тело обожгла боль. Суставы затрещали, кости начали расти катастрофически быстро. Эмилиан испугался, хотел закричать, но горло отказалось служить ему. Он задыхался, умирал. Колени подогнулись. Тени покинули Габриэлу, окружили Эмилиана, укрыли его. Он отключился, подкрался к пропасти и прыгнул. Но падения не было. Только тьма.

Когда Эмилиан очнулся, был уже поздний вечер. Тени ушли. Боль отступила. Эмилиан осторожно поднялся на ноги. Он вырос и проголодался. На улице снова раздался сигнал разбудившего его клаксона. Эмилиан выглянул в окно. Машина шерифа стояла возле дома. Эмилиан прижался к стене, боясь, что назойливый шериф войдет в дом. Но шериф уехал: посигналил еще пару раз и вернулся в город, оставив в память о себе облако пыли и волнение.

Эмилиан отыскал зеркало и посмотрел на свое новое лицо. У него прибавилось худобы. Он чувствовал себя слабым и беспомощным, никчемным и бесполезным. И этот созревший подросток, который смотрел на него с поверхности зеркала, совсем не напоминал ему себя. Этот рост, казалось, хотел лишь одного – свести его с ума переменами, голодом.

Эмилиан закрылся в своей комнате. Обычно сон помогал после приступов внезапного роста. Он спал, а Габриэла заботилась о нем. Но сейчас Габриэла тоже спала. Эмилиан закрыл глаза. Пустота поглотила мир. Эмилиан не знал, как долго он находился в этом лишенном пространства и времени мире. В этой пустоте невозможно было ориентироваться. Она просто была и все. Как был он сам. Как был весь этот мир. И как был голод. Рост тела отнял почти все силы. Эмилиан не мог не думать о еде, особенно когда проснулся.