Безымянная могила - Сильвестер Эрдег Сильвестер Эрдег

Других пригодных для использования документов: договора купли-продажи или карточки регистрации новых владельцев — обнаружить не удалось. В то время как очевидно, что в картотеке действующих данных должна быть и карточка, которая, по логике вещей, отменяла бы договор о продаже, заключенный между Ананией из рода Квириния и Ананией из рода Симона. В то же время в тайном архиве обнаружился подробно проанализированный выше послуживший мне отправной точкой документ (приложение номер 1).

Подведение итогов: вскрытые факты недвусмысленно показывают: земельный участок, о котором идет речь, являлся некультивируемой недвижимостью Синедриона; когда он стал собственностью Совета, выяснить не удалось, — видимо, соответствующий документ как утративший силу был уничтожен по прошествии тридцатилетнего срока. Новым его владельцем стал некто Анания из рода Квириния, купивший участок за тридцать сребреников; следующий владелец — Анания из рода Симона, цена покупки — двенадцать сребреников. Этим я дал исключающий сомнения ответ на вопрос, поставленный в третьем пункте поручения, и одновременно на вопрос пятого пункта, касающийся роли Синедриона. На четвертый вопрос, опираясь на вскрытые факты, правда не подтвержденные документами, я со всей уверенностью отвечу: карточку учета мог засекретить, то есть изъять ее из действующей картотеки и перенести в тайный архив, только и исключительно первосвященник Анания. Этот факт уже сам по себе достаточен для того, чтобы вышеозначенный участок стал не подлежащим отчуждению и сдаче в аренду. В заключение упомяну — не делая из этого никаких выводов и не подталкивая к какому-либо выводу читающих этот отчет: в канцелярии Синедриона, в картотеке «Прочие распоряжения», я обнаружил распоряжение со штампом «Секретно», подписанное первосвященником Каиафой (приложение номер 11). Этим распоряжением лекарю Синедриона предписывается приложить все усилия для лечения некоего Иуды из рода Квириния. Напоминаю: на решении о выплате денег, равно как и на чеке выплаты наличными, фигурирует имя Иуды. В свете этих фактов бросается в глаза совпадение выплаченной ему суммы и цены участка при первой его продаже — тридцать сребреников, а также то обстоятельство, что и находившийся на излечении Иуда, и купивший землю Анания были из рода Квириния. На вопросы, поставленные в первом и втором пунктах поручения, может дать ответ завещание Анании — если оно обнаружится и если мы убедимся в его подлинности.

Дата

Эксперт (подпись неразборчива)

Дамаск.

Прямая улица

Дидим постучался, вошел, почтительно поклонился старухе хозяйке, спросил: не найдется ли для него местечка переночевать? Сказал, что держит путь на восток, намеревается, если Бог даст, добраться до Индии. И еще сказал: в меру скромных своих возможностей оплатит любезность. Старуха смотрела на него сначала с недоумением, потом с подозрением.

— Здесь не постоялый двор, господин, в городе постоялых дворов полно, чего бы тебе туда не пойти?

— Денег у меня не так много, — ответил Дидим, — а Индия далеко, не один раз придется искать пристанище на ночь.

— Если даже и так, — изучающе смотрела на него старуха, — почему ты решил ночевать именно у меня? Дом наш, как видишь, невелик, семья большая, свободной лежанки нету. Ступай к другим, кто побогаче, на этой улице таких много.

— Богатые и запросят больше, чем я могу заплатить, уважаемая, — сказал Дидим, показывая старухе свой кошелек. — А я и циновкой обойдусь, где-нибудь в уголке, и буду благодарен за это. Старуха щурясь взглянула на кошелек, перевела взгляд на Дидима.

— Чудной ты человек. А если ты нас ограбить собрался? В нынешние времена всяко бывает. Ишь, в Индию он путь держит!.. Зачем тебе идти невесть куда? И почему я должна тебе верить?

— Брата я своего разыскиваю. Никаких доказательств, чтобы ты мне поверила, предъявить тебе не могу. Вот, если хочешь, возьми мой кошелек, держи у себя до рассвета. Старуха покачала головой, посмотрела на кошелек, посмотрела на Дидима, пробормотала хмуро:

— В такие времена рассчитывать, чтобы тебя просто так, за красивые глаза привечали… — Потом крикнула куда-то в горницу: — Тут один человек заночует в сенях у нас, принесите кто-нибудь циновку похуже! — И взяла у Дидима кошелек. — Чужак, он ведь что хочет, то и скажет, а нам тут жить, господин.

— Открыла кошелек, заглянула в него, потом, уже не таким враждебным тоном, сказала: — Кошелек твой спрячу куда-нибудь до рассвета. Утром насчет оплаты договоримся. Подойдет?

— Спасибо. Хлопот вам со мной не будет, — кивнул Дидим. Старуха ушла в дом. Вскоре из горницы выбежал мальчуган, неся свернутую в рулон циновку.

— Вот, — сказал он, бросив ее на земляной пол. Потоптался, с испугом и любопытством тараща глаза на странника, потом повернулся и исчез. Дидим огляделся, ища, где ему устроиться, чтобы не быть на дороге. Потом решил, что лучше всего постелить циновку снаружи, у стены дома, рядом со входом. Под открытым небом он еще ни разу не спал, пора привыкать. Поднял циновку, выйдя из дому, развернул ее, расстелил в пыли. Сел, прислонившись спиной к стене дома.

Смеркалось. В окрестных домах замерцали лампады. На улице начиналась обычная предвечерняя суета: пастух гнал овечье стадо, брели с поклажей ослы, мальчишки, крича, погоняли их палками, женщины несли на плече кувшины с водой, шли мужчины, неторопливо беседуя, устало опустив плечи, перед ними шагал верблюд с огромными тюками; все как в Иерусалиме, подумал Дидим. Он разглядывал дом напротив; в окнах было темно, у входа стояла женщина, глядя то в одну сторону, то в другую, словно ждала кого-то. Значит, это и есть дом Иуды, подумал Дидим; точно такой, каким его описал Анания… Женщина, что стояла у входа, немного погодя скрылась внутри, в доме загорелся огонек лампады; потом появился мужчина, затем женщина под покрывалом, еще две женщины, еще трое мужчин.

— Ты есть-пить не хочешь? — спросила старуха, что-то жуя; когда она открывала рот, видно было, что зубов у нее всего два-три от силы. — Циновку мог бы в сенях постелить: на улице спать — для этого на ночлег проситься не нужно.

— Зато здесь я никому не мешаю, — оправдывался Димим. — Если дадите поесть что-нибудь, буду благодарен.

— Фруктов могу принести, мы люди бедные.

— И за то спасибо скажу. — Дидим попробовал улыбнуться. Старуха, шаркая стоптанными сандалиями, ушла; к дому напротив подходили все новые люди; внутри они, видимо, садились вокруг лампады: блики ее светились в окнах все более смутно. Стало быть, в этот дом был принесен Савл, снова вспомнил Дидим рассказ Анании. О прибытии Савла было известно, надежные люди сообщили об этом из Иерусалима. Анания поджидал его у деревни Кокеб с одним молодым парнем, которого нанял для этого случая. Договоренность была такая: с Савлом ничего серьезного не должно случиться, он только сознание потеряет. Парень спрятался, завернул камень в тряпицу — и угодил Савлу точно в лоб.

Тот упал. Анания велел завязать Савлу глаза, и так, без чувств, его доставили в этот самый дом. Повязку с глаз у него не сняли и после того, как он очнулся: сказали, иначе нельзя, ослепнет. И Анания днем и ночью сидел рядом с ним, убеждал его в пагубности фанатизма, внушал истины Иисуса — пока не удостоверился, что цель полностью достигнута… Дидим все смотрел и смотрел на дом: значит, все это произошло здесь.

Старуха вышла, со стоном нагнулась, поставила на циновку блюдо. В блюде были фрукты и кусочек хлеба.

— Больше дать не могу, это все, что есть, остальное нужно семье.

— Спаси тебя Бог, — сказал Дидим, принимаясь жевать финик с хлебом. Старуха стояла в дверях, смотрела, как Дидим, не сводя глаз с дома напротив, ест.

— Ты сам-то откуда? — спросила она.

— Из Иерусалима, — ответил Дидим. — Восьмой день в пути.

— Да-а, такая дорога не для моих ног, — заметила женщина, поправляя накидку.

— А до Индии еще сколько дней идти?

— Не знаю. Я многих спрашивал, никто так и не мог сказать точно. Старуха покивала, обдумывая ответ, потом вынесла из дома скамеечку, поставила ее с другой стороны входа, села и стала опять смотреть на Дидима, как он ест, как наблюдает за домом через улицу.

— Не к ним ли направляешься? — спросила она, кивая в ту сторону.

— А кто они такие? — обернулся к ней Дидим.

— Перехитрить меня хочешь? — засмеялась старуха. — Я же вижу, ты глаз не сводишь с дома Иуды. Мне с первой минуты подозрительно было, что ты именно у меня решил на ночлег остаться, а циновку не в доме постелил, а на улице.

— Не веришь, что я в самом деле в Индию направляюсь? — принял вызов Дидим.

— Верю, не верю — мое дело. Но, уж коли на то пошло, скорей не верю. Думаю, братьев ты ищешь. Денег у тебя не так много, я сосчитала.

— Понемногу буду расходовать. Как-нибудь не умру.