Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Эх! Если бы, да кабы…

Прошло несколько дней. Однажды утром, в одиннадцать часов, в мою дверь кто-то позвонил. На этот раз я спросила:

– Кто?

Оказалось – Сашка. И я сдуру открыла, зачем-то, дверь. Я же говорила вам, нельзя открывать дверь без предварительного созвона, а сама…

Вдруг ко мне в квартиру ввалилась три мордоворота. Сашка даже не вошел, позвонил, пропустил эту шатию, а сам глаза опустил и вниз по лестнице подался. А вы говорите любовь. Вот вам и любовь!

Французы говорят – ищите бабу, а я говорю – ищите бабки!

Ввалились бандюги в квартиру, прямо с порога сграбастали меня за грудки и к подоконнику прижали. Один был длинный, как оглобля, второй особенно противный. Шея бычья, глазки маленькие, из-под бровей зыркали, дуги надбровные сильно вперед выступали, как у неандертальца, лба почти не было. Волосы короткие, ежиком, нос видно давно поломанный, все руки в наколках. Еще часто прирожденных преступников в кино таких подбирают, чтобы не смотрели, а глазом зыркали из-под низких бровей с узким лобиком-навесом.

Не говоря ни слова, он растопырил два пальца и заехал ими прямо в оба моих глаза, пока длинный за горло держал. Я подобного обращения к себе никак не ожидала и машинально дернулась в противоположную сторону. Оконное стекло разлетелось вдребезги, а у меня по голове теплое побежало. Я поняла, что это кровь стала капать за шиворот и щекотно течь по спине…

Когда он мне в глаза заехал, я их сразу закрыла и вначале не почувствовала боли. Вначале про стекло, макушку и спину подумала. А когда попробовала открыть, тут у меня в глазах все потемнело, поплыло, и показалось, что они у меня выскочили из орбит и на ниточках повисли. Просто такая резь, что я готова была заорать во все горло. Но на меня от боли и неожиданности такой страх напал, я изнутри прямо вся похолодела, а тело покрылось липким и холодным потом.

– Ты нам, девочка, бабки задолжала, – грит. – Мы, через своего парня, дали тебе доски, а ты их замылила. Потому будешь выплачивать в три раза больше.

У Сашки досок я не брала. Никогда. Все комиссионные иконы уже давно шли через Бобсона, а он не стал бы портить свою кормушку и связываться с бандитами. Стояла я у окна с закрытыми глазами, слезы из глаз текли, кровь с макушки капала, а я, не открывая глаз, соображала, что это никакие не досочники, не «корреспонденты» то есть, а обыкновенные уголовники. И пришли они по Сашкиной или Галькиной наводке, и никакие доски им не нужны, им бабки нужны. Доски они, наверняка, даже не знают куда девать. Значит, у меня только один шанс – идти в наступление!

Как только я это поняла, начала сразу же орать:

– Вы что же, сволочи, испортили мне мой рабочий инструмент? Ваши доски не проданы, они в посольстве, но я теперь не смогу их оттуда забрать! С такой рожей никуда и не пойдешь, меня сразу же менты повяжут, и что я им скажу? Что вы меня за своим товаром отправили?

Они от неожиданности опешили. Они ждали, что я начну просить пощады, а я с наглой мордой, с закрытыми глазами, со сдавленным кем-то горлом, еще и наезжаю! А этот длинный, у него изо рта так воняло где-то сверху, не поймешь чем, хоть рыжему неандертальцу блюй на морду…

Но тут бандюги сообразили, что сделали что-то не по инструкции. На их тупых мордах была нарисована неподъемная мысль, в том смысле, что из глубин их слаборазвитого сознания она не поднималась. Даже мне, через пелену тумана, было видно и слышно, как у них мозги со скрипом шевелились. Значит, я все делала правильно! Сейчас они должны за свежей инструкцией попереться. Одного оставят, меня охранять, а двое удалятся на короткое время, равное одному телефонному звонку Гале, и вернутся. Не у Сашки же инструкцию получать. У меня был шанс задурить им голову!

Так, вспоминаем Лидушкину школу. Чему там она меня учила? – быстро думала я. – Кури больше, противник дуреет – нет, это для преферанса! Тараторь без остановки, главное не упустить инициативу – нет, это для ментов подходит. Они вынуждены слушать по долгу службы. А эти слушать не умеют, потому что за базаром ведь следить надо, а значит, соображалку иметь. А соображалки-то Бог и не дал, поэтому они рот начнут затыкать. Делай умное лицо, только отвечай, типа над их репликами думая, как можно дольше – вот это как раз то, что надо! Еще бы это все двигануть в жизнь. Опять ведь не удержусь, и понесет меня по кочкам».

Я была права. Все трое пошептались на кухне и двое удалились. Оставили со мной бритого с бычачьей шеей и всего какого-то квадратного. Я по стенке – и к зеркалу. Пытаясь навести резкость, смотрела, дурела и молчала. Было очень больно, но на ниточках глаза не висели, слава Богу. Из зеркала на менясмотрела совершенно не моя рожа, а какая-то жертва землетрясения. Как будто меня балкой по голове огрело, когда дом рушился.

Противный туда-сюда сзади ходил, сопел, соображал, что бы такое мерзкое мне сказать, а с другой стороны, чтобы это мерзкое еще и его оправдывало, а меня обвиняло. И вдруг он выдал:

– Ну, че вот ты дернулась? Если бы ты не дернулась, я бы, нечаянно, тебе в глаза не попал! – выдал он с ударением на первые слоги. Урка, прям…

Как вам это нравится? Он мне, оказывается, случайно чуть оба глаза не выдавил. А если бы я ослепла, то я бы виноватой оказалась? Ну, вообще!

Я помолчала-помолчала, а потом веско озвучила свою мысль:

– Слава Богу, что глаза не выбили, я теперь смогу увидеть ваши доски, а иначе кто бы вам их смог вернуть? Вот бы мои блэки обрадовались – им бы ваши иконы за бесплатно достались. А хозяин бы ваш за это вам вставил. За всю масть…

И он попался!

– Да что она мне может сделать, сука! Сама виновата, совсем другое нам плела. Придете, все заберете, а тут ничего и нету!

Ага! Это должен был быть самый обыкновенный грабеж! Значит это потому, что я Сашку после переезда в новый дом не впускала. Они подумали, что здесь полно товара, как в моей бывшей коммуналке. А я, переезжая, все во второю квартиру увезла! А где она, только я одна и знаю! Какая же я вумная! Ха-ха-ха!

Так, значит, все правильно! Это Галина наводка… Времени у меня мало, срочно надо сообразить, как вырулить. Сейчас они вернутся и начнут искать у меня ключ от второй квартиры. Я все еще стояла у зеркала, а сама соображала: на общем брелочке у меня два ключа. Один от этой квартиры, второй от новой, той, где сейчас доски и товар. А от старой лежит отдельно. Но где? Где?! Вспоминай!!!

И тут я вспомнила! Он в шкатулке, где бижутерия! Как их теперь заставить обыскать всю квартиру и найти именно этот ключ! К тому же Сашка знал про вторую квартиру, и даже, приблизительно, где она находится. Надо на этом сыграть.

Через десять минут они вернулись. Значит, Сашка сидел в машине, никаких решений не принимал, но помогал советами, а Галина руководила из магазина. Ясно лошадь, коль рога, крутые вы мои! Бандюги пошептались на кухне и объявили:

– Мы тебе не верим. Мы знаем, что ты доски держишь в другой квартире, мы сейчас поедем туда и посмотрим. Если они там, мы тебе ничего не сделаем, продавай, а если нет, будешь отвечать по полной программе. Гони нам ключи и адрес.

– Можете проверять, но там никаких досок нет. Они все в посольстве.

Из сумочки я достала связку ключей и отдала им. Они сами проверили, который ключ от этой квартиры. Я объяснила, что второй ключ на связке от маминой белорусской квартиры. Потом я достала ключ из шкатулки, выдала им адрес, и опять те двое уехали.

Ну что же, приступим к нашим планам. Я взялась его обрабатывать (в уголовном мире это называется разводить):

– Зачем тебе надо быть бандитом, когда можно и нормальным путем деньги на жизнь зарабатывать? Вот если бы вы мне глаза не испортили, я бы сейчас вам ваши доски быстренько из посольства доставила.

И стала тут же выяснять, какой у них был сюжет. Если мои мысли правильные, он сейчас еще раз попадется.

– Вообще-то это не наши доски, нас попросили их у тебя забрать, потому что ты людей кинула и не отдаешь ничего уже два месяца.

Как вам это нравится? Ни у кого, кроме Бобсона, я доски уже четыре месяца не брала, а до этого я их сама за наличные деньги сразу покупала.

– А если вам все наврали? Взяли и наврали. И никто мне никаких досок не давал? А? Ну и что тогда? – спросила я. – Просто вас сейчас подставляют. Что вы делать будете? Наш бизнес держится на честном человеческом слове. Вот представьте себе, я собираю всех людей, которые мне на комиссию доски давали, они свои доски забирают, как у нас принято, а больше ни одной доски не остается. Что вы будете делать? Они же вас в клочья разорвут! Во-первых, за лишнюю засветку мою у посольства. Во-вторых, за то, что в их бизнес лезут люди, которые в нем ничего не смыслят, а значит, могут его обосрать! В Библии знаешь что написано – «жатвы много, а делателей мало, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву свою». (Евангелие от Матфея.9.37–38) – с таким смаком и медленно выдала я все это, что, наверное, от святого писания он и прифигел.