Имена мертвых - Людмила Белаш

Обидно, больно — да. Жаль перепуганного насмерть сторожа. Жаль и профессора, оказавшегося во власти собственного бреда. Если не быть пристрастным, не так уж много зла он содеял. Недостойно здравого человека бросать обвинения умственно больному. Ясно, что за этим последует, — четыре иска, суд, психиатрическая экспертиза, опека над имуществом Вааля, Вааль в специальном санатории до конца его дней. Корректная, в стиле бесконтактного карате, схватка за лабораторию Вааля. Он, Людвик, без сомнения получит возмещение по иску.

Но утешит ли его возмещение?

Сейчас Людвик ощущал уже не гнев, а заинтересованность.

Пока Вааль — фигура. Людвик немного знал его сотрудников, среди них были исключительно перспективные юнцы. Некоторые работали по направлениям, в чем-то близким его Теме.

Пока лаборатория Вааля — монолит. Никто не знает, что в толще монолита растет, ветвится роковая трещина, поднимаясь из ядра, из мозга шефа. Возможны три исхода: или лаборатория растает медленно, по мере деградации мыслящего центра, и тогда кто-то из самых перспективных займет командный пост. Или она рухнет сразу, как только обвинение будет доказано. Или…

«Обвинение может быть и не доказано, — рассуждал Людвик. — Что имеет полиция? следы горных ботинок, невнятное описание автомобиля и внешность налетчика. Положим, они найдут этого героя. Но это маловероятно. Дилетанты всегда предусмотрительны. Резиновые перчатки, грим или плотно прилегающая маска — и вот уже нет отпечатков пальцев, а внешность недостоверна. Оружие? это могла быть игрушка, макет; налетчик не стрелял, и идентифицировать оружие по пуле они не могут. Может статься, что вообще не окажется надежных доказательств. Если я скажу, что подозреваю Вааля, и сообщу о том разговоре, меня могут поднять на смех… но только не этот инспектор. Он сразу ухватится за версию о сумасшедшем профессоре и начнет копать… и, пожалуй, докопается».

А надо ли делать полиции такой подарок?

Если первый исход — смена власти в лаборатории Вааля, второй — быстрый развал лаборатории, то третий…

Разве безумие Вааля — не коммерческая тайна? и разве нельзя воспользоваться этим, чтобы опередить всех? развернуть Тему, привлечь средства, деньги будут. Вот третий исход — заблаговременно перекупить по завышенной цене отборных матросов с корабля Вааля, пока в днище не открылась течь. Это реально.

«Пауль, — подумал Людвик, — Пауль, ты погиб. Твой контракт истекает, готовься. Когда Вааль сойдет с корабля — и с ума, — в Дьенне будет избыток горящих желанием работать, но недостаточно себя зарекомендовавших. А вакансий не будет. Темы Вааля не удержатся на плаву, когда выяснится, что их направлял маразматик; тонущий корабль добьют, и я тоже поучаствую в этом. Вот и все. К этому времени твоя репутация подающего надежды немного испортится — тоже моими силами. Положение на рынке умов ты знаешь, мальчик мой. Можешь идти преподавать в коллеж. Можешь убираться к чертовой матери, сынок. Флер тебя оставит, уйдет. Ей нужен преуспевающий ученый, а ты им не станешь — во всяком случае в Дьенне. Я только проверю СВОЮ версию — на самом ли деле Вааль свихнулся, — и если я угадал, то примусь за тебя».

— …когда я летом навещал могилу, — помедлив, продолжил Людвик, — то заметил, что незнакомый мне человек положил к ней цветы. Я спросил, почему он так делает? Он ответил, что ходит по кладбищам и украшает могилы безвременно умерших детей. Тогда я посчитал это… м-м-м… пусть чудачеством, но чудачеством добрым, идущим от сердца, возможно от какой-то своей тяжелой скорби. А выслушав вас, я, знаете ли, заподозрил в нем извращенца, но не могу отделаться от мысли, что зря так думаю о нем.

— Может быть, и не зря, доктор. Посмотрите — это не его лицо? — Инспектор протянул Людвику портрет-фоторобот. Узкое, длинное тонкогубое лицо… глаза явно не идут; к этому лицу, здесь сторож что-то насочинял.

— Нет… ничего общего. Это портрет налетчика?

— Да, таким его запомнил сторож.

— В ваших архивах его, как я понимаю, нет?..

— Увы. Компьютер дал отрицательный ответ… Однако по почерку он не новичок в своем ремесле. Но его оружие-такое у нас давно не регистрируется.

— ?..

— Маузер К-96.

— Это длинный пистолет с деревянной кобурой?

— Да, длинный — тридцать сантиметров. И по теперешним временам не самой обычной формы, с магазином не в рукоятке, а впереди спусковой скобы… Вообще-то, неспециалисту его легко спутать с испанской «астрой», но та заметно длиннее. Некоторые еще имеют старые маузеры по лицензии и в коллекциях; мы проверили часть владельцев — их оружие на месте…

— Возможно, я вторгнусь в пределы вашей компетенции, инспектор, если предположу, что оружием могли пользоваться временно… взять взаймы… украсть, наконец.

— Пока мы не проверим всех владельцев, об этом можно только гадать. Скажу вам прямо — это темный, слабый след, но интересный — редкое оружие приметно. До войны маузеры встречались часто, потом их быстро вытеснили новые пистолеты.

— Какое мне дело до всего этого?..

— Извините, доктор, рабочая привычка — не оставлять в тени никаких деталей. А сейчас, если вы не слишком заняты, давайте припомним внешность того завсегдатая кладбищ…

В «дипломате» инспектор принес плоскую коробочку — нечто многоцелевое из следственной техники; среди прочего электронная шкатулка умела составлять фоторобот, и Людвик без колебаний набрал из причесок, лбов, бровей, глаз, носов, губ и подбородков комбинацию на экране, очень похожую на Пауля, только постарше.

Инспектор Мондор умолчал об одном, что не лезло ни в какую версию. Ведущие от могилы к двери следы низкорослого преступника были глубже его же следов, ведущих от двери к могиле. Преступник что-то унес с кладбища — но ЧТО?.. Служащие кладбища уверяли, что могила целехонька, только земля на ней спеклась от огня. Инспектор решил не торопиться с выводами. Никаких прямых и бесспорных свидетельств того, что останки Марцеллы Фальта похищены, нет. Если у доктора Фальта потребуют выкуп за останки дочери, тот непременно сообщит в полицию. А пока будет достаточно получить согласие доктора Фальта на зондирование могилы — на всякий случай, убедиться, что гроб и останки на месте. С одной стороны, вряд ли можно аккуратнейше разрыть и зарыть могилу за пятнадцать минут. С другой стороны, после 20.00 — времени обхода — сторож не выходил на кладбище, и если те же двое молодчиков перелезли через ограду в другом месте и все оставшееся до налета время махали лопатами, выкладывая землю, скажем, на расстеленное вокруг могилы брезентовое полотнище или пластиковую пленку, он мог этого и не заметить, благо могила освещена плохо. Шланг же и установка на треноге могли понадобиться им для уплотнения сваленной назад земли — вибрацией или каким-то другим научным способом. Положим, они хотели создать видимость, что могила не тронута. Да, эта версия сложновата, подтверждаются обычно простейшие версии — но чем черт не шутит, пока Бог спит… Лучше исключить факт похищения останков, чем потом оказаться в дураках.

В двух словах, не вдаваясь в детали, он изложил Людвику свои сомнения.

— Но ведь вы сказали, что могила цела, — удивился Людвик. — И вы сами видели…

— Видел. Но я отучил себя от мысли, что первое впечатление — всегда верное. Даже самые надежные свидетельства и документы иногда подтверждают то, чего не было и нет. Мнение персонала кладбища — предварительное, оно было мне заявлено устно и пока не запротоколировано… ведь если могила была вскрыта, то это случилось задолго до полуночи, когда сторож имел возможность предотвратить преступление — и если так, администрация Новых Самаритян тоже может быть привлечена к ответственности за случившееся или, по меньшей мере, пострадает репутация кладбища, а это уже немало. На первый взгляд состояние могилы хорошее и, естественно, персонал поспешил заявить, что все в порядке, а значит, газетчики не станут склонять их на все лады. Они гораздо больше хотят выглядеть жертвой вооруженных преступников, чем жертвой собственной халатности. Вы понимаете?

— Да… вы правы, инспектор. Я, конечно, надеюсь, что тело моей дочери… Как скоро будет готов результат этого… зондирования?

— Я почти уверен, доктор, что гроб не поврежден, и тело находится в гробу. Но процедура настолько проста и быстро выполнима, что отказаться — значит самому обречь себя на довольно тягостные и долгие раздумья. Завтра я приглашу криминалистов, они возьмут пробу — вечером, после закрытия кладбища, — в понедельник мы получим из Института судебной медицины данные экспресс-анализа, чуть позже — полный анализ.

— Объясните, что представляет собой зондирование.

— Если вам угодно — пожалуйста. Применяется гибкий бур, потом…

— Достаточно…

Поколебавшись, Людвик дал согласие на официальном бланке и скрепил его своей подписью.