Суфлер - Анна Малышева

– Нет, зачем же. – Татьяна поднялась со стула и принялась расхаживать по комнате, растирая кончиками пальцев виски, как человек, мучимый головной болью. – Зачем же… Он говорил вполне разумно, и о том, что было мне понятно, а я ведь никогда не претендовала на «умственность». Говорил, что преступление, совершенное много лет назад, может обрести новую жизнь и найти новые жертвы. Что ржавое ружье может выстрелить… О том, что…

Она остановилась, глядя на дощатый потолок, будто ожидая от него совета, и вдруг выпалила:

– …что самое жестокое возмездие, замаскированное под лакомый кусок, может быть принято в дар самым искушенным человеком!

– Возмездие?! – вскочила Александра. – Кому, за что?!

– То есть? – изумленно взглянула на нее гостья. – Не знаю… А что я сейчас говорила?

Выслушав минутную, безмолвную паузу, ставшую ей ответом, Татьяна нервно рассмеялась:

– Ох, все это очень странно! О чем бы он в последнее время ни рассуждал, получалась бессмыслица. У меня было ощущение, что он сходит с ума и ему все равно, слушаю ли я его. Он делал так! – Женщина щелкнула пальцами перед лицом Александры. – И повторял одно и то же, как в бреду. Говорил о том, что ему не уйти от возмездия, хотя бы он ничего и не делал, а просто жил, жил в Москве. А единственным выходом было бы уехать, убежать из города.

– Так и сказал? – дрожащим голосом повторила Александра.

– Да, так и сказал! – Гостья встала и сделала два шага, затем резко остановилась, словно вспомнив, что идти некуда. В ее взгляде замерло изумление, горькое и одновременно детски беззащитное. Так мог бы смотреть ребенок, обманутый в своих ожиданиях, да к тому же ничего не понимающий в том, что происходит вокруг. – Ну и что я должна была думать?!

– Почему нужно уезжать? – У художницы сильно билось сердце, его частые удары отдавались в ушах. – Кого тут бояться? Кого?

– Он не объяснил, – тоскливо ответила Татьяна. – Наверное, сам не знал. А может, считал, что я не пойму. – И доверительно, словно окончательно забыв, что едва знает хозяйку мастерской, добавила: – Мы прожили чуть не двадцать лет вместе, и этих лет не считали. Значит, жили хорошо. Но все-таки, я совсем не знала его. Нет, не знала. И не стремилась узнать.

– Мудро, – машинально ответила Александра. – Так можно прожить и сорок лет.

– Ну… – Татьяна подошла к окну, дернула разбухшую створку и жадно вдохнула хлынувший в мансарду сырой воздух. – Можно прожить и больше. Главное – понять, какое место ты занимаешь в жизни близкого человека. Не претендовать на большее. Не посягать на его любовь – не с другой женщиной, а со списком запрещенных Ватиканом книг…

Внезапно гостья и хозяйка одновременно обернулись к двери. Кто-то постучал несколько раз, отрывисто и настойчиво. Александра двинулась открывать, но остановилась, услышав вопрос, вырвавшийся у Татьяны:

– Кто это?

– Не все ли равно? – обернулась женщина. – Ко мне может прийти кто угодно.

– Ох, простите, я совсем с ума схожу… – Татьяна снова отвернулась к окну. – Муж заразил меня паранойей… Бояться неизвестно чего – это ужасно! Разве так можно жить?

…Открыв дверь, Александра обнаружила незнакомого мужчину. Вид у него был необычный – для посетителя ее мастерской, конечно. Где-нибудь в офисе или в банке он был бы на месте. Солидный костюм, виднеющийся из-под распахнутого замшевого пальто, бордовый галстук с искрой, запах дорогого парфюма – все это явилось словно из другого мира.

От неожиданности художница отступила на шаг, чем посетитель немедленно воспользовался и, едва не толкнув ее, вошел в распахнутую дверь. С этого момента у Александры возникло ощущение надвигающейся угрозы, которую принес с собой этот холеный, приятно пахнущий человек.

– Маргарита Лихайда здесь? – спросил он, пренебрегая предисловиями и приветствиями. Его взгляд быстро обыскал помещение мастерской. Татьяна смотрела на визитера неприветливо, но без страха. Она его явно не заинтересовала. Отвернувшись от нее, гость повторил, обращаясь к Александре: – Она здесь?

Художница едва не призналась, что подруга действительно в некотором роде «здесь», но в последний момент остановилась. Ей вспомнился страх Риты, ее рассказ о преследованиях, о несчастьях, перенесенных в последнее время. «Она же говорила о московском знакомом, которого опасается!» Художница решила слукавить:

– Она заезжала сюда утром, но уже уехала.

– То есть? – Мужчина брезгливо поморщился, словно к его носу поднесли нечто неаппетитное. – Мне сказали, что она к вам поехала!

– Но ее здесь нет. – Хамский тон собеседника все больше убеждал женщину, что она не ошиблась, скрыв истину. – Она уехала, повторяю.

Визитер внезапно решил представиться. Довольно галантно склонив голову, он изрек:

– Демин Андрей Викторович. Да вот, кстати, моя визитка.

Рассмотрев визитку, немедленно врученную ей, Александра полностью утвердилась в своих подозрениях. Перед ней, если верить тексту, отпечатанному на глянцевом кусочке картона, находился адвокат, член московской коллегии адвокатов. Именно адвоката упоминала Рита, рассказывая о человеке, которого боялась и на которого вместе с тем возлагала свои последние надежды.

– Ну, так чем могу помочь? – уже с вызовом произнесла художница, подчеркнуто небрежно бросая визитку на стол. – Ее тут нет.

– Куда же она могла поехать? Она сама мне говорила, что в Москве ей деваться некуда!

– Сама? – Александра пожала плечами. – Ну, вот пусть она сама и скажет вам, куда делась. Мне ничего неизвестно.

– Ладно… Не хотите говорить, как хотите…

Мужчина вновь обвел взглядом мастерскую, осмотрев каждый угол. Напоследок его внимание привлекла картина, установленная на мольберте. Александра внутренне поежилась. «Надо было прикрыть, о чем я вечно думаю? Когда на реставрации такие вещи, нужно помнить о безопасности! Мало ли что он за адвокат такой… Надо срочно показать визитку Рите! Только бы она сама сюда не притащилась, мириться!»

– А ничего картина, – высказался адвокат, подходя к мольберту вплотную и рассматривая полотно. – Ваша?

– Нет, – сухо ответила Александра. Также приблизившись к мольберту, она набросила на него кусок чистой мешковины. – Знаете, я сейчас работаю, и у меня посетитель. Я занята.

– Понял. – Мужчина усмехнулся, всем видом показывая, что ничуть не верит в ее занятость. – Удаляюсь, не мешаю. На всякий случай, если Маргарита все-таки появится или звякнет, передайте, что я ее искал, есть новости. Хорошие новости, которых она давно ждет!

Последние слова он произнес особенно многозначительно. Александра еле сдержалась, чтобы не спросить, в чем именно заключаются эти новости. «Пусть Рита его и расспрашивает!» Она все так же нелюбезно, отрывисто произнесла:

– Отлично, договорились.

Андрей Викторович помедлил на пороге секунду, вопросительно оглядел молчавших женщин, и, попрощавшись, закрыл за собой дверь. Удалился он куда церемоннее, чем ворвался, невольно отметила про себя Александра.

Татьяна, едва на лестнице стихли шаги, воскликнула:

– Какой неприятный тип! Зря вы кому попало, открываете! Даже не спрашиваете сперва!

– Никогда ничего не случалось, – возразила Александра.

– Прежде не случалось, а теперь всякое может случиться! – горячо ответила гостья и тут же мотнула головой: – Ну вот, я все за мужем повторяю! Боюсь, а чего бояться, не знаю, и вам он ничего не сказал… А слышали, Воронов вчера умер? Внезапно, где-то в гостях! Какой кошмар.

– Я хотела спросить, – Александра приблизилась к женщине. – Они ведь были знакомы с Евгением Игоревичем?

– Разумеется. Как бы им удалось не познакомиться, за столько-то лет? Давным-давно друг друга знали…

– Как давно?

– О, ну очень давно! – Татьяна, слегка отвлекшись от мрачных мыслей, слабо улыбнулась. – Женя что-то говорил аж о начале семидесятых годов… Я тогда еще в детсад ходила, а они уже начали свои коллекции составлять.

– А при каких обстоятельствах они впервые встретились, Евгений Игоревич рассказывал?

Татьяна улыбнулась уже совершенно явственно:

– Ох, не преувеличивайте моей осведомленности… Не так он много рассказывал про свои дела, и не так уж я внимательно его слушала, если честно.

Александра разочарованно опустила взгляд. Она очень рассчитывала узнать какие-то подробности той давней истории, которые могли бы пролить свет на то, что творилось в настоящем. Ведь Эрдель явно видел некую связь между своими нынешними тревогами и прошлыми событиями. «Он тогда рассказывал, конечно, о Воронове, о первом столкновении с ним на этих “узких дорожках”, какими ходят коллекционеры!»

Татьяна, уже не понукаемая расспросами, неожиданно добавила:

– Да ведь еще одна его старая приятельница тяжело заболела, на днях слегла. Он с ней и с Вороновым почти одновременно познакомился. Может, это его сейчас подкосило… Болеть-то он и прежде болел, но чтобы так тяжело…