Перстень Рыболова - Анна Сеничева

Задумавшись, Расин несколько раз сворачивал в тупички, которых по улице было много – на то она и звалась Глухой рыбной – наконец, вышел к Приморскому рынку, и на маленькой площади против Моряцкой часовни снова увидел своего попрошайку. Тот о чем-то трещал с разносчиком мелкого товара. Это, надо думать, второй. Князь оглядел обоих и пошел своей дорогой.

На рыночных рядах разносчик нагнал князя, и дальше толкался от него шагах в двух, что даже в сутолоке было заметно. Расин разозлился. За полчаса он облазил лавок двадцать, да все в таких местах, что с лотком еле протиснуться можно было, раза два прошелся разносчику по ногам – великодушно простите, сударь! – в обжорном ряду пролил на него горячий бульон, потом незаметно дернул завязки лотка, отчего тот пополз вниз, а весь мелочный товар раскатился по мостовой.

За последними телегами рынка открылся переулок с ободранными домишками и деревцами на крышах, где на веревках сушилось латаное белье. В конце переулка блеснула ослепительно синяя полоса моря.

Расин остановился, прищурившись от серебряной ряби. Свежий ветер ударил в лицо, над головой что-то качнулось и ржаво заскрипело. Князь поднял глаза. «Мокий-брадобрей, – красовалось на жестяной вывеске. – Пиявки». Расин перечитал надпись, украдкой глянул через плечо на разносчика, который снова маячил за спиной, и спустился в лавку.

После солнечного дня лавка показалась подземельем. Свет в пиявочное царство проникал из двух оконцев под самым потолком. В сумраке стоял тот запах, про который говорят, что он глаза ест: пахло то ли нашатырем, то ли кошками. В углу висело кривое зеркало, вдоль стен прибиты были покосившиеся полки, завешенные линялой тканью.

Правду сказать, желающие побриться, освежиться и отворить кровь в лавку толпой не стояли. Был там один Мокий.

Брадобрей стоял спиной к дверям, упершись коленом в стул, и точил огромные ножницы. Расин, глянув на его бычью шею, рыжие волосы и фартук, прошитый красными нитками, понял, что перед ним «рыдварь»: так насмешливо, подражая их говору, называли жители столицы выходцев из гористых поселков, особенно тех, что шли в лекари и брадобреи.

Князь вытащил монету и постучал ею по столу.

– Денек добрый.

– И тебе того, коли не шутишь, – пробасил в ответ Мокий, даже не обернувшись.

– Дело у меня, – князь, убедившись в своей догадке, перешел на говорок, перенятый еще в детстве у Селезня, которого он любил передразнивать.

Мокий глянул через плечо на безбородого Расина, оценил, что много тут не заработаешь, и собрался было вернуться к ножницам, но тут приметил хорошую одежду князя.

– Волосы подровнять? – спросил он.

– Подровнять, да не свои, – ответил Расин. – Брату бы моему бороду сбрить.

– А где брат-то?

– У дверей стоит.

– Так чего нейдет? Или безногий?

– Боится, вот и нейдет. Ему десяти лет отроду деревенский цирюльник полщеки отхватил, с тех пор сам только бороду и стрижет. Знаю их, говорит, лодырей проклятых, лишь бы деньги задарма брать, – Мокий недовольно свел брови, – а назавтра смотрины, хоть бы чуть его облагородить. Как есть пугало. – Расин подошел к брадобрею и доверительно склонился к его уху: – Только ты сразу хватай, прямо как зайдет, а то ведь опять убежит.

– Не извольте беспокоиться, – пообещал Мокий. – Тащите сюда братца.

Расин выскочил из лавки.

Соглядатай стоял на углу, торгуясь со старушкой, продававшей каленые орехи.

– Почтенный! – воскликнул Расин. – Да, вы! Уделите минутку!

Разносчик прищурился и отошел от торговки.

– Вы местный? – спросил князь. – Лафиец?

– Чего надо вашей милости?

– Да сущую мелочь! Присмотрел в лавке кое-что, а как называется – забыл! – Расин в досаде хлопнул себя ладонью по лбу. – Напрочь вылетело! Случится же такое! – он бросил на лоток мелкую монетку.

– Беде грех не помочь, – осклабился разносчик и последовал за князем.

Расин, ступив во владения брадобрея, схватил помощника за шиворот и крикнул Мокию:

– Господин брадобрей! Пожалуйте!

Мокий сцапал добычу и притянул к себе.

– Да, бороденка-то поганенькая, сразу видно, сам стрижет. Ну, ничего, сейчас подправим! – он крепко ухватил «брата» за бороду, как вдруг та отлетела от подбородка и осталась у него в руке. Разносчик, не удержавшись, свалился на пол. Посыпались банки.

– Чего творишь, деревня?! – завопил он.

– Куда ж ты на посуду завалился, свинья! – возмутился в ответ Мокий. – Ты посмотри, все стекло мне побил! И бороденку свою козью забирай, я еще не начал, а уж брить нечего!

Князь не стал дожидаться, чем дело кончится, и в мгновение ока взлетел по щербатым ступенькам. Перед ним тянулся переулок, откуда начинались Старые верфи – старинные приморские улицы, где можно было мигом затеряться без следа.

VII

Старые верфи вовсе не изменились. Их узенькие улочки, заставленные цветочными горшками, перетянутые веревками с бельем, весело карабкались вверх и сбегали вниз по взгоркам. В просветах между домами вставала литая синяя полоса моря с корабельными мачтами. Пахло копченой рыбой, где-то скворчала яичница. С крыш, хлопая крыльями, срывались голуби. На карнизах и ступенях чинно сидели коты.

За Расином из окошка наблюдал дед, должно быть, местный старожил. Наблюдал долго, потом осторожно окликнул:

– Шударь не из городшкой штражи?

Князь поднял голову:

– Нет, что ты, моряк, – так звали себя жители Старых верфей. – Я сам по себе. А что, не рады здесь городской страже?

– Ишшо бы рады! – с сердцем ответствовал дед. – Душегубы проклятые! Тьфу! А ты гуляй шебе, моряк, коли хороший человек, – и старичок исчез из окна.

Расин двинулся дальше, перешагивая через горшки с геранью. Следом увязался чей-то ручной баклан – тут всякую живность прикармливали. Князь свернул наугад и оказался в переулочке, заваленном рваными рыбачьими сетями. И тут за легкими шажками птицы он различил человеческие шаги, будто кто-то шел босиком. За ним. Расин повернул голову, но тут же за спиной раздался умоляющий голос:

– Не оборачивайтесь, сударь, богом прошу! Клянусь, я вам плохого не сделаю! – говоривший был молод. Кроме того, взволнован и, кажется, сам боялся князя до смерти.

– Кто вы? – спросил Расин.

– Бедняк, сударь, житель Старых верфей. Мое имя ничего вам не скажет!

– Тогда почему бы не обернуться?

Говоривший помялся.

– Нет, сударь, так оно надежнее. Кто знает, а ну как мне это боком выйдет… Хотя, кажется, не большие-то вы друзья с Лораном Ласси.

– Угадали.

– Тогда выслушайте меня! Держались бы от него подальше, сударь! Добра от Асфеллотов не жди. Парнишку-то у гильдейской школы зарезал Дали, а, поди, на жителей Старых верфей свалили!

Расина точно кипятком ошпарило.

– Вы видели?!

– Да, видел! Своими собственными глазами! Думаю, заметил он чего не надо, вот и поплатился. И Остролиста, другого стражника, тоже Асфеллоты прибили, это я уже от других слышал. Рэнона хватили камнем по голове и сбросили в море, а незадолго до того он крепко поссорился с Лораном.

– Погодите… Из-за чего?

– Точно не знаю, но, думаю, из-за гаваней. Здесь все, сударь, из-за гаваней. В потайных местах целый флот можно укрыть, шутка ли! Там иногда яблоку негде упасть.

– Что за корабли заходят?

Голос незнакомца упал до шепота.

– Пираты, сударь…

– Вы уверены? – Расин попытался повернуть голову, чтобы хоть уголком глаза разглядеть таинственного советчика, но тот заметил:

– Не оборачивайтесь, иначе убегу!

– Хорошо, продолжайте.

– Старые верфи об этом давно знают. Частенько сам Черный Асфеллот наведывается, прямо по городу шастает! Наши рыбаки его раньше-то встречали, кой-кто в лицо знает, да и кораблик заприметили. Нынче зимой наши одно судно пожгли, так на следующий день шести домов не досчитались. Лоран скоро все Верфи изведет, здешний люд ему поперек горла…

– Кто сейчас капитан гавани?

– Да все тот же – Фереш Ракоци.

– Что с ним сталось? – поразился князь. – Он же был честный старик!

– Будешь тут честным, когда дочь с зятем убили, а внук, по слухам, пропал без вести.

Расин слушал и чувствовал, как кровь заливает ему лицо.

– Есть ли среди стражи те, кто верен королю?

– Стало быть, кто не Асфеллоты. И кто появился не раньше трех лет назад, их Гусак подобрал самолично.

– Гусак? – переспросил князь. – Селезень, что ли?

– Он самый. Старый хрыч королю предан, только умом не вышел. Остролист посмекалистей был, то и Лорана ненавидел. Чувствовал, что тот неспроста в стражу-то заявился, – человек помолчал. – Можно еще долго говорить, но главное я сказал… Вы сможете хоть что-то передать королю? Он вас послушает?

– Дядя? Надеюсь.

– Как это дядя? – удивился незнакомец. – Вы кто ж будете, сударь?

– Расин. Расин Ланелит.

Невидимый собеседник охнул.

– Младший принц! Благослови боже…

– Стойте!

– Прощайте, прощайте, ваша милость! Удачи вам и будьте осторожны! – Расин услышал быстрый топот босых ног по булыжнику. Он обернулся.