Кто в тереме? - Лидия Луковцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В том-то и дело! Задушевных бесед она не допускает, она пресекает их на корню. И подруг у нее нет! Вернее, не было, но вот с год уже, может, больше, как задружили они с Юлей Гороховой, студенткой второго курса. Странная какая-то дружба.
– Почему – странная?
– Уж очень они разные, даже внешне. Тарапунька и Штепсель, Моисеенко и Данилец. Знаете, юмористы, братцы-кролики. Девчонки наши пересмеиваются, перемигиваются, я несколько раз заводила разговор – пыталась понять, в чем дело.
– И что?
– Ничего! Уходят от ответа. Может, просто Киры побаиваются.
– Есть основания побаиваться?
– Пожалуй, что и есть. Знаете, они ведь из домашнего гнезда вылетают, вырываются из-под родительской опеки. И понтоваться друг перед другом начинают: все такие опытные, тертые, прямо крутизна. Некоторым, в их юном возрасте, и правда, уже от жизни крепко досталось, но у большинства чистый выпендреж. Кира – девушка резкая, дерзкая, грубая. Она не играет. Здесь, в колледже, не нарывается, ведет себя более-менее в рамках, особенно после одной истории, но несколько раз мне приходилось с ней крупно разговаривать. Ударила девушку, свою одногруппницу, толкнула в лужу другую, та вся измазалась, одежду порвала. Ни одна из них не призналась – за что!
– А после какой истории?
– На праздничной дискотеке избила парнишку из пришлых, которые тут вечно хороводятся во время дискотек. Студенческий контингент-то у нас в основном женский. Пока прибежали преподаватели да дежурные, сцепились так, что еле их растащили. Хотели без полиции обойтись, но не вышло, не обошлось. Она там была просто невменяемая. Ногами дралась, представляете?
– Как же не исключили?
– Девчонки из группы ходатайствовали за нее перед директором. Только я особого воодушевления с их стороны не заметила при этом. Не знаю, чья была инициатива, очень может быть, что Кира и поднажала на них. И, как ни странно, парень, с которым она дралась. Пришел – откуда только узнал, что она на грани исключения, – сказал, что сам виноват, извинился перед Кирой. Решили простить, не ломать ей жизнь. Но, если честно, лично я в постоянном состоянии ожидания, что еще случится? Она последний год учится, мы уже начали переводить дух – может, обойдется, выпустится благополучно, да и уедет? А там – перемелется, жизнь обломает? Вы так и не скажете, что она натворила?
– Пока не могу. Скажу только, что она свидетель по одному делу, очень серьезному.
– А… это не связано с нападением на Юлину бабушку?
– Ну, Артюховск!.. – покачал головой капитан. Я убедительно прошу вас, Марина Андреевна, воздержаться от разговоров с коллегами на эту тему, – сказал он, сознавая всю бессмысленность своей просьбы.
Марина Андреевна замялась.
– Как вы себе это представляете? У меня есть руководство… Оно знает, что у меня сегодня встреча с представителем органов…
– Да, действительно, – безнадежно вздохнул капитан. – И пара-тройка очень близких подруг, которые никому никогда ничего не расскажут, если вы их об этом попросите. А как мне поговорить с Кирой?
– Но… ее нет на занятиях… И вчера не было. И… позавчера.
– А вы с ней не связывались? Номер телефона-то ее у вас есть?
– Разумеется. Не отвечает.
– А однокурсницы не в курсе? – не желая того, скаламбурил Бурлаков.
– Нет, она же на квартире живет. Можно было бы у Юли спросить, но она после смерти бабушки, насколько я знаю, еще не появлялась на занятиях.
– Но как же так? Хорошенькое дело!
– А что вы хотите?! Вирус же гуляет! Многие болеют.
– А телефона хозяйки квартиры у вас нет?
– Нет, к сожалению.
– Что ж, давайте адрес.
– Минуточку!
Марина Андреевна вытащила из ящика стола толстенькую папку с файлами. Каждой студентке в этом ее кондуите был отведен персональный файл. Нашла нужный, по алфавиту, продиктовала адрес.
– Я и сама сегодня после занятий собиралась ее навестить, – произнесла, некоторым образом оправдываясь.
– Что ж, навестите и вы, я думаю, вреда не будет, – сыронизировал Бурлаков.
Он-то собирался навестить студентку Журавлеву безотлагательно. Как выяснилось несколько позже, зря старался: дома Киры не было. Хозяйка сказала, что три дня назад девушка собрала вещи в сумку и уехала домой, якобы мать заболела.
Пока же подтекстом у Бурлакова звучало: неблагополучной студентки третий день нет на занятиях, а ты только собираешься.
«Что ты понимаешь! – обиделась про себя Марина Андреевна. – Тут и так головы не поднять – лекции да семинары, да практика, да внеклассная работа, а я еще должна бегать по дворам, как только непутевая девчонка день-два занятий пропустит. Потом ведь все равно какую-нибудь справку принесет! И как только они их добывают! На каждый чих не наздравствуешься!»
Тот факт, что капитан не проникся должным уважением к ее загруженности, был лишь второстепенным поводом для обиды. Главным же было то, что ее природой дарованное и благоприобретенное женское обаяние не сработало, она это почувствовала. Не сработали ни горловые переливы, ни изящные позы. Капитан к концу их беседы не потеплел ни на один градус, хотя оставался, в основном, корректным. Каким пришел, таким и уйдет.
Ну и фиг с тобой! Мент – он и есть мент!
– А Юля Горохова – она тоже сложная девочка?
– В общем, да, не простая, но совсем в другом плане. Она все-таки домашняя, не испорченная. В ней нет… я бы сказала… подлинки, что ли… Но я не слишком хорошо ее знаю. Так, поскольку веду занятия в их группе.
– А в Кире есть?
– Есть, мне кажется.
– Тем не менее, они дружат с Юлей…
– Дружат… Впрочем, о Юле вам лучше поговорить с куратором Юлиной группы.
– Всенепременно! – Бурлаков взглянул на часы, висевшие на стене напротив. – Как раз сейчас и поговорим! Сания Хасановна, так ведь?
– Да, у нее как раз пара закончилась в ее группе. И с девочками сможете поговорить из Юлиной группы. Я провожу вас в ее кабинет.
– А ваши девочки?
– У моих сегодня практика, они по разным местам.
Никита Михайлович Мирюгин, молодой директор недавно созданного в Артюховске Музея купеческого быта, позвонил и слезно умолял перенести их встречу на более позднее время. У него нарисовались реальные спонсоры, и встреча с ними была для него куда важнее, чем очередная беседа с представителем РОВД.
Ничего нового на предмет гибели его сотрудника Херсонского Игоря Юрьевича он рассказать не мог, кроме того, что уже рассказал. Да, чуть больше месяца назад он, Никита Михайлович, по просьбе Игоря Юрьевича принял на работу его знакомого – Легостаева Виктора Ивановича. Ну, как принял? Временно, по
