Избранное - Давид Самойлов

(1974-1978)

«И ветра вольный горн…»

В. Б.

И ветра вольный горн,И речь вечерних волн,И месяца свеченье,Как только стали в стих,Приобрели значенье.А так — кто ведал их!

И смутный мой рассказ,И весть о нас двоих,И верное реченье,Как только станут в стих,Приобретут значенье.А так — кто б знал о нас!

«Город ночью прост и вечен…»

Город ночью прост и вечен.Светит трепетный неон.Где-то над ЗамоскворечьемНизкий месяц наклонен.

Где-то новые районы,Непочатые снега.Там лишь месяц наклоненныйИ не видно ни следа.

Ни прохожих. Спит столица,В снег уткнувшись головой,Окольцована, как птица,Автострадой кольцевой.

«Ветры пятнадцатых этажей…»

Ветры пятнадцатых этажейНе похожи на ветры,Плутающие по изворотамДвухэтажных улиц.В них нет ропота листьев,Посвиста заборных прогалов,Шепота слуховых окон,Гуда печных труб.Они дуют ровно и сильноИ кажутся гулом вселенной,Особенно ночью.

«Возвращаюсь к тебе, дорогая…»

Возвращаюсь к тебе, дорогая,К твоим милым и легким словам.На пороге, меня обнимая,Дашь ты волю свободным слезам.

— Ах,— ты скажешь,— как времени многоМиновало! Какие дела!Неужели так долго дорога,Милый мой, тебя к дому вела!

Не отвечу, к тебе припадая,Ибо правды тебе не скажу.Возвращаюсь к тебе, дорогая,У тебя на пороге лежу.

«Мне снился сон жестокий…»

Мне снился сон жестокийПро новую любовь.Томительно и нежноЗвучавшие слова.Я видел твое платье,И туфли, и чулкиИ даже голос слышал.Но не видал лица.

О чем меня просила?Не помню. Повтори.Опять с такой же силойСо мной заговори.И снова в сновиденьеСлучайное вернись.Не надо завершенья,Но только повторись!

Ведь в этой жизни смутной,Которой я живу,Ты только сон минутный,А после, наяву —Не счастье, не страданье,Не сила, не вина,А только ожиданьеТомительного сна.

«Не торопи пережитого…»

Не торопи пережитого,Утаивай его от глаз.Для посторонних глухо словоИ утомителен рассказ.

А ежели назреет оченьИ сдерживаться тяжело,Скажи, как будто между прочимИ не с тобой произошло.

А ночью слушай — дождь лопочетПод водосточною трубой,И, как безумная, хохочетИ плачет память над тобой.

«Кто двигал нашею рукой…»

Кто двигал нашею рукой,Когда ложились на бумагеПолузабытые слова?Кто отнимал у нас покой,Когда от мыслей, как от браги,Закруживалась голова?Кто пробудил ручей в овраге,Сначала слышимый едва,И кто внушил ему отваги,Чтобы бежать и стать рекой?..

«Вдруг странный стих во мне родится…»

Вдруг странный стих во мне родится,Я не могу его поймать.Какие-то слова и лица.И время тает или длится.Нет! Невозможно научитьсяСебя и ближних понимать!

«Не увижу уже Красногорских лесов…»

Не увижу уже Красногорских лесов,Разве только случайно.И знакомой кукушки, ее ежедневных часовНе услышу звучанья.

Потянуло меня на балтийский прибой,Ближе к хладному морю.Я уже не владею своею судьбойИ с чужою не спорю.

Это бледное море, куда так влекло россиян,Я его принимаю.Я приехал туда, где шумит океан,И под шум засыпаю.

«Упущенных побед немало…»

Упущенных побед немало,Одержанных побед немного,Но если можно бы сначалаЖизнь эту вымолить у бога,Хотелось бы, чтоб было сноваУпущенных побед немало,Одержанных побед немного.

Подросток

Подросток! Как по нежному лекалуПрочерчен шеи робкий поворот.И первому чекану и закалуЕще подвергнут не был этот рот.

В ней красота не обрела решенья,А истина не отлилась в слова.В ней лишь мольба, и дар, и приношенье.И утра свет. И неба синева.

«Выспалось дитя. Развеселилось…»

Выспалось дитя. Развеселилось.Ляльки-погремушки стало брать.Рассмеялось и разговорилось.Вот ему какая благодать!

А когда деревья черной ратьюСтали тихо отходить во тьму,Испугалось. Страшно быть дитятью!Поскорей бы возрастать ему!

«Для себя, а не для другого…»

Для себя, а не для другогоЯ тебя произвел на свет…Произвел для грозного бога —Сам ты будешь держать ответ.

Ты и радость, ты и страданье,И любовь моя — малый Петр.Из тебя ночное рыданьеКолыбельные слезы пьет.

«Выйти из дому при ветре…»

Выйти из дому при ветре,По непогоду выйти.Тучи и рощи рассветныПеред началом событий.

Холодно. Вольно. Бесстрашно.Ветрено. Холодно. Вольно.Льется рассветное брашно.Я отстрадал — и довольно!

Выйти из дому при ветреИ поклониться отчизне.Надо готовиться к смертиТак, как готовятся к жизни…

«Наверное, слишком уверенно…»

Наверное, слишком уверенноСчитаю, что прожил не зря.Так думает старое дерево,Роняя в конце декабряВеселые желтые листьяИ зорям на память даря.

«Отгремели грозы…»

Отгремели грозы.Завершился год.Превращаюсь в прозу,Как вод — в лед.

«А слово — не орудье мести! Нет!..»

А слово — не орудье мести! Нет!И, может, даже не бальзам на раны.Оно подтачивает корень драмы,Разоблачает скрытый в ней сюжет.

Сюжет не тот, чьи нити в монологе,Который знойно сотрясает зал.А слово то, которое в итогеСуфлер забыл и ты не подсказал.

«Вот и все. Смежили очи гении…»

Вот и все. Смежили очи гении.И когда померкли небеса,Словно в опустевшем помещенииСтали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,Говорим и вяло и темно.Как нас чествуют и как нас жалуютНету их. И все разрешено.

Армения

Здесь Арарата древнее господствоДоносит из пастушеских временМычанье и свирели скотоводстваИ ремесла жужжание и звон.

Здесь так вверху напряжено пространство,Что ночью слышно натяженье струн.В миниатюрах раннего христианстваИуда глуп, розовощек и юн.

Страданья разоренных вилайетов,Забытые уже в иных местах,До сей поры рождают у поэтовГрозу в глазах и песню на устах.

«Стихи читаю Соколова…»

Стихи читаю Соколова —Не часто, редко, иногда.Там незаносчивое слово,В котором тайная беда.

И хочется, как чару к чаре,К его плечу подать плечо —И от родства, и от печали,Бог знает от чего еще!..

«Поэзия пусть отстает…»