Избранное - Давид Самойлов

«И вот однажды ночью…»

И вот однажды ночьюЯ вышел. Пело море.Деревья тоже пели.Я шел без всякой цели.Каким-то тайным звукомЯ был в ту пору позван.И к облакам и звездамЯ шел без всякой цели.Я слышал, как кипелиВ садах большие липы.Я шел без всякой целиВдоль луга и вдоль моря.Я шел без всякой цели,И мне казались странныТекучие туманы.И спали карусели.Я шел без всякой целиВдоль детских развлеченийКачелей, каруселей,Вдоль луга и вдоль моря,Я шел в толпе видений,Я шел без всякой цели.

Залив

(1978-1981)

«Повтори, воссоздай, возверни…»

Повтори, воссоздай, возверниЖизнь мою, но острей и короче.Слей в единую ночь мои ночиИ в единственный день мои дни.

День единственный, долгий, единый,Ночь одна, что прожить мне дано.А под утро отлет лебединый —Крик один и прощанье одно.

«Мы не меняемся совсем…»

И. К.

Мы не меняемся совсем.Мы те же, что и в детстве раннем.Мы лишь живем. И только темКору грубеющую раним.

Живем взахлеб, живем вовсю,Не зная, где поставим точку.И все хоронимся в своюВетшающую оболочку.

«Дай мне нынче выйти в полночь…»

Дай мне нынче выйти в полночьВ незастегнутом пальто.Не нужна ничья мне помощь,И не нужен мне никто.И не важно даже — худоИли хорошо у нас.Просто я шататься буду,Несмотря на поздний час.

Потому что в эту полночь,Раскачавшую прибой,Вдруг очнешься и припомнишь,И узнаешь, что с тобой.

Средь шумного бала

Когда среди шумного балаОни повстречались случайно,Их встреча, казалось сначала,Была не нужна и печальна.

Он начал с какого-то вздораВ своем ироническом тоне.Но, не поддержав разговора,Она уронила ладони.

И словно какая-то силаВозникла. И, как с палимпсеста,В чертах ее вдруг проступилаЕго молодая невеста —

Такой, как тогда, на перроне,У воинского эшелона,И так же платочек в ладониСжимала она обреченно.

И в нем, как на выцветшем фото,Проявленном в свежем растворе,Вдруг стало пробрезживать что-тоБылое в лице и во взоре.

Вдвоем среди шумного балаУшли они в давние даты.— Беда,— она тихо сказала,—Но оба мы не виноваты.

Меж нашей разлукой и встречейВойна была посередине.И несколько тысячелетийНевольно нас разъединили.

— Но как же тогда, на вокзале,Той осенью после победы,—Вы помните, что мне сказалиИ мне возвратили обеты?

— Да, помню, как черной вдовоюБрела среди пасмурных улиц.Я вас отпустила на волю,Но вы же ко мне не вернулись…

Вот так среди шумного бала,Где встретились полуседыми,Они постигали началоБеды, приключившейся с ними.

Все, может быть, было уместно:И празднества спад постепенный,И нежные трубы оркестра,Игравшего вальс довоенный.

«Обратно крути киноленту…»

Обратно крути киноленту,Механик, сошедший с ума,К тому небывалому лету,За коим весна и зима!

Крути от июня до маяОбратного времени ход,Что стало моим — отнимая,Приход превращая в уход.

Пускай разомкнутся объятья,Окажется шляпа в руке.И слезы в минуту отъятьяПокатятся вверх по щеке.

Спиною подамся к перрону,Прощанью бессмысленно рад,Рукою махну изумленно,И поезд потянет назад.

Уйдут станционные зданья,Просторный откроется вид.И смутное счастье незнаньяТревожно черты озарит.

Крути мою ленту обратно.Злорадствуй, механик шальной.Зато я увижу двукратноВсе то, что случилось со мной.

Я прожил ни много ни малоСчастливых и сумрачных лет.Я фильм досмотрю до началаИ выйду из зала на свет…

Памяти юноши

Жаль юношу Илюшу Лапшина,Его война убила.За что ему столь рано сужденаСолдатская могила!

Остались письма юноши домой.Их суть прекрасна.А та, что не успела стать вдовой,Его ждала напрасно.

Он был когда-то маменькин сынокИ перцу до войны не нюхал.Но был мечтатель с головы до ног.И вышел крепок духом.

И, вылетев из доброго гнезда,Он привыкал к недолям.И понимал, что горняя звездаГорит над ратным полем.

А кто сказал, что с самых нежных днейПолезней опыт слезныйИ что высокий дух всего вернейВоспитывают розгой?

В профессорской квартире, где он жил,В квартире деда,Бывало, сизой тучей дым кружилИ за полночь текла беседа.

Мы прямо в сад сигали из окна,Минуя двери.Я помню откровенность Лапшина,Признанья в общей вере.

Вокруг весна, рассветная Москва,Восторженные прозелиты.Зарю поддерживали дерева,Как темные кариатиды.

Здесь за глухим забором и сейчас —Тишайший Институтский,А в двух шагах, торжественно светясь,Ампир располагался русский.

Здесь улицы и парки Лапшина,Здесь жил он, здесь учился в школе,Но черной тучей близилась война.И мы расстались вскоре.

Расстались. Как ровесники мои —Навеки расставались.И я не ведал о судьбе Ильи,Покуда не отвоевались.

Прощай, Илья, прощай, Москва тех лет,Прощай, булыжник Божедомки,Больничный сад, где на воротах лев.Весны блаженные потемки.

Прощай и ты, рассветная звезда,Подобная сияющему глазу.И все прощай, что прервалось тогда,Жестоко, может быть, но сразу!..

Ревность

Я влюблен. Мне пятнадцать. Она холодна.Я, отвергнутый, к ней не иду на рожденье.Жить мне невмоготу. Испиваю до днаНелюбовь, одиночество и униженье.

За дворами сгорает заря на Москве.Наблюдает пожар каланча на Сущевке.Опускается сумрак. Как при волшебстве,Фонарей зажигаются длинные четки.

Во Втором Самотечном пустынно. ТудаЛишь бродячие псы совершают набеги.Но над снегом горит высоко, как звезда,Золотое окошко, висящее в небе.

Там она. Там на тюле ее силуэт.Там счастливый соперник ликует за чаем.Я взбешен со всей силой пятнадцати лет.Я в отчаянье. Но и жесток и отчаян.

Образ сладостной мести мерещится мне.Громкой славой увенчанный, в час неурочный,Я въезжаю в столицу на белом коне.Предо мной переулок Второй Самотечный.

Открываются окна. Сияет луна.Я проехал задумчив и взора не кинул.Вслед мне в позднем раскаянье плачет она.А соперник растерянный чай опрокинул.

Нет! Тогда я не стану врага попирать,Ибо мы не злопамятны и горделивы.Лишь одною печалью могу покарать:Будь счастлива, любимая! Будьте счастливы!

Звезда

Зима. Среди светил вселеннойЗвезда, как камень драгоценный.Я звездной карты не знаток,Не знаю, кто она такая.Против меня передоваяГлядит на северо-восток.

И я, солдат двадцатилетний,Счастливый тем, что я есть я.В болотах Волховского фронтаРасположилась наша рота,И жизнь моя, и смерть моя.

Когда дойдет звезда до ветки,Когда вернутся из разведкиИ в маскхалатах пробегутНа лыжах в тыл, придет мне смена,Настанет, как обыкновенно,Блаженный сон на сто минут.

Но я еще вернусь к рассветуНа пост. Звезду увижу эту.Она как свет в окне жилья.Не знаю, кто она такая,Зачем она стоит, сверкаяИ на меня покой лия.

Часовой