Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

Бойцы отдыхают, занимаются. Правда, не все. Третий батальон майора Мальцева так и остается на переднем крае в третьем секторе у генерала Коломийца. Бои там не прекращаются, батальон несет потери. 18 ноября капитан Бибиков поднял свою роту в контратаку. Противника отбросили, но в бою были ранены Бибиков, командир пулеметного взвода старший сержант Владимир Гришко, командир отделения старшина 1-й статьи Федор Ищенко и еще несколько бойцов и командиров. За день перед этим с тяжелым ранением отправили в госпиталь командира пулеметной роты старшего лейтенанта Сергея Михайловича Карнаухова.

В начале декабря забрали у нас и второй батальон, которым теперь командует капитан Гегешидзе. Его перебросили в долину Кара-Коба на подкрепление 1-го Севастопольского полка морской пехоты.

Первый батальон капитана Харитонова готовится к разведке перед фронтом 2-го полка морской пехоты майора Тарана. [105]

Комиссар Ехлаков негодует. Прихрамывая (он только что вернулся из госпиталя, рана, на счастье, оказалась легкой), мечется по комнате:

— Что это делают с нашей бригадой? Растаскивают по всему фронту. Так мы никогда и не укомплектуемся. Поеду в штаб флота ругаться.

— Попусту время потеряешь.

— Увидим.

Возвращается вечером мрачнее тучи.

— Ну, что тебе сказали в штабе флота?

— Поддержали.

— Почему же сердитый такой?

— Веселиться нечего. В штабе флота сказали: не возражаем, забирайте своих моряков... если генерал Коломиец отдаст.

— А он не отдает, — догадываюсь я.

— Уперся и ни в какую. Нет, говорит, такие хлопцы мне самому нужны. И нас с тобой расхваливает: молодцы, говорит, замечательный народ воспитали, у вас каждый матрос сражается за отделение, а отделение получается сильнее роты. Вспомнил про рассказ Леонида Соболева «Батальон четверых». Спрашивает: это не с ваших матросов списано?

— Чем же закончился ваш разговор?

— Вот этими комплиментами и закончился. И заверением: ни одного бойца из третьего сектора мы не получим...

Пятого батальона в бригаде пока нет. Таким образом, в моем распоряжении сейчас лишь первый батальон, неполный четвертый батальон, артиллерийский и минометный дивизионы, да некоторые подразделения боевого обеспечения.

Вообще-то пополнение к нам поступает понемногу. Прибывает несколько небольших подразделений из 8-й бригады морской пехоты. Возвращаются выздоровевшие после ранений. Изредка получаем партии добровольцев с кораблей.

Приходят и новые офицеры. На должность начальника штаба бригады прислан из Приморской армии майор Кернер, человек опытный, побывавший во многих боях. Мы с ним сработались быстро. Он — прекрасный знаток сухопутной тактики. Этого качества недостает многим офицерам бригады. Кернер любит рассказывать [106] о боях под Одессой, где он участвовал в качестве начальника штаба полка. При этом обязательно помянет генерала И. Е. Петрова, в котором видит образец храбрости, решительности и в то же время человека необычайной сердечности по отношению к подчиненным.

Под руководством нового начальника работа штаба значительно оживляется. Строгий, требовательный Кернер добивается четкой организации службы во всех подразделениях. Офицеры побаиваются его придирчивости, но уважают за справедливость, внимательность и готовность помочь, если человек сталкивается с затруднением.

Наш хозяйственник Будяков развертывает бурную деятельность. На Корабельной стороне по его инициативе созданы свои артиллерийские, авторемонтные, обувная и швейная мастерские. Бывшее зенитное училище превращается в производственный комбинат.

При содействии председателя горисполкома Василия Петровича Ефремова Будяков среди жителей Корабельной стороны нашел всевозможных специалистов: механиков, слесарей, портных, сапожников. Бытовым комбинатом заведует начальник подсобного хозяйства бригады Шлапак. Авторемонтные мастерские возглавляет мичман Ильин, артиллерийские — старший техник-лейтенант Рожков.

Мастерские не ограничиваются ремонтом, но производят и новую продукцию. У офицеров бригады появляются хромовые сапоги, а у женщин — врачей, медсестер и санитарок — красивые туфли и ботинки. В артиллерийской мастерской делают ножи, которыми вооружаются разведчики, и штыки для винтовок. Рукопашные схватки и ночные вылазки в расположение врага показали ценность холодного оружия.

Как-то под окном моего командного пункта на Максимовой даче раздался продолжительный сигнал, напоминающий звуки фанфары. Не обращаю на него внимания: наверно, кто-то из музыкантов нашего оркестра решил проверить свою трубу. Но звук повторяется еще несколько раз. Отрываюсь от работы и подхожу к окну, чтоб прогнать назойливого музыканта.

Смотрю, вокруг длинного легкового автомобиля «ЗИС-101», разукрашенного под крокодила, столпились матросы. Шофер мичман Лукьянцев и начальник мастерской Ильин протирают кузов машины, а полковник Будяков [107] проверяет сигнал. Заинтересованный, я выхожу на улицу. Мичман Ильин докладывает:

— Товарищ полковник, исключительная машина! Как зверь, жмет на сто километров, любой подъем берет. На такой машине у нас в Воронеже только председатель облисполкома ездил, и сигнал у нее был точь-в-точь, как у этой, так же выводил ноту «фа-а-а-а», — Ильин похлопал ладонью по капоту автомобиля. Узкое, худое лицо его расплылось в довольной улыбке.

Кто-то из матросов-разведчиков не без иронии порекомендовал прогуляться в этом шикарном лимузине в Ялту.

— В Ялту пока не поедем, отложим поездку туда до лета, — серьезным тоном парирует шутку Лукьянцев, — а вот до Балаклавы можно сгонять и сегодня.

— Откуда вы взяли машину? — спрашиваю я.

— Стояла разбитая у обочины дороги, когда мы отходили от Ялты, — объясняет Будяков. — Мичман Ильин взял ее, на буксире притащил в Севастополь и капитально отремонтировал.

Так «ЗИС-101» стал первой продукцией нашей авторемонтной мастерской. Правда, у машины был потерян задний буфер и решетка багажника.

— Для войны это лишнее, — высказался Лукьянцев, — зато покрышек и камер у нас двойной комплект.

Я поблагодарил товарищей за лимузин, но предупредил, чтобы впредь они не отвлекались от ремонта боевых и санитарных машин.

— А у нас такие темпы, что не хватает ремонтного фонда, — похваляется Ильин. — Чтобы занять людей, мы собираем чужие разбитые машины и восстанавливаем их.

«ЗИС-101», управляемый Лукьянцевым, оказался чрезвычайно выносливой машиной. Впоследствии где только мы не побывали на ней, попадали под обстрел, носились под пулями и осколками по избитым фронтовым дорогам! И только в июне 1942 года простились с ней: ночью на стоянке ее разрушило авиабомбой.

Нас часто посещают представители севастопольских предприятий. Эти встречи — праздник для матросов, о них мы вспоминаем с волнением и благодарностью. Вот опять комиссар Ехлаков приехал из Севастополя с целой делегацией:

— Командир, принимай гостей! [108]

— Вот хорошо, — отвечаю я, — как раз время ужинать.

— Нет, нет, что вы, — возражает руководительница делегации Анна Михайловна Михалёва, — никаких ужинов, ведите нас в землянки к краснофлотцам.

В составе делегации было человек двадцать — пожилые работницы и девушки. У каждой в руках объемистые свертки с подарками. Разбившись на пять групп, гости отправляются в подразделения. Задушевные беседы затягиваются допоздна. Делегаты рассказывают о жизни города, о работе предприятий и учреждений, бойцы — о том, как они сражались на Мекензиевых горах.

В одной из землянок матросы выступили с небольшим концертом самодеятельности. Исполнили задушевные песни, лихо сплясали «Яблочко». Молодой боец под аккомпанемент баяна спел сочиненные им частушки:

На Мекензи номер два

Оказалася вода.

И решили было фрицы

Запасти себе водицы...

Шли два фрица за водой,

За холодной, ключевой,

Но раздался меткий выстрел —

Помешал набрать водицы.

И с тех пор ни днем ни ночью

Не находится охочих

В хутор бегать за водой,

За холодной, ключевой...

Гости передали бойцам подарки от севастопольцев: папиросы, одеколон, мыло, любовно вышитые кисеты, много писем с теплыми, сердечными пожеланиями.

— Крепче бейте фашистов, — говорят нам на прощание рабочие и работницы. — И помните: мы всем сердцем с вами. Мы не пожалеем сил, чтобы помочь фронту, вам, нашим защитникам!

В декабре наша бригада переходит в подчинение командира второго сектора обороны полковника Ласкина. Штаб сектора я разыскал на хуторе Дергачи, недалеко от развилки шоссейных дорог на Симферополь и Ялту. Ласкин только что вернулся с передовой линии. На крыльце вестовой чистит шинель полковника, всю забрызганную грязью, рядом стоят сапоги, по которым можно довольно точно определить структуру почв на передовой у Итальянского кладбища: низ сапог в красноватой глине, выше — белая глина, а еще выше голенища густо вымазаны черноземом. [109]