Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

Перестрелка разрасталась. Огнем пулеметов первый взвод был прижат к земле. Второй медленно продвигался в сторону Сухой речки. Противник вводил в действие одну огневую точку за другой. Подали голос несколько его батарей. Наша артиллерия и минометы тоже включились в бой. Нужно создать побольше шума. Пусть немцы покажут все свои огневые средства.

В землянке штаба бригады идет допрос пленного ефрейтора Ганса Круге. Давно не стриженный, обросший рыжей щетиной, худой, долговязый, немец выглядит жалко. Тонкая зеленовато-серая шинель и такого же цвета пилотка с опущенными на уши отворотами, видно, мало греют. Немец дрожит. Лицо и руки у него покрыты грязью и копотью. Испуганно моргая, весь съежившись, пленный бормочет: «Мейн гот... Мейн гот...» Ему дают отогреться и поесть. После этого он становится разговорчивее. Немец охотно рассказывает о частях, которые стоят перед нашим фронтом. Сообщает другие важные сведения. Говорит, что гитлеровцы несут большие потери. Питание плохое. Нет теплой одежды.

Его показания подтверждают еще четыре немецких солдата, захваченных нами за эту ночь.

До рассвета оставалось не более часа: Разведывательная рота, прорвав передний край обороны немцев на фронте около 300 метров, вклинилась на полкилометра в его оборону. Отдельные разведчики, пользуясь растерянностью [118] противника, проникли к западной окраине Нижнего Чоргуна. Краснофлотцы Григорий Скворцов и Михаил Зайцев дошли до развилки дорог на Ялту и Алсу, которая находится в двух километрах восточнее Итальянского кладбища. Пока было темно, моряки выбрали укрытое место и устроили здесь свой наблюдательный пункт. Перед ними лежала шоссейная дорога, которая не просматривалась с наших позиций. Во все глаза советские разведчики следили теперь за тем, как враг подтягивает к своим позициям войска, технику, боеприпасы.

Увлеченные своим делом, матросы даже не замечали, что на переднем крае бой все разрастается. Путь их отхода, возможно, уже отрезан...

Капитан Харитонов тем временем думал над тем, как обеспечить роте возвращение к своим. Он объединяет усилия третьего и второго взводов (последний понес большие потери). Во главе с командиром роты старшим лейтенантом Мельниковым эта группа должна ударить в тыл немцам, засевшим на переднем крае, и прорваться к окопам нашего второго батальона. Первый взвод остается прикрывать отход.

Я приказываю остальным ротам первого батальона приготовиться к контратаке. Артиллеристы и минометчики обрушивают на немцев шквал огня.

Сообщаю об обстановке в штаб сектора. Полковник Ласкин обещает подавить средствами сектора тяжелую батарею минометов в районе Алсу и 155-миллиметровую батарею в районе Уппы.

Начальник штаба бригады Кернер обводит на карте красным карандашом передний край нашей обороны. Нам удалось закрепиться на захваченных у противника позициях. Наша оборона теперь тупым выступом вклинилась в немецкие позиции. На этот выступ втянулись теперь все роты первого батальона. Делается это все без Харитонова: он все еще не вышел из вражеского тыла. Командир батальона вместе с группой разведчиков еще в гуще немецких укреплений и ждет темноты: днем отсюда не выбраться.

Разведчики Иван Дмитришин и Николай Харитонюк проникли на самую окраину Нижнего Чоргуна. Запрятавшись в разрушенной постройке, они наблюдали за дорогой, идущей из Уппы в Верхний Чоргун. Здесь тоже не [119] прекращалось движение вражеских войск. К фронту шли и шли машины с пехотой. Неподалеку от наших разведчиков, на восточном скате высоты 172,0, гитлеровцы устанавливали новую батарею крупных минометов.

Наконец пришла долгожданная ночь. Можно свободно расправить застывшие мускулы рук и ног.

Надо спешить к своим. Очень важно доложить данные разведки вовремя. Краснофлотцы Скворцов и Зайцев выбрались из своего тайника. Ползут осторожно: немцы кругом. Вот и берег реки. Вблизи разорвался снаряд. Это на руку нашим бойцам. Пока сыплются поднятые взрывом камни, они скатываются по крутому обрыву и прижимаются к скале, стоя по колено в воде. Прислушавшись, двинулись вперед.

Казалось, что все уже позади. До своих рукой подать, но внезапно перед разведчиками выросли две черные фигуры. Зайцев ударяет ножом одного из немцев. Второй поднял крик. Матрос навалился на него, вырвал из рук автомат и поднес к носу огромный кулак. Гитлеровец испуганно смолк.

До наших окопов не более ста метров. Связав пленному руки, короткими перебежками моряки продвигались вперед. Сначала бежал Скворцов, затем Зайцев, подталкивая пленного.

Противник почуял неладное и открыл по ним стрельбу. Бойцы нашего батальона стали прикрывать бегущих своим огнем.

Скворцов, как только перемахнул в окоп, упал без движения. Матросы подхватили его. Из рукава ватника струилась кровь. Поспешно отнесли разведчика в санчасть батальона. Врач быстро осмотрел его и успокоил товарищей:

— Рана неопасная.

— Но почему же он в себя не приходит?

— А он просто спит. Измучился бедняга.

Вслед за Скворцовым в окоп вполз пленный немец. Последним спрыгнул с бруствера Зайцев. С размаху он обнял первого попавшегося матроса и расцеловал его. Пулеметчик дежурного пулемета от избытка чувств послал длинную очередь в сторону противника. Не задерживаясь, Зайцев с пленным отправились на командный пункт бригады. [120]

Разведка завершилась. Она нам дала многое. Вместе с другими данными собранные нами сведения подтверждали, что противник готовится к новому штурму Севастополя.

Наша бригада, ее соседи, весь Севастопольский фронт спешно собирали силы, чтобы отразить натиск врага.

Держитесь, моряки!

Теперь, когда мы основательно изучили оборону противника, можно расставить наши подразделения с учетом сложившейся обстановки. Вот только подразделений у нас пока мало. Оставив первый батальон капитана Харитонова на занятых им позициях, выводим на передний край четвертый батальон капитана Родина и пятый батальон майора Подчашинского. В скрытых балках располагаются батареи артиллерийского и минометного дивизионов. Немногочисленные подразделения влившегося в нашу бригаду 2-го морского полка пока остаются на прежних участках. Командир полка майор Николай Николаевич Таран становится моим заместителем по строевой части. Мы с ним познакомились еще до войны, когда он командовал батальоном в Керченской крепости, и легко нашли общий язык.

На правах старожила Таран ночью ведет меня по всему нашему переднему краю от Ялтинского шоссе через гору Гасфорта, Телеграфную гору до высоты 154,7. Стоит безветренная морозная погода, высоко в небе сияет полная луна. На переднем крае, который проходит по самому гребню горы Гасфорта, царит зловещая тишина. Пригнувшись, мы бесшумно пробираемся от окопа к окопу и вполголоса обмениваемся мнениями. Местами окопы вырыты в полный профиль, а местами — только для стрельбы с колена или лежа. Грунт здесь не поддается ни кирке, ни лому. Краснофлотцы ежатся от холода, подняли воротники шинелей, надвинули поглубже на лоб шапки-ушанки. Резко очерченного переднего края здесь пока нет. Между окопами отделений остаются необорудованные пространства, обстреливаемые лишь ружейно-пулеметным и минометным огнем с флангов и из глубины обороны.

Нас сопровождает командир первого батальона полка капитан Бондаренко. Он забегает вперед, предупреждает [121] бойцов, что идут свои. За ним шагах в двадцати идем мы с Тараном. Тут же на месте даем указания об усовершенствовании окопов и ходов сообщения.

На северном отроге горы Гасфорта попадаем на передовой наблюдательный пункт командира полка. Он врезан в естественный бугор, обросший мелким дубняком и можжевельником, и балконом нависает над Чоргунской долиной. Прямо под ним вьется черной лентой река, в километре за ней виден Нижний Чоргун, а влево, за Телеграфной горой, — окраины Верхнего Чоргуна. За Нижним Чоргуном стеной поднимается высота 258,0, с крутым юго-западным склоном, густо заросшим высокими соснами.

— Наблюдательный пункт хорош, — хвалится Таран. — Главное его достоинство в том, что немцы о нем еще не пронюхали. Подход к нему скрыт от наблюдения, а обзор отсюда отличный.

От наблюдательного пункта по крутой тропинке спускаемся к командному пункту полка, который с этого времени становится КП бригады. Он вырыт в мягком грунте у подошвы крутого северного ската горы Гасфорта, всего метрах в двухстах от переднего края. Слева в пятидесяти метрах протекает река Черная, а за ней поднимается высота Телеграфная. Низина между этими высотами густо заросла ивняком, орешником и колючим шиповником. Под горой Телеграфной стоит большой дом с обширным подвалом, бывшим хранилищем вин. Сейчас здесь санитарная часть полка.

За горой Телеграфной — шоссейная дорога из Севастополя в Верхний Чоргун и далее в селения Старые Шули, Уппа, Ай-Тодор — в тылы немецко-румынских войск. К северо-востоку от дороги начинается отлогий склон высоты 154,7, занятый одним из батальонов полка. Окопы его проходят почти по гребню высоты.