Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

В декабре наша бригада переходит в подчинение командира второго сектора обороны полковника Ласкина. Штаб сектора я разыскал на хуторе Дергачи, недалеко от развилки шоссейных дорог на Симферополь и Ялту. Ласкин только что вернулся с передовой линии. На крыльце вестовой чистит шинель полковника, всю забрызганную грязью, рядом стоят сапоги, по которым можно довольно точно определить структуру почв на передовой у Итальянского кладбища: низ сапог в красноватой глине, выше — белая глина, а еще выше голенища густо вымазаны черноземом. [109]

— Здорово вы перепачкались. Куда это вас носила нелегкая?

— Наш полковник не может без этого, — не прерывая работы, хмуро отвечает вестовой. — Обязательно пролезет на самую передовую, по всем окопам пройдет, поговорит с бойцами, все выспросит и высмотрит.

— Это и хорошо, что же вы обижаетесь?

— Щетка вот последняя, — вестовой показывает совсем лысую щетку, — а ваксы и в помине нет. Сами делаем из сажи и ружейного масла. Не блестит, проклятая.

Вхожу в комнату. За столом сидит немолодой, начинающий седеть человек. Докладываю ему о прибытии в его распоряжение. Иван Андреевич Ласкин предлагает стул. Мы разбираем по карте всю обстановку на участке сектора. Полковник интересуется составом бригады, подробно расспрашивает об офицерах. Он уже встречался с нашими людьми под Перекопом и сейчас искренне рад, что бригада попала в его подчинение.

Командир сектора ставит перед нами задачу занять оборону в районе гора Гасфорта, Нижний Чоргун, высота 172,0, Федюхины высоты. 2-й морской полк майора Тарана, который раньше оборонял этот участок, переходит в мое распоряжение. Наш сосед справа — 1330-й стрелковый полк, разграничительная с ним линия — Ялтинское шоссе. Слева от нас — части 172-й стрелковой дивизии. Ласкин советует, прежде чем занять оборону, как следует разведать силы противника в этом районе:

— Ваш первый батальон капитана Харитонова уже кое-что сделал в этом отношении. Но не мешает основательнее изучить противника. Особенно важно выяснить состав и расположение огневых средств врага. Хорошо бы заполучить данные и о его намерениях. Тогда нам удастся получше распределить свои силы.

Договариваемся произвести разведку боем. Отдыху пришел конец. Он продолжался всего двенадцать дней.

Разведка боем

В разведку выделяется усиленная рота первого батальона. Комбат капитан Харитонов лично руководит подготовкой бойцов. С ними проводятся специальные занятия, сначала одиночные, потом в составе взводов. [110]

Остальные подразделения ведут непрерывное наблюдение за противником. Несколько вылазок за передний край совершили наши бригадные разведчики.

К предстоящим ночным действиям разведывательной роты приковано внимание всей бригады. В штабе тщательно отрабатывается план взаимодействия этой роты с батальонами, стоящими на позициях, с артиллерийскими и минометными подразделениями. Бойцы на переднем крае должны знать, кто из разведчиков, когда и в каком месте переходит линию обороны, когда и как будет возвращаться из поиска, чтобы не допустить просачивания противника. Эти вопросы совместно уточняют начальник штаба Кернер, начальник оперативного отдела Сажнев и начальник разведки бригады Красников.

Комиссар Ехлаков и начальник политотдела Ищенко все дни пропадают в первом батальоне — организуют партийную и комсомольскую работу, беседуют с бойцами.

Тыловики под руководством Будякова обеспечили бойцов белыми халатами, теплой одеждой, валенками, специальным пайком.

Вылазку готовили все, но о времени и направлении ее знали всего четыре человека: я, комиссар бригады, начальник штаба и командир первого батальона.

Подытоживаем собранные нами сведения о противнике. Выясняю, что против нашей бригады и соседней 388-й стрелковой дивизии стоит 72-я немецкая пехотная дивизия и 1-я горно-стрелковая бригада румын. Резервы немцев размещаются где-то в районе Уппа, Ай-Тодор, Старые Шули и в районе Варнутка, Сухая речка, Алсу. Первая группа резервов связана с фронтом улучшенной грунтовой дорогой Уппа — Нижний Чоргун, вторая группа — Ялтинским шоссе. Эти две дороги соединены между собой проселком, идущим от Нижнего Чоргуна на Сухую речку за высотой с Итальянским кладбищем.

Эта высота давно уже является местом бесчисленных схваток. Половину ее занимает противник, другую половину — мы. Наши части стремятся полностью овладеть этой высотой, господствующей над окружающей местностью. Немцы, как видно по показаниям пленных, собираются выбить отсюда наши подразделения.

Предстоящая вылазка должна решить этот спор. [111]

В декабре рано наступают сумерки. С темнотой стихает стрельба, уходят вдаль вражеские бомбардировщики, сбросившие последние бомбы на передний край и на Севастополь. Возвращаются на свои изрытые бомбами и снарядами аэродромы наши немногочисленные самолеты.

Героизм наших летчиков восхищает всех нас. Мы знаем, как им трудно. Аэродром под Херсонесом простреливается вражеской артиллерией. Чтобы наши самолеты могли подниматься и садиться, матросам аэродромной команды приходится под огнем засыпать воронки на взлетной полосе. Не хватает машин, горючего, техники, и мотористы ночью латают поврежденные самолеты, чтобы утром снова могли подняться в воздух черноморские соколы. Наша авиация действует наперекор всем трудностям, и сила ее ударов не слабеет.

К фронту от Севастополя тянутся автомашины и повозки с боеприпасами, походные кухни, идут группы бойцов — пополнение на фронт.

«День для фронта, ночь для тыла», — говорят севастопольцы. Эта поговорка не совсем соответствует действительности. И ночь здесь для фронта, только ночью способы действия меняются. Наступает пора разведчиков. Темнота для них — раздолье. Бойцы нашего разведывательного взвода натренировались так, что кажется, у них появилось кошачье зрение. И саперам, чем ночь темней и длинней, тем лучше: будет больше посажено «картошки», как они говорят, и больше обезврежено мин противника.

С наступлением темноты прекращается обычная дневная перестрелка и начинается методический артиллерийский обстрел. Бухают одиночные пушки и минометы, слышатся гулкие разрывы нежданных снарядов.

Немцы боятся темноты и всю ночь освещают ракетами подступы к своему переднему краю.

Мы с Ехлаковым покидаем командный пункт бригады, расположенный у подножия высоты с Итальянским кладбищем. Спешим на Максимову дачу, чтобы еще раз проверить подготовку роты в разведку.

По еле заметной дороге, запорошенной снегом, машина быстро достигает Сапун-горы. Смотрим отсюда на ночной Севастополь. От Балаклавы до Бельбека очерчен он полукольцом взлетающих ракет. [112]

Город погружен во мрак. Десятка два прожекторов бороздят над ним небо. В перекрестье лучей — вражеский бомбардировщик. Как микроб под микроскопом, дрожит, мечется «Юнкерс-87». Трассирующие пули и снаряды наших истребителей пронзают его, и фашистский стервятник падает камнем...

В комнате собралось человек тридцать — командиры отделений, командиры взводов с помощниками, командир и политрук роты, секретари партийной и комсомольской организаций, несколько офицеров штаба бригады.

Капитан Харитонов стоит у классной доски с мелком в руке, объясняет задачу на разведку. Жирные стрелы врезаются в долину реки Черной и круто огибают высоту с Итальянским кладбищем и высоту 92,0.

Харитонов, как всегда, спокоен, сдержан. Звучный баритон его уверен и строг. Трудно поверить, что до войны этот человек занимался самой мирной профессией — был бухгалтером в Горьком. А призванный теперь из запаса, стал неплохим боевым командиром, смелым, решительным. У нас он с первых дней организации бригады.

Харитонов нетороплив, любит все тщательно взвесить, подсчитать. Навыки бухгалтера и на войне пригодились. Решение он принимает не сразу, но, приняв, упорно, настойчиво проводит его в жизнь. Бойцы уважают его. Сейчас они ловят каждое слово своего командира. И думают. Харитонов и их приучил взвешивать все, тщательно осмысливать свои действия.

Внимательно оглядываю собравшихся младших командиров. Среди них были и молодые люди, с задорными лицами, с живыми глазами, то и дело поправляющие свои длинные пряди волос на голове. Были и люди постарше, с задумчивыми, сосредоточенными лицами.

Они слушали командира батальона, но видно было, что мысли их сбивались на другие личные темы.

И тогда, поймав себя на уклонении от темы занятий, виновник неуклюже встряхивал головой, сердился на назойливые мысли и устремлял решительно свой взор на командира батальона, искоса посматривая и на меня.

Задача предстоит трудная и новая для них. Она связана с огромным риском. Главное, добиться скрытности и внезапности, чтобы удар по врагу был ошеломляющий и сокрушительный. [113]