Пехотная баллада - Терри Пратчетт

– И что? Не все тут такие благородные сэры, как ты, рядовой Маникль, – сказал сержант. – Некоторым через несколько лет надоедает увертываться от стрел и лопать крысиную баланду. Когда мы отступали от Хруска, у меня три дня не было ни капли во рту, а потом я упал мордой в лужу лошадиной мочи и отнюдь не стал лучше относиться ни к собратьям по оружию, ни к их коням. В чем дело, капрал?

Маладикт, стоя на коленях, рассеянно рылся в ранце.

– У меня пропал кофе, сержант.

– Наверное, ты его не взял, – без особого сочувствия сказал Джекрам.

– Взял, сэр! Я вымыл кофеварку и положил ее в ранец вместе с кофе вчера после ужина. Я знаю, что положил. Я очень серьезно отношусь к кофе!

– Если к твоему кофе несерьезно отнесся кто-то другой, он пожалеет, что я родился на свет, – прорычал Джекрам. – Больше никто ничего не потерял?

– Э… я не хотел говорить, сэр, потому что не был уверен, – начала Маникль, – но сейчас я открыл ранец… похоже, в моих вещах кто-то рылся.

– Та-ак… – протянул Джекрам. – Так, так, так. Слушайте сюда, парни. Воровать у товарищей – это преступление, за которое вешают, ясно? Быстрее всего боевой дух падает, когда какой-нибудь мелкий сукин сын начинает копаться в чужих вещах. И если я кого на этом застукаю, то шкуру с него спущу! – он яростно взглянул на новобранцев. – Я не требую, чтобы вы все, как преступники, вытряхнули барахло из ранцев, – сказал Джекрам, – но лучше проверьте и убедитесь, что ничего больше не пропало. Вдруг кто-нибудь случайно сунул к себе чужие вещи. Бывает. Собирались в спешке, впотьмах, проще простого ошибиться. Разбирайтесь сами, поняли? А я пойду побреюсь. Лейтенант Блуз блюет за хижиной, бедняга. Он посмотрел на трупы.

Полли принялась лихорадочно рыться в ранце. При сборах она побросала вещи как попало, но то, что она теперь отчаянно искала…

…действительно исчезло. Несмотря на жар от углей, она задрожала.

Пропал сверток со срезанными волосами.

Полли попыталась припомнить все события вчерашнего вечера. Они скинули ранцы, как только пришли в казарму, – так? И Маладикт действительно варил себе кофе к ужину. Он вымыл и вытер кофеварку…

Послышался тоненький жалобный скулеж. Уолти Гум, сидя посреди своих жалких разбросанных пожитков, держала в руках кофеварку, сплющенную почти в блин.

– Б-б-б… – начала она.

Мысли Полли понеслись быстрее, чем мельничное колесо во время наводнения.

…Потом они отнесли вещи в заднюю комнату, где стояли койки. Ранцы оставались там, пока отряд дрался с драгунами…

– О боги, – проговорила Маникль.

Значит, кто-то прокрался через заднюю дверь. В городе не было никого, кроме них и вражеских кавалеристов. Должно быть, этот кто-то хотел понаблюдать за происходящим и заодно немного навредить…

– Страппи! – воскликнула Полли вслух. – Ну конечно, Страппи! Этот хорек налетел по дороге на вражеский разъезд, а потом вернулся украдкой, чтобы посмотреть. Он, черт возьми, рылся в наших вещах, которые лежали в задней комнате! Послушайте, – продолжала она, когда все взгляды устремились на нее, – разве можно представить, чтобы Гум воровала? И потом, она не успела бы…

– А почему злобенцы не взяли Страппи в плен? – спросила Кувалда Холтер, глядя на сломанную кофеварку в трясущихся руках Гум.

– Если он снял кивер и мундир, то мог сойти за обыкновенного перепуганного мирного жителя. Ну или сказал, что он дезертир. Или придумал что-нибудь еще, – ответила Полли. – Вы же знаете, как он шпынял Гум. Он порылся и в моем ранце. И… кое-что украл.

– Что? – спросила Маникль.

– Ну… одну штуку, неважно. Он просто хотел всем насолить.

Остальные задумались.

Маладикт кивнул.

– Звучит убедительно. Вот сволочь. Ладно, Гум, давай сюда кофе, и я постараюсь…

– Зд-д-десь нет…

Маладикт накрыл глаза рукой.

– Кофе нет? – уточнил он. – Ни у кого не лежит мой кофе? Пожалуйста, посмотрите…

Все стали рыться в вещах – но тщетно.

– Нет кофе… – простонал Маладикт. – Он выбросил мой кофе…

– Так, парни, надо ставить караул, – сказал, возвращаясь, Джекрам. – Вы разобрались, нет?

– Да, сержант. Оззи говорит… – начала Маникль.

– Мы укладывались впопыхах, сэр, – быстро сказала Полли, стараясь отвести разговор от всего связанного с пропавшими волосами. – Не о чем беспокоиться, мы все уладили, сержант. Никаких проблем, полный порядок. Честное слово, сержант.

Джекрам перевел взгляд с испуганных новобранцев на Полли, потом обратно и еще раз. Она почувствовала, как его глаза буквально впиваются в нее, и немедленно придала лицу напряженное выражение безумной честности.

– Та-ак, – медленно проговорил Джекрам. – Понял. Все уладили, да? Молодец, Перкс. Отряд, смирно!

– Да-да, сержант, спасибо, но я думаю, можно обойтись без лишних формальностей, – сказал Блуз, довольно бледный. – Я скажу вам пару слов, когда вы закончите. И надо похоронить… э… тела.

Джекрам отсалютовал.

– Так точно, сэр. Двое добровольцев копать могилы для этих бедолаг! Гум и Тьют… что он делает?

Дылда Тьют сидела над пылающей угольной ямой. В футе от лица она держала горящую ветку и поворачивала ее туда-сюда, глядя на огонь.

– Я пойду рыть, сержант, – сказала Холтер, становясь рядом с Гум.

– Вы с ним муж и жена, что ли?! Ты станешь в дозор, Холтер. Те, кто тут побывал, вряд ли вернутся – но если таки вернутся, дашь знать, ясно? Вы с Игорем сейчас пойдете со мной, и я покажу, где встать.

– У меня больше нет кофе… – простонал Маладикт.

– Кофе – вонючая гадость, – отрезал Джекрам на ходу. – Горячий сладкий чай – вот друг солдата.

Полли схватила котелок, в котором Блуз кипятил воду для бритья, и заспешила прочь. Вот чему еще она научилась в армии: кажись занятым. Если ты создаешь видимость бурной деятельности, никто даже не поинтересуется, чем именно ты занят.

Проклятый Страппи! Он украл ее волосы и попытается использовать их как улику, это уж точно, вполне в его духе. Интересно, чем он сейчас занят? Конечно, капрал будет держаться подальше от Джекрама, в этом сомневаться не приходится. Он подождет. Значит, она тоже.

Отряд разбил лагерь с наветренной стороны. Они надеялись отдохнуть, потому что вчера ночью никто почти не спал, но Джекрам, раздавая наряды, напомнил: «Есть старая армейская поговорка – ни пуха ни пера».

Никто даже не заикнулся о том, чтобы переночевать в хижине углежога. Новобранцы нашли на поляне несколько обтянутых парусиной деревянных рам, укрывавших приготовленные дрова от дождя. Те, кому нечем было заняться, улеглись на груды веток, которые приблизительно повторяли очертания тела, не воняли и были в любом случае лучше, чем густонаселенные шкрябки в казарме.

Блуз, на правах офицера, получил персональный шалаш. Полли сложила из вязанок хвороста кресло, которое, по крайней мере, пружинило. Она выложила бритвенные принадлежности и уже развернулась, собираясь уходить…

– Ты не мог бы побрить меня, Перкс? – попросил лейтенант.

К счастью, Полли стояла спиной, и он не видел ее лица.

– Рука, к сожалению, распухла, – продолжал Блуз. – В обычной ситуации я бы не стал просить, но…

– Да, сэр, конечно, – ответила Полли, потому что выбора не оставалось. Так-так… она, конечно, наловчилась скрести тупой бритвой по собственному безволосому лицу, а еще брила забитых свиней на трактирной кухне, потому что клиентам обычно не нравится волосатая ветчина. Но это ведь не считается. Полли охватила паника – и страх усилился, когда она увидела Джекрама. Ей предстояло перерезать горло старшему офицеру в присутствии сержанта.

Когда не знаешь, что делать, – побольше суетись. Так гласит солдатская мудрость. И надейся, что внезапно налетят враги.

– Вы не слишком строги с вашими людьми, сержант? – спросил Блуз, когда Полли завязала ему вокруг шеи полотенце.

– Нет, сэр. Главное – чтоб они были заняты, вот в чем фокус. Иначе парни захандрят, – уверенно ответил Джекрам.

– Да, но они только что увидели два изувеченных трупа, – напомнил Блуз и содрогнулся.

– Пусть привыкают, сэр. Увидят и еще.

Полли стояла над бритвенными принадлежностями, разложенными на чистом полотенце. Так… острая бритва, мама дорогая. Серый камень для грубой заточки, красный – для тонкой. Мыло, кисточка, чашка… что ж, по крайней мере, она умела взбивать пену.

– Дезертиры, сержант. Скверное дело, – продолжал Блуз.

– Они есть всегда, сэр. Вот почему жалованье задерживают. Любой дважды подумает, прежде чем сбежать, оставив плату за три месяца.

– Мистер де Словв сказал, что дезертиров очень много, сержант. Странно, что столько солдат бегут из победоносной армии.

Полли принялась энергично взбивать пену. Джекрам, впервые с тех пор как к отряду присоединился Маладикт, казался смущенным.

– Но на чьей стороне мистер де Словв, сэр? – поинтересовался он.

– Сержант, я не сомневаюсь, что вы не глупы, – ответил лейтенант. Пена вылезла за края чашки и упала на пол. – Солдаты бегут толпами. Наши границы, судя по всему, настолько проницаемы, что вражеская кавалерия забралась на сорок миль в глубь нашей дорогой родины. А верховное командование, видимо, совершенно отчаялось – да, отчаялось, сержант, – если отправляет на фронт полдюжины необученных и, давайте признаем, совсем юных солдат.