Мир на взводе: пружина разжимается - Федор Лукьянов

Однако было бы ошибкой не принимать в расчет ограничения и риски одноразовой стратегии в качестве основы внешней политики США. И уж тем более не стоит этого делать применительно к международному порядку. Во-первых, пока неясно, насколько эффективны созданные по такому принципу многосторонние сообщества и лучше ли они официальных организаций. Предостережением в этом смысле может служить не оправдавшая ожиданий деятельность Форума ведущих экономик (ФВЭ). Администрация Обамы надеялась, что эта группировка, включающая 17 стран, ответственных за наиболее значительные выбросы CO2 в атмосферу, будет способствовать продвижению зашедших в тупик переговоров по Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН). Но ее фактические достижения ничтожны. Не оправдал ожиданий и одобренный в декабре 2014 года участниками РКИК ООН демократический процесс, известный как «обещай и проверяй» (pledge and review). В связи с этим возникает вопрос и более общего свойства: насколько можно верить обязательствам, не подкрепленным силой закона и не обеспеченным механизмом исполнения?

С помощью гибкой многосторонности вряд ли получится решить сложные проблемы сотрудничества, когда полностью расходятся интересы и предпочтения великих держав. Комбинации а la carte хороши тогда, когда интересы и предпочтения участников в основном совпадают, а работа более универсальных органов заблокирована. Если же интересы полностью противоположны – как в случае разногласий между Россией и Западом по поводу Крыма или между Китаем и его соседями из-за островов в Южно-Китайском море, – то простая подмена одного форума другим ничего не даст. Еще одним самоочевидным недостатком практики создания новых структур под каждый конкретный вызов – если отвлечься от банальных соображений о цене вопроса в каждом отдельном случае – является то, что достижение крупных соглашений по многим проблемам всегда чрезвычайно трудоемко. За выигрыш в одной области приходится платить уступками в другой.

Излишнее увлечение одноразовыми схемами способно повредить и официальным организациям, обладающим уникальной международно-правовой легитимностью и значительными техническими возможностями и долгосрочными финансовыми ресурсами. Конечно, иногда полезно кнутом конкуренции подстегнуть неторопливые старые организации, но здесь возникают опасения на тот счет, что конкуренция скорее побудит государства-члены отодвинуть эти органы на второй план, нежели их реформировать.

Мир а la carte поощряет безудержное размножение форумов, и не только тех, что создаются США. Развивающиеся державы быстрыми темпами учреждают свои собственные альтернативные структуры, такие как Шанхайская организация сотрудничества, Банк БРИКС и – самый свежий пример – организуемый Китаем Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Провал попыток администрации Обамы убедить ближайших европейских союзников не присоединяться к АБИИ в качестве членов-основателей преподали всем наглядный урок: как оказалось, в эту игру могут играть и другие.

Наконец, разрастание многосторонности а la carte поднимает проблемы равноправия и ответственности. Управление миром посредством коалиций более выгодно великим державам – в противовес равноправным подходам, практикуемым официальными организациями с универсальным членским составом. После учреждения в ноябре 2008 года «большой двадцатки» страны, оставшиеся за бортом (если хотите, G-173), стали жаловаться, что новый форум превращается во всемирную директорию, не допускающую малые и более бедные государства до участия в обсуждении и принятии решений, оказывающих влияние на их судьбу. При всей очевидности динамики баланса сил в мировой политике, официальные международные организации, существующие на основании международного права, хотя бы позволяют более слабым игрокам иметь собственное мнение и обеспечивают механизмы, смягчающие жестокую реальность мировой иерархии. В отличие от «двадцатки» и подобных ей структур у них, как правило, имеются секретариаты, обладающие хотя бы видимостью политической независимости и штатом международных чиновников. К вопросу о равноправии имеет непосредственное отношение проблема ответственности. Какими бы ни были недостатки официальных международных организаций – а их не счесть! – последние в ходе своих совещаний и при одобрении решений все же в большей степени следуют правилам и отличаются большей прозрачностью, чем «одноразовые» коалиции. Таким образом, их легче призвать к ответственности.

Задачи глобального управления слишком важны, чтобы оставлять их на откуп только международным организациям. Но энтузиазм по поводу гибкой многосторонности не должен ослеплять США и другие ведущие страны настолько, чтобы не заметить опасности излишнего увлечения одноразовыми решениями. В XXI веке стабильный, безопасный и процветающий мировой порядок будет покоиться не только на эффективных коалициях, приспособленных к определенным потребностям и проблемам, но и на обновленных универсальных организациях, созданных на основе международного права. Суть в том, что США и другие ведущие страны должны сконструировать механизмы а la carte, которые бы дополняли и усиливали, а не подрывали и отбрасывали на обочину меню prix fixe официальных международных организаций, от деятельности которых по-прежнему зависит многое в мире.

Радика Десаи

Геополитическая экономия – курс для нового мира

Подъем Китая и других стран с быстрорастущей экономикой привел к появлению новых центров силы за пределами западных стран и Японии. В этом контексте идея, согласно которой мир становится многополярным – если уже не стал таковым, – представляется бесспорной. Но тем не менее две научные дисциплины, исследующие международные проблемы – «теория и практика международных отношений (МО)», исключительным предметом которой является политика, и «международная политэкономия (МПЭ)», появившаяся в 70-х годах прошлого века для анализа экономического развития, – не смогли предсказать становления многополярности и объяснить это явление. Столкнувшись с ним лицом к лицу после кризиса 2008 года, когда Запад погрузился в болото стагнации, а страны с быстрорастущей экономикой продолжали развиваться, ускоряя тем самым приближение эры многополярности, сторонники этих направлений встретили это явление скорее неприязненно, нежели беспристрастно или с интересом. Вопреки нарастающему валу критики они настаивали на реальности и/или желательности глобального лидерства США и Запада и не воспринимали прогрессивного характера многополярности. А это самый верный признак морального износа этих дисциплин.

В этой статье приведены доводы в пользу создания новой научной дисциплины – геополитической экономии, с помощью которой гораздо легче понять многополярный мир, реконструировать его историческую эволюцию и оценить его прогрессивный характер. В ней дается обоснование этой концепции, а также ее составляющие: центральная роль государства в экономике современного мира или, как я это называю, «материальность стран», и диалектика их «смешанного неравномерного развития» (СНР).

Иными словами, речь идет о том, каким образом это развитие привело к многополярности и какими прогрессивными переменами оно может обернуться.

Доводы в пользу геополитической экономии

В своей книге The Discipline of Western Supremacy[70] Кес ван дер Пейл доказывает, что академическая дисциплина «международные отношения» (МО) прочно встроена в систему институтов и практик, обеспечивающих лидерство Запада и США. В рамках ее идеалистического подхода и школы «реализма» разработана и успешно воплощается в жизнь либеральная модель глобального управления, уходящая корнями в англо-американскую интеллектуальную традицию, в основе которой лежат идеи Джона Локка. Подчеркивая двойственность термина «дисциплина» в применении к МО – «область научных исследований» и «набор политических мер, практик, дискурсов и институтов, используемых для обеспечения определенного порядка», ван дер Пейл доказывает, что МО является методом для утверждения западного лидерства господства в обоих смыслах.

В моей книге Geopolitical Economy: After US Hegemony, Globalization and Empire)[71] доказано, что «международная политэкономия» (МПЭ) как дисциплина, в основе которой лежат идеи гегемонии США и глобализации, представляет мировую экономику как единое целое. В свою очередь, эти теории уходят корнями в учение о «свободной торговле» (фритрейдерстве) XIX века. В соответствии с ними в мире правит либо рынок (свободная торговля, глобализация), либо государство-лидер (к примеру, США). В первом случае отдельные государства не имеют никакого значения. Во втором – значение имеет только одно государство. Разделение мира на множество национальных государств воспринимается как нечто приходящее. В лучшем случае внимания достойно лишь культурное многообразие.