Мир на взводе: пружина разжимается - Федор Лукьянов

Эти идеи выполняли идеологическую функцию, когда над миром царила одна-единственная держава. В XIX веке эту роль выполняло Соединенное Королевство. В ХХ ее пытались играть США. Рассматривая мировую экономику как продолжение экономики господствующей державы, сторонники таких концепций не признавали существования самого важного процесса, лежащего в основе многополярности. Смысл его в том, что склонные к экономической экспансии государства создают тепличные условия для внутреннего промышленного развития с тем, чтобы не только не стать сельскохозяйственными и прочими придатками развитых капиталистических стран (либо перестать быть таковыми), но и бросить вызов их господству.

Из этих критических замечаний видно, что и МО, и МПЭ свойственно одно и то же интеллектуальное заблуждение: их адепты верят в саморегулирующийся рынок. Таково непременное условие капитализма. Здесь политика искусственно отделяется от экономики, которую трактуют как сферу свободы. При этом ничего не говорится о царящей в ней несправедливости и анархии. Признать последнее означало бы согласиться с тем, что общественные силы, главным образом государство, обязаны будут вмешаться и таким образом ограничить свободу капиталистов. Маркс высмеял саму эту мысль, назвав ее образчиком «вульгарной политической экономии». Впрочем, это никогда не мешало капиталистическим государствам спасаться от ударов вполне реальных кризисов капитализма, как на наших глазах это произошло в 2008 году. Более того, идея вполне себя оправдала в качестве орудия борьбы против требований трудящихся о государственном вмешательстве в их пользу.

Саморегулируемый рынок – не архаический пережиток XIX столетия. Мы узнаем о нем из трудов по неоклассической экономической теории. Она возникла в 1880-х годах, придя на смену классической политэкономии после того, как Маркс и Энгельс «разрулили» имеющиеся в ней проблемы в коммунистическом духе, сделав теорию непригодной для легитимизации капиталистического общества.

Неоклассическая экономическая теория перенеслась в эпоху, предшествовавшую времени Маркса и Энгельса, и зацепилась за две «рикардианские фикции»:[72] закон Сэя, отрицавший возможность перенасыщения рынка и кризисы капитализма, и теорию сравнительных преимуществ, по которой свободная торговля в одинаковой степени выгодна всем нациям. И это несмотря на то, что могущественные капиталистические страны избавляются от излишков продукции, вывозя их за рубеж и навязывая обществам, не находящим возможности этому противостоять.

Неоклассическая экономическая теория является источником концепции социально-научного разделения труда, вокруг которой вращается западная интеллектуальная жизнь. Когда Макс Вебер обосновывал разграничение научных дисциплин, утверждая, что этого требует разделение современной жизни на автономные сферы со своей собственной логикой, он прежде всего имел в виду автономность экономики. Возникнув в рамках неоклассической экономической теории, идеология саморегулируемого рынка заразила собой все прочие дисциплины, включая МО и МПЭ. Ее влияния не избежали даже ученые левого толка и критики капитализма[73].

То, насколько сильно эта идеология искажает наше понимание ситуации в мире, осознано далеко не полностью. Неолиберальную политику справедливо критикуют за то, что она подрывает экономическое развитие развивающихся стран и стран с переходной экономикой. Один ученый даже заметил, что, проводя такую политику, они по существу «выбивают лестницу из-под ног»[74] Запада. Впрочем, подобная критика не дает всестороннего понимания истинной динамики международных отношений в капиталистическую эпоху.

Геополитическая экономия стремится реабилитировать классическую политэкономию, в том числе Маркса и Энгельса, а также задействовать пришедших вслед за ними критиков неоклассической экономической теории, включая Джона Мейнарда Кейнса, Майкла Калецки, Карла Поланьи и современных теоретиков «развивающегося государства». Объединяя эти теоретические школы, геополитическая экономия вытесняет неоклассическую экономическую теорию с ее рикардианскими фикциями саморегулируемого рынка и преодолевает свойственное ей разделение экономики и политики. Она далека от того, чтобы представлять, будто в мире существует некая самостоятельная область «международных дел», обладающая собственной внутренней динамикой.

Эту концепцию я, отталкиваясь от колкого замечания Ван дер Пейла о том, что МО – это наука о господстве Запада, дополняю следующим новым элементом.

Геополитическая экономия есть наука о многополярности, наука, в наибольшей степени пригодная для объяснения заката гегемонии Запада и США и становления многополярного мира. Пригодна она и для разработки научной основы для деятельности институтов и создания практик, направленных на использование потенциала многополярности в целях равноправного и справедливого мира.

Материализм и капитализм

Капитализм подвержен многим видам кризисов[75], хотя наиболее проницательные исследователи обращают внимание прежде всего на тенденцию к перепроизводству товаров. Маркс и Кейнс подвергли критике закон Сэя, отрицающий перенасыщение рынка[76], а венгерский экономист Янош Корнаи противопоставлял капитализм как систему ограниченного спроса – социализму, системе ограниченного предложения. У Маркса мысль о переизбытке капитала сформулирована в виде тезиса о «тенденции нормы прибыли к понижению», а Кейнс характеризует этот феномен как тенденцию падения предельной эффективности капитала[77].

Поскольку капитализм есть нечто большее, чем просто система эксплуатации (помимо прочего он задает основы общественного производства), капиталистические страны пытаются разрешить присущие их экономикам противоречия, что приводит к значительному видоизменению самой системы.

Карл Поланьи дает следующее разъяснение: при капитализме к труду, земле и деньгам относятся как к товару, хотя они и не предназначены для продажи. Между тем это воздействует на общество столь разрушительно, что государства вынуждены реагировать на это введением множества трудовых, экологических и социальных нормативно-правовых требований[78]. Таким образом, капитализм – это всегда система, в которой функционирование рынков связано с применением регламентов, их видоизменяющих. Преодолевая присущие капитализму противоречия и дефицит легитимности, государства – в зависимости от масштаба издержек, который определяется балансом сил в мире и в социальной сфере, – действуют таким образом как на международной арене, так и у себя дома.

На внутриполитической арене государства могут регулировать ситуацию, чтобы спасти свой бизнес от разорительной конкуренции. Правительства также могут регулировать отношения между капиталистами и другими классами, например, устанавливая фиксированные цены на сельскохозяйственную продукцию или регулируя размер заработной платы и условия трудоустройства в пользу трудящихся, с тем чтобы обеспечивать наличие достаточных в количественном и качественном отношении запасов сырья и рабочей силы. На действиях властей отражается соотношение общественных сил: помогая капиталистам бороться с падением прибыли путем ограничения роста заработной платы рабочих, они исторически были вынуждены под давлением со стороны рабочего класса становиться более демократичными и строить государство всеобщего благоденствия.

На международной арене, прежде всего в классических марксистских теориях империализма[79], систематическое перепроизводство и избыток капитала приводили к зарождению формального и неформального империализма. Слабые государства и лишенные государственности территории, которые могли быть легко колонизированы могущественными державами, превращались в рынки сбыта. То же самое происходило и со многими неформальными колониями. В такие страны сбывались излишки товаров из метрополий. Пусть и на короткий срок, это производило позитивный эффект. Но наплыв товаров имел своим следствием разрушение местного производства и в итоге лишал колонии возможности потреблять те самые товары, которые ей навязывали. В свою очередь, поступающие инвестиции способствовали переходу контроля над местными производственными мощностями в руки иностранных держав.

Многие страны не сумели противостоять колонизации, но некоторым это все-таки удалось. Впоследствии независимости добились и сами колонии. И вот в силу исторической диалектики, а также вопреки рассуждениям о едином и гармонично развивающемся мировом капитализме в динамике капиталистических отношений проявилась государственно-центричная логика СНР – логика смешанного неравномерного развития.