Ричард Длинные Руки - монарх - Гай Орловский

- Мне нравится ваше чувство юмора, Ваше Величество. Чувствую, мы сработаемся. А пока собирайтесь, надо спасать Сен-Мари. Рекомендую отправиться на корабле Ордоньеса. Это гораздо быстрее, чем даже на быстрых конях.

Кейдан помолчал, хотя что тут раздумывать, но королевское достоинство не позволяет отвечать сразу, наконец произнес сухо:

- Мы отправимся с первым же кораблем.

Глава 15

На перекрестках крупнейших дорог Сен-Мари небольшие конные разъезды, но по мере того, как я на арбогастре и с Бобиком, стремительно проскочив мимо Брабанта, на большой скорости приближался к океанскому побережью, все сильнее чувствуется присутствие армии.

Чаще всего это просто конные патрули на перекрестках дорог, но все-таки раньше такого не наблюдалось, молодец Вирланд, милитаризует страну.

Таких постов на дорогах много, я высмотрел на пути еще один перекресток, телеги идут часто, конные и пешие тоже, такое оживленное место больше всего подходит для распространения слухов, особенно панических, я на огромной скорости промчался к самому патрулю и резко остановил арбогастра.

Он уперся всеми четырьмя, вспахав глубокие канавы в пять ярдов длиной, и мы остановились почти лицом к лицу к лениво расположившимися у костра патрульными.

Они вздрогнули, вскочили, но Бобик встал перед ними со зловеще распахнутой пастью и горящими багровым огнем глазами, и все застыли, страшась пошевелиться.

- Ну что, орлы, - сказал я так ласково, что все пятеро побледнели, вот-вот грохнутся от ужаса в беспамятство, - встречайте своего короля… Да-да, я уже не принц, а король. А через Тоннель сейчас идет сюда армия северных варваров, свирепых и жадных до богатств Сен-Мари… Мы разгромили Мунтвига, теперь здесь разнесем все… По моему приказу не оставят в живых ни одного, кто посмеет противиться их великому вождю Ричарду!.. Вот так и доигрались со своим герцогом Вирландом…

Не дожидаясь, пока кто-то пролепечет что-то в оправдание, я тронул коленями бока арбогастра, мысленно веля ему уйти на большой скорости, но так, чтобы у меня не оторвалась голова, а сам пригнулся к его шее.

Бобик все понял, и мы все трое буквально исчезли, а патрульные настолько застыли в ужасе, что вряд ли кто-то даже сможет указать, в какую сторону нас унесло.

Сделав полукруг, мы понеслись к Большому Хребту, держась в сторонке от дороги, что ведет к Тоннелю.

В десяти милях от зияющего черного отверстия высится густой лес, тянется, изредка прерываясь, почти через все Сен-Мари, и я еще издали сразу заметил на опушке знамена моей Непобедимой и Познавшей Радость Побед.

Как и указано Норберту, знамена то показываются из леса, то скрываются, якобы идет постоянная перегруппировка прибывающих войск. Блестит на солнце начищенное железо рыцарей в полных доспехах, молодец Норберт, сумел даже их провезти среди якобы товаров. Не рыцарей, конечно, доспехи, но его разведчики вполне сыграют надменных рыцарей-лордов, за которыми стоят многотысячные дружины.

Бобик унесся вперед, старается, это чтобы избежать надоевшего «Стой, кто идет?», разве не видно, что Бобик идет, а за ним обязательно притащится копытное с Великим Лордом на спине?

Патрульные все же выбежали навстречу, уважительно избегая столкновения с Бобиком, похожим на молодого резкого носорога. Один поспешно ухватил повод арбогастра, крикнул:

- Я держу, Ваше Величество!

Арбогастр даже не удостоил его взглядом, как же, удержит, а я соскочил на землю и пошел навстречу Норберту, что как эльф неслышно вышел из-за деревьев, коротко поклонился.

- Ваше Величество.

- Барон, - сказал я, - вам удалось провести на эту сторону даже больше людей, чем я ожидал!

- Но меньше, - ответил он, - чем хотелось бы мне. Граф Гуммельсберг сумел провести, к моему стыду, еще больше людей.

- Граф Гуммельсберг, - утешил я, - хитрый змей. А рыцари Ордена - люди честные, чистые и простодушные.

Он вздохнул.

- Потому их не подкупить, не уговорить, не задобрить.

- Как обстановка? - спросил я.

Мы медленно прошли между деревьями, где расположились люди Норберта, их сразу отличишь от блестящих рыцарей Альбрехта, как только он и уговорил их снять доспехи или прикрыть тряпьем простолюдинов.

Норберт поглядывал на меня с уважительным интересом, проговорил на ходу:

- Мои люди начали собирать сведения… И первое, что услышали, это панические слухи, что через Тоннель сюда уже вошла огромная армия диких северных варваров. Дескать, мы едим сырое мясо и одеваемся в шкуры. Интересно, кто такую клевету возводит? А еще мы огромные, как деревья, и свирепые, как волки! Ну ладно, это даже хорошо, почетно. В общем, эти звери разорят Сен-Мари и убьют жестокой смертью всех, кого увидят с оружием…

Я покачал головой.

- Какой невежественный народ. А еще высокая культура!

- Я тоже так подумал, - подтвердил он. - Правда, в этих одинаковых слухах уловил какие-то знакомые интонации.

- Ничего нет нового под луной, - ответил я. - Думаю, и в безлунные ночи тоже. А под солнцем так вообще одни повторы.

- Да, - согласился он. - Жизнь тоже повтор. К нашей удаче, эта странная паника уже нанесла Вирланду поражений больше, чем если бы мы обрушились всей мощью. Или, как вы говорите, со всей дури.

- Удача ни при чем, - ответил я с надлежащей самоуверенностью. - Это как бы интуитивный расчет, глубоко продуманный и потому спонтанный. Каков размер паники?

Он сказал довольно:

- Народ из армии Вирланда бежит уже не поодиночке, а целыми отрядами.

- Прекрасно, - сказал я, - а так называемое мирное население?

- Тоже бежит, - доложил он сокрушенно.

- Ничего, - сказал я, - вернется. В мирное время народ не трогают, все это понимают.

Он покачал головой.

- Но это вы здорово придумали, Ваше Величество. Это же ваших рук дело?

- Победа в информационной войне, - сказал я, - это весьма. Весьма, я бы сказал!.. Думаю, я в этом хорош.

- Еще бы, - ответил он. - Вы от воина все больше уходите к политикам. Наверное, на уровне короля это и правильно?

Воины распахнули перед нами полог шатра защитного цвета, ай да Норберт, как это он додумался, шатры всегда бывают только ярких праздничных расцветок, хорошо заметные издали…

- Даже королю, - сказал я с досадой, - непонятно, что делать с Тоннелем. Я поговорил с рыцарями Марешаля еще разок, но уже видно, Тоннель отказываются передать в мои руки. Дескать, служат миру и процветанию, потому армии не должны проходить через Тоннель ни в одну, ни в другую сторону.

Он сказал с неодобрением:

- Я думал, Орден Марешаля в руках герцога Готфрида…

- Герцог Готфрид, - напомнил я, - всего лишь верховный магистр. Решения принимает обычно совет магистров, а мы… гм… недостаточно вчитались в устав Ордена.

- А что там не так?

Я ответил, морщась:

- Там все так, это мы не так. Устав прекрасен!..

Даже слишком. Но мы живем не на самой прекрасной земле. И если будем стараться ходить только по чистому, вообще нельзя за порог.

- Значит, - спросил он, - повлиять на их решение никак? Чтобы передали Тоннель снова в ваши руки?

- Не получится, - ответил я. - Это же ломать устав!.. Нет, они чувствуют себя правыми.

Он пробормотал:

- Вообще-то они и есть правы, но что делать…

- Не знаю, - сказал я. - Не знаю, что и как делать, к тому же проклятое время работает против нас. Пошлите за Альбрехтом, надо будет посмотреть диспозицию.

Полог отлетел в сторону, Альбрехт вошел во всем блеске могущественного графа: доспехи из Вестготии, синеватая сталь лучшей выделки, все сочленения подогнаны с минимальными зазорами, на кирасе насечка изумительно филигранного рисунка морды оскаленного льва, широкий кожаный пояс укрыт серебряными бляхами, ноги упрятаны в сталь, а за обладание такими сапогами короли могут начать войну.

- Впечатляет, - сказал я с чувством. - И другие такие же?

Он горделиво наклонил голову.

- Ваше Величество… Я не мог не оправдать ваши ожидания.

- Вы их превзошли, - заверил я. - Информационная атака уже вносит жестокое смятение в ряды противника, уцелевшие бегут, фанатики клянутся умереть, но не сойти с места, что нас устраивает. А сейчас давайте посмотрим на карту.

Норберт выглянул, проверил, как бдит стража, дело чрезвычайно важное, никто из посторонних не должен услышать хотя бы слово.

- Ваше Величество, мы готовы.

Я кивнул на карту, что заняла всю столешницу.

- Это Сен-Мари, если кто уже забыл. Красным я отметил замки и крепости, которые в свое время передал своим наиболее отличившимся рыцарям и военачальникам.

Альбрехт проронил первым:

- Понятно. Теперь снова наши. А эти вот… коричневые?

- Коричневым те, - сказал я, - хозяева которых рьяно поддержали Кейдана. Патриотов среди них нет, успокойтесь. Это шкурники, при Кейдане катались как сыр в масле, потому и драли за него глотки. В изгнание за ним не последовали.