Разведка боем - Андрей Воронин

Против самой идеи Бубнов ничего не имел, но не горел желанием участвовать лично. Стал доказывать, что на здешнем участке боевики до сих пор с просьбами не обращались. Приводил много других разумных доводов…

– Скоро обратятся, – пообещали ему. – Узнают, что можно.

Так оно и случилось на самом деле. К Бубнову подослали человека – главу сельской администрации. Тот стал прощупывать почву. Завскладом боялся согласиться слишком быстро, чтобы чеченцы не заподозрили обман. Боялся и слишком долго артачиться, чтобы они не отказались от своих намерений. Фээсбэшники предупредили, что почва подготовлена и срыв операции будет отнесен на его, Бубнова, счет.

Георгий был обычным завскладом, жуликоватым в меру, без борзоты. На последнем этапе переговоров, когда речь зашла о конкретной сумме, он решил, что никого не обидит, если вспомнит и о своих интересах.

Фээсбэшники уже назвали цену. Но они наверняка заберут себе всю сумму. Ограничатся устной благодарностью от всего «горячего сердца» и крепким пожатием «чистой руки». Почему бы не содрать с бандитов побольше? В конце концов он рискует и имеет право на материальную компенсацию.

Вначале сумму назвали чеченцы. Но Бубнов успел хорошо изучить, как торгуются на Востоке.

Здесь неприлично сразу соглашаться: такой покупатель обижает продавца. Торг продолжился, чеченцы немного сбили цену, на завскладом в обиде не остался.

Дальше все вышла, как он и предполагал. Фээебэшники изъяли оговоренную сумму, во избежание мести перевели его на ту же самую должность в Ростов. Заведовать складом в Ростове означало отнюдь не то же самое, что в воюющей Чечне.

Обороты здесь были совсем другими, левые доходы давались с большим трудом. В этом смысле Бубнова фактически понизили в благодарность за содействие.

Оказалось, это только начало неприятностей.

Из Чечни поступила новость о взрыве огромной силы, уничтожившем не только рядовых боевиков, но и пару «генералов». Некоторые телеканалы говорили о жертвах среди мирного населения, демонстрировали кадры дымящихся развалин.

Такого эффекта Бубнов не ждал. Чеченцы, конечно, догадаются, кто спланировал операцию. Но к нему – человеку сугубо мирной профессии, хоть и в военном мундире – у боевиков в любом случае свой счет. И память у этих товарищей долгая: на сто лет, не меньше.

Бубнов уволился из армии, рассчитывая открыть собственное дело. Десять штук «зеленых» не Бог весть какая сумма, но можно начать с небольшой торговой точки. Первая же попытка пустить чеченские доллары в дело провалилась, деньги оказались фальшивыми. Бубнова задержали, при обыске нашли всю сумму – это уже тянуло на серьезное обвинение.

Он хотел было отговориться, что купил доллары у приезжих. Но следователь прижал сильно, и пришлось запросить встречи с представителями ФСБ, признаваться в собственном интересе при продаже артиллерийских снарядов. С брезгливой миной Бубнова освободили от ответственности, оставили у разбитого корыта.

Обо всем этом Кормильцев знал, но тем не менее приобщил бывшего завсклада к своим щедротам, не посчитал, что он менее достоин помощи, чем обгоревший контрактник или пилот «СУ». Начни только взвешивать на весах грехи и заслуги, и чаши весов без конца будут колебаться туда-сюда.

А разве сам он без греха? Зарабатывает деньги на внедрении в России Всемирной Паутины. Кто сейчас может точно сказать, что за ней кроется, к каким последствиям приведет очередное достижение цивилизации?

"Вот бы встретиться однажды всем вместе, – думал бизнесмен, просматривая снимки. – Посидеть, выпить. Послушать мужиков, самому поделиться наболевшим. В благодарностях он не нуждается, только в понимании. Может, в самом деле организовать как-нибудь встречу? В конце концов при необъятных размерах «белокаменной» жить в Москве незаметно ничуть не сложнее, чем в тайге.

Глава 17

Раньше здесь, километрах в пятидесяти от одного из областных центров российского Нечерноземья, шумел в летние месяцы пионерский лагерь.

Когда не стало пионеров, в лагерь наведались серьезные дяди – прикинуть, можно ли переоборудовать его в мотель.

Обзор продолжался недолго, дяди быстро поняли, что дешевле строить мотель на новом месте, чем приводить в божеский вид щитовые домики.

На пионерлагерь махнули рукой, окрестные жители потихоньку растащили стекла, рамы, обрезали кабели.

Ни один нормальный сторож не соглашался за копеечный оклад торчать здесь на отшибе. В конце концов, когда главное было уже разворовано, нашелся один старик – взрослая дочка и сварливая жена выжили его из дому в близлежащем поселке.

Дедок собственноручно перемотал дизель-генератор, каким-то чудом выбил себе кабель и протянул в один из домишек свет. Утеплил его основательно, перекопал вокруг землю под огород, посадил на цепь лохматую дворнягу и стал жить-поживать, охранять территорию.

Восемь человек с рюкзаками и сумками появились здесь поздно вечером, в проливной дождь и без долгих околичностей попросили сторожа подыскать им жилье попристойнее.

– Какое тут жилье – одно название. Бомжи, правда, пытались сунуться, но я их шуганул. Света нет, отопления отродясь не было, окна заколочены. Хотя в такую погоду крыша – это уже неплохо. Есть пара домиков, где не так сильно протекает.

– Ничего, мы ненадолго, – объяснил рябоватый коротышка в мокром черном платке.

– Но если придумаешь, как нам удобства организовать, может, и задержимся. Подкинем деньжат.

Настроение у сторожа изменилось. Он вспомнил о двух застекленных рамах, хранящихся на всякий случай.

– Поставить – делать нечего. Матрацы чистые есть, я их все лето на солнце прожаривал…

Еще соорудил одну штуковину. Если похолодает, можно приспособить вместо буржуйки.

– Нам главное тишина и покой. Чтобы ни одна душа не знала. Проболтаешься – пеняй на себя.

Кто сюда наведывается?

– Кому надо? Все, что можно было унести, давно унесли. Раз в год грибники заплутают, раз в год начальство решит проверить – жив я еще или нет?

– А зарплату как получаешь?

– Обыкновенно. В город езжу на рейсовом автобусе и обратно. Заодно затовариваюсь необходимым. Чаще, чем раз в месяц, мне в город и не надо. Хлеб, вот, сам пеку, лучше, чем в магазине.

– Дай-ка попробовать… Очень даже ничего…

Ладно дед, веди в апартаменты.

Довод Сиверова не убедил большинство, уверенное в вине спонсора. Зачем усложнять дело, продолжая контакты с Кормильцевым ради получения еще нескольких порций матпомощи? Деньги можно будет взять в Москве, как раз в момент справедливого суда над бизнесменом.

Возможность сразу отхватить большую сумму не была решающей для тех, кто голосовал «за».

Глеб видел, что многие уже стали жертвами чеченской мести. Ее незримое до поры до времени, но несомненное существование заставило их переиначить всю свою жизнь, исковеркать ее. И они не собирались отказываться от собственной мести в отношении того, кого считали предателем.

Обычными доводами их нельзя было переубедить. Единственный выход – назвать другую фамилию и привести доказательства. Кого мог назвать Сиверов? Только себя. Но права провалить задание он не имел. Оставался другой вариант – предупредить бизнесмена об опасности, посоветовать на время убраться куда-нибудь подальше.

За семью Кормильцева Глеб не опасался. Он успел достаточно узнать людей в команде, чтобы судить о грани, которую они наверняка не переступят. Но если только достанут самого бизнесмена – не спасут Кормильца ни заслуги, ни клятвы в собственной невиновности.

Устроившись в бывшем пионерлагере, стали решать, кто отправится в Москву. Думали, Самойленко будет рваться в столицу, но спецназовец молчал. Сиверову не составляло труда догадаться, что именно к нему этот человек по-прежнему испытывает недоверие. Недоверие, смешанное с ревностью к профессионализму Глеба.

Вызвался ехать Бубнов, причем в пару себе собирался взять Витька. Зачем ему был нужен трусоватый парень? Наверное, чтобы споров не возникало по ходу дела, чтобы за Бубновым оставалось первое и последнее слово.

Другие, однако, выступили против. Больше всех возражал Тарасов. Дело серьезное, а парень слишком неопытен. Нельзя всю ответственность возлагать на одного Жору, в этом деле могут понадобиться две головы.

Кроме легкого прихрамывания у замкомполка не осталось от ранения никаких последствий, и в конце концов он добился для себя права ехать в Москву.

От места теперешней их дислокации до столицы было десять-двенадцать часов езды. Главная трудность состояла в том, как провезти оружие, – на рубежах столицы досмотр грузового транспорта, в том числе вагонов, проводился серьезнее, чем где-либо.

Договорились о сроке отсутствия напарников.

Не больше четырех дней – на пятый они обязаны вернуться. В противном случае команда будет считать, что они засветились и снимется с места.