Рунет. Сотворенные кумиры - Юлия Идлис

«Журнал Stuff провел опрос, в ходе которого выяснилось, что 84 процента женщин думают о сексе во времяработы. Очень радовался.

Дорогой журнал Stuff! Рассказала бы я тебе, сколько и что именно думают о сексе женщины, чья работа заключается в просмотре, обозревании и написании порнографии. Ты бы такрадовался… Ты бы кончил, я думаю».

(Нейротика, 30 июля 2002)

«Внезапно выяснилось, что у сперматозоидов есть память. То есть если они плывут-плывут, а потом поворачивают налево, то их можно вернуть в исходную точку, запустить еще раз — и они опять поплывут налево. То есть они запоминают последнее выполненное ими действие. Не могу пока придумать, чем такое знание может быть полезно для человечества. Правда, можно научить их плавать внутри презерватива по кругу — чисто для красоты. Вообще фигурному плаванию научить. Полгода отбираешь лучших игроков, полгода готовишь с ними показательную программу, а потом они ныряют — зажав носики, заткнув ушки, и хвостиками так кокетливо делают — оп-па! — все одновременно. А один, маленький, сидит на трибуне и плачет, потому что хвостик поломал. А потом выясняется, что американская сборная сплошь недокормлена и тренируется по двенадцать часов в день и даже в школу из-за этого ходить не успевает. А потом на Олимпиаде все поссорятся и будет международный скандал. А один сперматозоид окажется любовником Тайванчика и уйдет из большого спорта навсегда. А тренер его повесится».

(Нейротика, 3 сентября 2002)

«Нейротика» для каждого была чем-то своим. Для огромного количества читателей это, конечно, был чистый секс. Для большого количества читателей это была колонка про секс. Для чуть меньшего количества читателей это была забавная и остроумная колонка про секс. Для рекламодателей ресурса Грани. ру это, вероятно, был чистый праздник. Для отдельных читателей (тех, на кого рекламодатели обычно не рассчитывают, потому что сфера потребительских привычек этих читателей маркетингом до сих пор не изучена) это была современная литература. А для Линор это была возможность создать новый язык, которого тогда не было, — то есть возможность побыть писателем, не называясь им.

— В «Нейротике» я для себя нашла какой-то язык, позволяющий говорить о сексе, сексуальности, порнографии, об эротике, создавая вокруг этого культурный и человеческий контекст. Для меня это был удобный механизм.

— А когда вы ее писали, у вас был интернет-маньяк? — я спрашиваю как человек, читавший комментарии к каждому выпуску «Нейротики», во множестве появлявшиеся на форуме. Обычно они колебались в диапазоне от советов подрочить до советов выйти замуж и нарожать детишек, то есть почти все поступали от тех читателей, для которых это была колонка про секс и не про что иное. Как показывает сетевой опыт почти каждого журналиста или просто публичного человека в сети, от таких читателей до «маньяков», которые пишут вам hate mail или умоляют дать им ваш номер телефона с целью немедленно вступить в ту или иную связь, — один шаг.

— Нет. Во-первых, сеть была не такого масштаба в те времена. Во-вторых, я человек, который никогда не читает гостевые книги, форумы, комментарии на странице издания и т. д. То есть там, может, кто-то и пасся, но я их не читала. Первое время редакция пыталась мне это все пересылать, но я честно говорила, что не буду это читать. То есть, может, он там и был, но мы с ним разминулись.

И неудивительно. Линор — блогер, которого не интересует публичность; она, в отличие от многих тысячников, блогер не экстенсивный, а интенсивный, то есть сосредоточенный на своей внутренней жизни. По большому счету, ничто другое ей неинтересно: ни маньяки, ни поклонники, ни как меняется мир от ее постов и колонок. Потому что главное для нее — а) быть счастливой, б) быть хорошей. А это очень непросто — ив декабре 2002 года, параллельно ведя «Нейротику» и сдавая статьи в глянцевые журналы, она пишет в long_days: «Как ходишь по квартире, что-нибудь делаешь, пачкаешь, портишь, пишешь, подделываешь, перебираешь — так все прекрасно: бога нет, жизни после смерти нет, смерти тоже нет, ничего нет, все есть и все хорошо. Как ляжешь — бог есть, смерть есть, морфия нет. Как опять встанешь, зажжешь свет — бога нет, смерти нет, морфия не надо. Как ляжешь, ну, реально, просто ляжешь, в буквальном смысле слова, голову на подушку положишь — бог есть, смерть есть, морфия ни здесь, ни по ту сторону нет, морфия нет, а бог есть, как жить? Встать, свет зажечь: все хорошо, бога нет, морфия нет — и пускай нет. Как ляжешь — бог есть. Ну пиздец же, пиздец».

Письмо в блоге

Принято считать, что с появлением блогов изменилось многое, но больше всего — литература. В первые годы XXI века растущей популярностью блогов объясняли очень многие процессы в современной литературе — появление так называемой новой искренности[51], отношения между автором и читателем, интерактивность современного письма и даже отсутствие заглавных букв и знаков препинания в поэтическом и иногда прозаическом тексте. Появился термин «сетература», (в некоторых литературных кругах воспринятый с иронией и даже с негодованием), обозначающий гибрид литературы с чем-то, что, за неимением другого определения и внятного описания, принято было считать интернет-средой.

Сами блогеры, конечно, все отрицали — кто с большим, кто с меньшим упорством. Особенно упорно отрицает влияние блогов на литературу сама Линор — автор прозаических циклов «Короче» и Found life, мастер очень короткой прозы, по формату напоминающей записи в ЖЖ: «Пара лет тридцати пяти, сидящая за двумя компьютерами в интернет-кафе. Он клепает какой-то документ, она роется в сети. Говорит ему: “Вот смотри гороскоп — сегодня для этого хороший день и завтра хороший день, говорят — вырастет гений… ” Он: “Слушай, ну мы же договорились, что не в этом году”».

— Цикл «Короче» вырос из другой короткой прозы — моей же, но совершенно другой. Самое-то смешное, что первые записи в цикле «Сквозь пальцы», из которого сделана книжка «Недетская еда», были начаты в 1995 году, когда никакими блогами и не пахло. Я рассылала их мейлом своим друзьям, за которыми, собственно, и записывала. Потом я стала выкладывать их на Geocities — блогов еще не было. Потом их стали цитировать — никаких блогов еще не было. Так что получилось наоборот. Это сейчас я часть этих записей по мере поступления выкладываю в ЖЖ, потому что формат совпадает. Но это не то чтобы я была уникумом. Понятно, что блоги стали массовым явлением именно потому, что этот жанр стал легитимизироваться и возникать какими-то другими способами на многих языках сразу, бла-бла-бла. Это связано с социальными и литературными изменениями, но для меня лично вот сами эти мои тексты начались задолго до всяких блогов.

— Вы писали, что в цикле «Сквозь пальцы» все время хочется написать какое-нибудь вранье, особенно про Гаврилова[52]. Часто вы там пишете вранье?

— Всегда, — смеется Линор. — Нет, реально. Понимаете, это вопрос того, что такое вранье. Это как в кино пишут — «основано на реальных событиях». Так вот, 90 % этих записей основаны на реальных событиях. Другое дело — как они обработаны. Когда мне кто-нибудь что-нибудь говорит или что-нибудь происходит, я задаю два вопроса: можно ли записывать и с именем или без. Если человек говорит «с именем», это значит, что он хочет сохранить свое авторство этого «мо», или цитаты, или истории; если он говорит «без», я заменяю его на что-нибудь неопределенное. Иногда люди говорят «нельзя», потому что потом вставляют это в свои собственные тексты. Поэтому я и научилась спрашивать, можно ли записывать вообще — можно ли присвоить эту ситуацию.

Поскольку из всех персонажей «Недетской еды» и всего цикла «Сквозь пальцы» в смысле репутации нечего терять, пожалуй, только Гаврилову (как говорит сама Линор), примером вышесказанному будет служить ситуация с его участием:

«— А еще, — сказал Гаврилов, — я помню вашу историю про хорька.

— У меня нет истории про хорька, — растерянно ответила я.

— А как же про жирафа, который изнасиловал хорька и, как положено русскому литератору, очень этого хорька потом жалел? — удивленно спросил Гаврилов.

— Вообще-то, это история про жирафа, — сказала я осторожно.

— Нет, нет, про хорька! Про хорька! — возмущенно настаивал русский литератор Александр Феликсович Гаврилов».

Из всего словесного творчества, которое современные литераторы обозначают максимально широким понятием «тексты», сама Линор текстами считает лишь малую часть того, что пишет. У нее есть собственное деление на «посты» и «тексты», которые друг от друга отличаются интуитивно или даже номинативно: «тексты» — то, что сам автор готов признать литературой; «посты» — все остальное. Это очень органичное разделение для блогосферы, где переход набора слов из разряда «постов» в разряд «текстов» зачастую осуществляется авторским (или читательским) произволом.