Толкователь болезней - Лахири Джумпа

— Не могу. В другой раз.

— Как ты планируешь сдать экзамен, если не хочешь выезжать на дорогу?

— Сегодня у меня Элиот.

— Он у тебя каждый день. Это же для твоего блага. Элиот, подтверди, что водить машину необходимо.

Но миссис Сен отказывалась практиковаться.

Они молча ехали по той же дороге, которой Элиот с матерью по вечерам возвращались домой. Но с заднего сиденья автомобиля мистера и миссис Сен путь казался незнакомым и занимал больше времени, чем обычно. Чайки, чьи заунывные крики будили Элиота каждое утро, камнем ныряли вниз и снова взмывали в небо, приводя мальчика в восторг. Машина проезжала мимо одного пляжа за другим, мимо запертых павильонов, где летом продают замороженный лимонад и моллюсков. Работал только один павильон — рыбный рынок.

Миссис Сен открыла дверцу и обернулась к мужу, который еще не отстегнул ремень безопасности.

— Ты идешь?

Мистер Сен вынул из бумажника несколько купюр и вручил ей.

— У меня через двадцать минут совещание, — сказал он, глядя на приборную панель. — Пожалуйста, не задерживайся.

Элиот проследовал вместе с миссис Сен в небольшой сырой магазин, стены которого украшали фестоны с изображением сетей, морских звезд и буйков. У прилавка скучилась группа туристов с фотоаппаратами на шеях; одни пробовали фаршированных моллюсков, другие рассматривали большую схему, представляющую пятьдесят видов североатлантической рыбы. Миссис Сен взяла номерок из автомата у прилавка и встала в очередь. Элиот остановился у омаров, взбиравшихся друг на друга в наполненном мутной водой аквариуме; их клешни были стянуты желтыми резинками. Мальчик понаблюдал, как подходит очередь няни и она смеется и щебечет с продавцом в черном переднике. Торговец рыбой — краснолицый человек с желтыми зубами — держал в каждой руке за хвост по макрели.

— Вы уверены, что они свежие?

— Минуту назад они сами могли бы ответить на этот вопрос.

Шкала весов дрогнула и вынесла свой вердикт.

— Очистить вам рыбу от чешуи, миссис Сен?

Она кивнула.

— Головы, пожалуйста, оставьте.

— У вас есть кошки?

— Кошек нет. Только муж.

Приехав домой, миссис Сен вытащила из кухонного шкафа нож, расстелила поверх ковра газеты и тщательно изучила доставшееся ей богатство. По очереди она вытащила рыбины из бумажной упаковки, сморщившейся и местами запятнанной кровью. Провела рукой по хвостам, проткнула животы и вытащила внутренности. Ножницами состригла плавники. Потом просунула палец под красные жабры, такие яркие, что напудренный киноварью пробор миссис Сен показался бледным. Она схватила тушку, испещренную с двух сторон полосами чернильного цвета, и сделала ножом надрезы через определенные интервалы.

— Зачем это? — поинтересовался Элиот.

— Чтобы оценить, сколько получится кусков. Если правильно разрезать, этой рыбы хватит на три раза. — Она отпилила голову и бросила ее в форму для запекания.

В октябре несколько дней миссис Сен отказывалась практиковаться в вождении машины, не доставала нож из шкафа, не расстилала газеты на полу, не звонила в рыбные магазины, не размораживала курицу. Она молча намазывала для Элиота печенье арахисовым маслом, потом садилась читать старые аэрограммы, которые хранила в коробке из-под обуви. Когда за Элиотом приезжала мать, миссис Сен собирала его вещи и не приглашала мать присесть на диван и отведать какое-нибудь кушанье. Наконец мама спросила у Элиота в машине, не заметил ли он изменений в поведении миссис Сен, и он ответил, что нет. Он не рассказывал ей, что няня мечется по квартире, уставившись на пластиковые абажуры так, словно видит их впервые. Умолчал он и о том, что она включает, но никогда не смотрит телевизор или наливает себе чай и забывает его на журнальном столике. Однажды миссис Сен поставила музыку, которую называла рага,[8] — как будто кто-то сначала очень медленно, а потом очень быстро пощипывал струны скрипки, — и объяснила, что слушать ее надо в конце дня при заходе солнца. Музыка играла почти час, и все это время миссис Сен сидела на диване с закрытыми глазами.

— Это еще грустнее, чем ваш Бетховен, согласен? — произнесла она.

В другой раз она поставила кассету, на которой люди разговаривали на ее родном языке, — прощальный подарок семьи, объяснила она Элиоту. Миссис Сен узнавала голос каждого человека:

— Дядя, двоюродная сестра, отец, дедушка.

Один из родственников исполнил песню. Другой прочитал стихотворение. Последней говорила мать миссис Сен. Голос ее звучал тише и серьезнее, чем у других. Между предложениями она делала длинные паузы, и в это время миссис Сен переводила для Элиота:

— Цена на коз выросла на две рупии. Манго на рынке не очень сладкие. Колледж-стрит затопило. — Она выключила запись. — Все это произошло в тот день, когда я покинула Индию.

Назавтра она снова поставила ту же самую кассету. На этот раз, когда говорил ее дедушка, миссис Сен выключила пленку. Она сказала, что на выходных получила письмо: дедушка умер.

Через неделю миссис Сен снова начала готовить. Однажды, когда она сидела на полу в гостиной и шинковала капусту, позвонил мистер Сен. Он хотел отвезти жену и Элиота на побережье. По такому случаю миссис Сен надела алое сари, накрасила губы пунцовой помадой, нанесла на пробор свежий слой порошка и заново заплела волосы. В завершение она завязала под подбородком шарф, водрузила на макушку солнечные очки и положила в сумочку маленький фотоаппарат. Выезжая с парковки, мистер Сен положил руку на спинку пассажирского сиденья, как будто обнимал миссис Сен.

— У тебя очень легкое пальто, — заметил он в какой-то момент. — Уже холодает. Надо купить тебе что-нибудь потеплее.

В магазине они приобрели макрель, масляную рыбу и сибас. На этот раз мистер Сен пошел вместе с ними, и именно он интересовался свежестью рыбы и просил нарезать ее определенным образом. Набрали так много, что один пакет пришлось нести Элиоту. Сложив покупки в багажник, мистер Сен объявил, что голоден, миссис Сен сказала, что тоже, и они втроем перешли улицу и подошли к ресторану, где еще работало окно, продающее еду навынос. Сели за столик на улице и съели две корзинки пирожков с устрицами. Миссис Сен щедро макала свои в соус табаско и посыпала черным перцем.

— Вроде бы похоже на пакору.[9] — Лицо ее пылало, помада пожухла, и миссис Сен смеялась всему, что говорил муж.

За рестораном находился небольшой пляж, и, доев, они немного прогулялись вдоль берега; дул такой сильный ветер, что идти приходилось спиной вперед. Миссис Сен указала на воду и изрекла, что в определенный момент каждая волна похожа на сари, которое развесили на веревке сушиться.

— Это невозможно! — крикнула она наконец, смеясь и поворачивая назад; в глазах ее блестели слезы. — Я не могу двинуться с места! — Она сфотографировала Элиота и мистера Сена, стоящих на песке. — Теперь сними нас. — Она прижала Элиота к своему клетчатому пальто и передала мужу фотоаппарат. Потом его вручили Элиоту.

— Смотри, чтобы руки не тряслись, — предупредил мистер Сен.

Мальчик прильнул к окошечку видоискателя и подождал, пока мистер и миссис Сен прижмутся друг к другу, но они не стали этого делать. Они не держались за руки и не обнимали друг друга за талию. Оба улыбались с закрытыми ртами и щурились от ветра. Выглядывавший из-под пальто край сари миссис Сен трепетал на ветру, как пламя.

В машине, наконец оказавшись в тепле, наевшиеся до отвала пирожков и уставшие бороться с ветром, все трое любовались дюнами, плывущими вдали кораблями, видом на маяк, персиково-лиловым небом. Через некоторое время мистер Сен замедлил машину и остановился у обочины.

— В чем дело? — спросила миссис Сен.

— Ты сама поведешь машину домой.

— В другой раз.

— Нет, сегодня. — Мистер Сен вышел из автомобиля и открыл для жены дверцу.

Неистовый ветер ворвался в салон вместе с рокотом прибоя. Наконец миссис Сен пересела на водительское сиденье, но принялась бесконечно долго поправлять сари и очки. Элиот обернулся и стал смотреть в заднее стекло. Дорога была пуста. Миссис Сен включила радио, салон наполнился скрипичной музыкой.