Женщины в эпоху Крестовых походов - Елена Майорова

Вскоре после этого умер Балдуин V — слабая и ненадежная опора христиан. Он был последним из иерусалимских королей, погребенных у подножия Голгофы.

Ослабленную династию теперь представляли две наследницы: Сибилла, старшая дочь короля Амори Анжуйского, и ее младшая сестра Изабелла. Казалось бы, права старшей предпочтительнее. Однако дело обстояло не так просто. Брак Амори с Агнессой Куртене был объявлен незаконным; на этом можно было сыграть, что и собирались сделать Раймунд и Ибелины.

Тотчас Гвидо и Сибилла, объединенные общей целью, забыв о взаимном недовольстве, поспешили в Иерусалим, чтобы захватить корону.

Сибилла заявила о себе как о законной природной наследнице трона. На ее стороне были патриарх Ираклий, князь Рено Шатильонский и тамплиеры. Сибилла уже не была неискушенной простушкой и хотела заранее получить от своих сторонников гарантии. «Я желаю, — сказала она, — чтобы вы заверили меня своими обещаниями, что на кого бы из вас ни пал мой выбор, все изберут его своим главой и государем». Бароны поклялись. Заговорщики на всякий случай приказали затворить ворота Святого города и спешно устроили коронацию супругов.

Она не была особенно пышной.

Патриарх Ираклий возложил железную корону на голову Сибиллы, сказав при этом: «Госпожа, вы — женщина, необходимо, чтобы вы нашли человека, который помог бы вам управлять государством. Вот корона, примите ее и передайте ее мужчине, который сможет удержать ваше королевство». Сибилла взяла корону и подозвала своего супруга: «Сир, подойдите и примите эту корону, ибо я не вижу, как лучше могу ею распорядиться». Муж преклонил перед ней колено, первым из вассалов принеся ей клятву, и Сибилла обеими руками подняла его. Затем, сняв корону, она водрузила ее на голову мужа.

И тогда Жерар де Ридфор прокричал, что эта корона стоит наследницы Ботрона.

Согласно историческому анекдоту, узнав о коронации брата, Жоффруа де Лузиньян заметил: «Если этот стал царем, то меня следует сделать Богом».

«Он не пробудет королем и года», — заявил сеньор Рамлы и Бейсана Балдуин Ибелин. Он имел основания негодовать — в свое время его прочили в мужья Сибилле.

Распри между баронами вес более ослабляли королевство. И хотя в исторической традиции принято скорее порицать, чем хвалить Раймунда Триполийского, он проявил больше патриотизма и силы духа, чем признанные храбрецы. Саладин двинулся на Тиверию, владение графа Раймунда. После недолго сопротивления город перешел в руки турок, но графиня Эшива, укрывшаяся в Тиверианском замке, сумела отправить известие супругу, находившемуся с армией в Акре.

Первым браком жена Раймунда, по-видимому, происходящая из семьи Ибелинов, была за Сен-Омером и родила ему 4-х сыновей: Гуго Тиверианского, Гильома, Рауля и Одо. Находившиеся с графом сыновья графини стали умолять короля Ги пойти на помощь матери, и тот решил было двинуться к Тивериаде. Но граф Раймунд отвечал, что Тиверия принадлежит ему, так же как жена и все состояние, и что никто не потеряет больше, нежели он, если замок будет утрачен. Однако, заявил граф, «если они захватят мою жену, моих людей и мое добро и разрушат мой город, я возвращу это, когда смогу, и отстрою свой город, когда смогу, ибо предпочитаю видеть разрушенной Тиверию, чем погибшей — всю землю».

Армия, с которой Саладин вторгся в Галилею, была невелика, поэтому представилась возможность покончить с ней одним ударом. Но нерешительность Ги стала причиной страшного разгрома христианского войска при Хаттине «в субботу, в день св. Мартина летнего, 1187 года, июля 5 дня».

Этот день можно назвать началом конца христианского владычества в Святой земле. Рыцари, особенно тамплиеры, дрались с неслыханной отвагой, но продуманная стратегия и гибкая тактика исламской армии на поле Хаттина повернула вспять волну франкских завоеваний. Война продолжалась еще около ста лет, но христианам уже никогда не было суждено овладеть всеми теми территориями, которые принадлежали им до рокового дня сражения.

Мусульмане захватили короля Ги, князя Рено, Онфруа Торонтского (мужа принцессы Изабеллы), магистра тамплиеров, маркграфа Монферратского (отца Конрада), графа Жослена Куртене, коннетабля Амори Лузиньяна и многих других баронов. Вся верхушка латинского Заморья, весь цвет франкской знати стал пленниками султана.

Верный своему рыцарскому характеру, Саладин был учтив с побежденным королем и его приближенными. Но Рено, нарушивший перемирие и спровоцировавший вспышку военной лихорадки, не мог рассчитывать на милость победителей. Кроме того, у Саладина имелись и личные причины для ненависти к Рено — тот взял в плен его сестру, следовавшую в караване из Каира в Дамаск. Трудно представить, что ей были нанесены какие-либо оскорбления, но сам факт, что она побывала в плену у франков, ложился темным пятном на ее репутацию.

Историки давно и безоговорочно осудили Рено. Его принято считать выскочкой, отсутствие политического чутья и мелочные претензии которого опорочили его в глазах баронов Леванта. Но об исторической личности следует судить с точки зрения ее эпохи, а не спорных и порой пристрастных критериев нашего времени. И в тот бурный и плодотворный век Рено, поднявшись из безвестности, сумел стать уникальным явлением. Что бы ни говорили, этот своевольный государь не был заурядным наемником — предприимчивый и сильный сеньор с железной хваткой, властный, надменный и самонадеянный, он жил по-крупному. И погиб как мужчина, отказавшись принять ислам, хотя это обещало ему жизнь. Он не оставил сыновей, но его кровь и имя передали потомству дочери. Его падчерица Мария была византийской императрицей, дочь Агнесса — королевой венгерской, другая дочь, Алиса, — маркизой Феррарской.

После Хаттина все рухнуло.

9 июля сдалась Акра — величайший и самый богатый город христиан, затем пали Бейрут, владение Ги Брисабара, Сидон, Хайфа, Арзуф и Цезарея.

Держались только несколько самых крепких рыцарских замков, Иерусалим и Тир.

Когда Саладин осадил Тир, Балиан Ибелин попросил у него охранную грамоту для пути в осажденный Иерусалим, чтобы оттуда привезти королеву Марию, свою жену, и их детей. Саладин, учитывая, что жена Ибелина — греческая принцесса, охотно предоставил ему гарантии безопасности, но с условием, чтобы он не оставался в Иерусалиме более одной ночи и не воевал против него. Горожане Иерусалима встретили Ибелина с радостью и упросили возглавить сопротивление сарацинам. Патриарх освободил барона от клятвы, данной Саладину.

В городе кроме Марии находилась и королева Сибилла. Она по-прежнему жила во дворце своих славных предков в центре города и вместе с патриархом Ираклием пыталась руководить защитой Иерусалима. Но делу вредило неповиновение горожан, потерявших к законной королеве всякое почтение. Весь христианский Восток осуждал свары в королевской семье и винил короля Ги в поражении при Хаттине. С его супругой перестали считаться, ей давно не оказывали подобающего королеве уважения. Прибытие Ибелина явилось для Сибиллы даром Божьим. Она даже не выказала обиды, что его без ее согласия немедленно избрали повелителем города. Старые распри между иерусалимскими королевами были забыты перед лицом общей опасности.

Сил у осажденных было явно недостаточно — в городе имелось всего лишь два рыцаря. Ибелин, посоветовавшись с Сибиллой, срочно посвятил в рыцари не только всех сыновей пилигримов, которым исполнилось 15 лет, но и 30 холостых горожан. Эта крайняя мера не помогла. Результат осады был предрешен. Однако, опасаясь возможного пожара и беспокоясь за судьбу мусульманской мечети Купол Скалы, Саладин начал переговоры.

Мусульманский вождь проявлял благородство в отношении своих противников, в особенности же знатных дам. Сибилла купила у него свободу Ги в обмен на город Аскалон. Овладев Аскалоном, Саладин отослал Ги в Наплуз и предложил королеве, его жене, отправиться туда же, потому что он не желал бы видеть ее в Иерусалиме во время осады. Сибилла оставалась в Аскалоне до того времени, как Саладин овладел Иерусалимом. Ибелин же умолял султана разрешить его жене и детям укрыться в Триполи, клянясь, что не имеет возможности покинуть город, так как за ним денно и нощно строго наблюдают. После падения Святого города Саладин позволил ему удалиться с семейством в Тир.

2 октября 1187 г. были открыты ворота Иерусалима — не прошло и столетия, с тех нор как священный город был отвоеван у мусульман. Теперь же сталь и доблесть защитников оказались бессильными перед мощью и яростью неверных.

Старый папа Урбан III, узнав о падении Иерусалима, умер от разрыва сердца.

Запад задавался вопросом: как могли христиане столь быстро и легко отдать завоеванное такими трудами, и в чем же истинная причина падения Иерусалима? Указывали на порочность его защитников, на всеобщую испорченность нравов, на повальное попрание добродетели. Однако вечные разногласия и склоки христиан подтачивали основы их государственности не меньше, чем разврат и забвение евангельской нравственности. Когда вспомнишь, что при подобных условиях это слабое государство, со всех сторон окруженное врагами, все же продержалось более 80 лет, то начинаешь удивляться не столько его падению, сколько продолжительности существования, которое обеспечивалось исключительно раздорами среди мусульман да постоянным притоком помощи извне.