Портрет себе на память - Татьяна Николаевна Соколова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня она начинает со сказки. Это история то ли про удачу, то ли про судьбу: маленький мальчик остается один, но ему везет, его подбирает знатный торговец – воспитывает и учит ремеслу. Мальчик умен и трудолюбив, ему постоянно сопутствует удача. Он вырастает и вот уже свои караваны с зерном посылает туда, где зной уничтожил урожай, караваны с одеждой – туда, где настали невиданные холода, а прослышав, что шах женится, снаряжает во дворец караваны с драгоценностями и шелками. Мальчик и сам со временем становится шахом – но вдруг внезапно разоряется и, оставив семью, идет бродяжничать, как простой дервиш. Далеко от дома он поступает во служение к знатному человеку, работает не покладая рук, и хозяин хочет его щедро отблагодарить за труды. Но бывший шах не берёт денег; он просит, чтобы ему дали три косточки персика и позволили поработать ещё три года. Через три года у него вырастает три прекрасных дерева – это знак того, что удача снова повернулась к нему лицом. Он возвращается домой и, действительно, у него всё теперь получается, дела идут на поправку.
Закончив свое повествование, она спрашивает:
– Ты поняла?
– Да, – отвечаю, – сначала нужно кинуть кости и убедиться, что тебе везет, а потом приниматься за дело.
Она улыбается, понимает, что я лукавлю, и пристально смотрит на меня, словно сканирует каждую клеточку моего мозга. И вот начинается разбор полётов.
– Какая ты интересная, – говорит она, глядя на меня с милой улыбкой. – Почему ты одна? Ты ещё молодая женщина, ты можешь выйти замуж, мне кажется, тебе это нужно. Дети тебя уже не держат.
– Не смешите меня, – отвечаю ей тоже с улыбкой, – знаю я этих мужчин.
– Я тоже знаю мужчин, – говорит она с неколебимой уверенностью, – я с детства дружила только с мальчишками; мужчины всю жизнь были моими лучшими друзьями. Помнишь, я как-то приходила к вам в гости с моим другом Вадимом, когда по телевизору транслировали театр «Ла Скала»? Он всегда был настоящим другом. Ты знаешь, с моей прямотой я нередко попадала в различные истории, он сильно меня выручал. Его, к сожалению, уже нет.
– Помню. Он на вас так смотрел, что понятно было, почему он о вас заботился. У меня тоже всегда было много друзей-мужчин. Это те мужчины, которые были в меня влюблены или я их чем-то другим привлекала, но не дружбой. По-настоящему мужчины дружат только с мужчинами. Они не могут понять женщин.
– Могут! В нашей семье мужчины всегда были преданными. Да я и не слышала, чтобы могло быть иначе.
– Конечно, иначе быть не может! – отвечаю ей, – вы же ничего не слышите, если не хотите этого слышать, как будто живете на Луне. Дети все гениальные, мужья преданные, никто не ругается матом, все обходятся чем бог послал. При этом трогательно играют на скрипке и берегут природу. Совсем забыла – никто не напивается вообще, не то чтобы до поросячьего визга. А мне кажется, что преданным может быть только влюбленный мужчина, не получивший взаимности или неуверенный в себе, который считает себя недостойным своей избранницы. Я натуралист, изучаю людей «как есть», их условия жизни и повадки. Есть ещё всякие вещи типа долга, связанного с воспитанием детей или другими обстоятельствами, нежелание делить общее имущество и тому подобное; но это к преданности не имеет никакого отношения – это совместное натягивание тетивы, которая либо выстрелит когда-нибудь, либо порвётся, ударив по лбу обоих с силой, пропорциональной её натяжению.
– Это неверно, – говорит Тамара, вздыхая с грустью, – у тебя все с ног на голову поставлено. Женщина первична, от неё одной зависит, любит её мужчина или нет.
Я закатываю глаза к потолку, потом обвожу взглядом нехитрые предметы интерьера: старомодный сервант, в котором на каждой полке фотографии родственников и учеников; в углу маленький столик из натурального дерева, а над столиком в рамочках вышитые пейзажи, подаренные ученицей – зима и лето. На пианино тоже самодельные безделушки. А на стуле, вплотную придвинутом к деке, под клавиатурой спокойно дремлет Матрося – и я ему завидую.
Я не хочу отвечать, но она всё равно не отступит, поэтому продолжаю.
– Я тоже знаю жизнь. В молодости планы на будущее и благоустройство молодой семьи. А потом, как только у мужчины появляется достаточное количество денег, чтобы организовать это благоустройство ещё и для молодой любовницы, семьи рушатся повально. Посмотрите на артистов, политиков, чиновников, я уже не говорю о бизнесменах; посмотрите на Рублёвку, где живут так называемые «матери их детей», то есть брошенные жены. Сейчас молодой девушке не стыдно выходить замуж за старого обрюзгшего мужика, если у него есть деньги.
– Ты меня удивляешь. Причём здесь какие-то рублёвки? Откуда у тебя этот вздор в голове?
Тамара встает со стула, чтобы самолично поставить чайник, и, переступая мою демаркационную линию, рубит с плеча.
– Скажи мне, как ты жила с мужем? Как вы разошлась? Он обижал тебя? Он пил? Он хоть раз на тебя руку поднял? Ну скажи, признайся!
Она очень давно была в моем доме, когда мы ещё жили дружно. Почему у неё осталось такое впечатление? Может, она просто видела то, чего я тогда не замечала. Мужчина рядом со мной, по её представлениям, должен был быть более красивым, более интеллектуальным и, наверное, должен был носить меня на руках.
– Нет, не бил и не пил, разве что в компании. Но он много времени проводил со своими друзьями или в бизнесе. Он всегда любил машины, и в какой-то момент ему удалось хорошо устроиться в автомобильной фирме. Появились деньги – и появилась другая жизнь. Как в компьютерной игре – за бонусы можно купить ещё одну жизнь.
– Что за бонусы? Зачем ты эту чушь забиваешь себе в голову? Я ничего не понимаю! – возмущается она, – у нас в семье такого не было, никогда! И я ничего подобного даже не слышала.
– Где вам слышать? Вы ведь всю жизнь не признавали телевизор, а сплетни не собираете.
Она прощает мне этот выпад, у неё созрела мысль, которая кажется ей более важной.
– Почему ты так низко
