Следствие… Том 1 - Георгий Бурцев

— Сгораю от нетерпения.

— Пойдёмте.

Люксембург повёл прелата по коридорам и лестницам замка. Вскоре они подошли к двери. Граф показал рукой на дверь, приглашая прелата самому открыть её. Тот отворил дверь и шагнул за порог.

Жанна лежала на кровати лицом к стене. Услыхав за собой движение, она встрепенулась, резко подняла с подушки голову и оглянулась. Затем быстро спрыгнула с кровати и встала. Стареющий прелат окинул её внимательным, тускнеющим, но ещё жадным взором. Отметил хороший рост, тонкую талию, округлость бёдер, высокую грудь, серо-голубые глаза и полные девичьи губы на выразительном, загорелом лице.

— Ну и как? — спросил граф, когда они перешли в кабинет хозяина.

— Мила, — неопределённо ответил прелат и, повернувшись к Люксембургу всем корпусом, спросил. — А что, граф, трудно быть мужем молодой и красивой жены?

Некоторое время граф сквозь улыбку изучающее смотрел в глаза прелата, потом весело и ехидно улыбнулся:

— Вы задумали жениться и… хотите услышать совет? Но как быть с целибатом?

— Ну, что вы, граф, сан обязывает избегать людских соблазнов.

— Ладно, ладно… Знаем мы вас, святош.

— Но я не спросил, имея в виду вас и вашу жену…

— Зачем же задавать праздный вопрос?

— А мой вопрос не покажется таким уж праздным, если на него его глянуть глубже.

— Ох уж, эти мне прелаты! Никогда не скажут: папа. Непременно — отче наш!

Кошон вздохнул.

— Извольте, я буду краток.

— Да, уж, пожалуйста, ваше преосвященство.

— Много ли вы должны де Шартру?

— Вы хотите взять на себя заботы по оплате моих долгов?

— Мне очень хочется вам помочь.

— Я отказываюсь понимать вас.

— Ох, уж эти мне дипломаты. То они понимают язык жестов и золота, а то вдруг не могут понять значение простых человеческих слов. Хорошо, я буду откровеннее. Вчера арманьяки взяли Суассон.

— Ну и что?

— А то, что ни герцог Филипп, ни лорд Бедфордский не знали о готовящемся нападении… А, по некоторым данным… должны были знать.

На графском челе проступила испарина.

— Я не успел сообщить об этом… Я был нездоров.

— Мы все бываем нездоровы, но никогда не откладываем государственные дела на случай выздоровления. Боюсь, что дело здесь не в телесном недуге, а в духовном. Кстати, как вы распорядились золотой диадемой от Карла Валуа?

Пот потёк по лицу графа.

— Что обещал он вам в обмен на ваше затянувшееся молчание? А может быть, предательства? Место сенешала, канцлера, коннетабля? На меньшее вы вряд ли согласитесь?

— Политика — не богословие, монсеньёр. Здесь бывают некоторые тонкости…

— Да, где уж нам…

— Иногда для пользы дела надо что-нибудь и пообещать…

— Например, молчание, которое стоило нам потерей крепости.

— Иногда и такие жертвы необходимы для того, чтобы показаться верным.

— Не слишком ли сложно, граф? Давайте упростим ситуацию.

— Что вы предлагаете?

— Я предлагаю вам молчание в обмен на вашу пленницу.

— Девчонка хоть и мужичка, но удостоена баронства.

— Набиваете цену?

— Я вассал герцога Бургундского…

— И должны будете отдать ему часть выкупа?

— Конечно.

— Пять тысяч вам, надеюсь, хватит?

— Пять тысяч? Вы шутите? Да герцог Филипп мене семи тысяч не примет от меня.

— Значит, восемь?

— Девять.

— Плюс одну себе, получаем десять? Я правильно считаю, ваше сиятельство?

— Да.

— Пишите расписку на десять тысяч франков?

Граф взял бумагу и быстро написал расписку.

— А… Деньги у вас с собой?

— Конечно, иначе, зачем бы я взял с собой такую охрану, — Кошон взял песочницу и опрокинул её на бумагу. Граф поднял с бумаги руку. Прелат потянул на себя лист, стряхнул песок прямо на бархат стола, сложил расписку вчетверо, сунул её за пазуху, подошёл к окну и крикнул вниз. — Поль! Охрану сюда! Прикажите переодеть узницу в походное рубище, — попросил прелат хозяина.

Жанну вывели из замка в оковах и усадили на лошадь.

— А где же деньги? — спросил граф.

— Отдадите герцогу свои… В обмен на моё молчание. А диадему подарите жене от меня. Трогай! — скомандовал прелат, и отряд покинул замок, увозя Жанну на запад, в столицу Нормандии.

Трибунал

Загремел замок. Со скрипом отворилась дверь. В камеру вошли солдаты и монахи. Жанну вывели наружу. Во дворе Буврейского замка было многолюдно. Здесь были священники, горожане, военные, монахи и магистры наук в чёрных профессорских мантиях. Жанну провели в кафедральный собор, где всё уже было подготовлено для начала процесса: длинный стол и тяжёлые стулья с высокими спинками на кафедре для членов трибунала; а перед столом железная клетка — для неё.

Места за столом заняли инквизитор Жан Лемэтр; архиепископ Руана Рауль Руссель; судебный исполнитель Жан Мессе; профессор университета мэтр Жан Бопер; прелат-заседатель Никола Луазеллер; прелат-прокурор Жан Эстиве; мэтр, прелат-заседатель Никола Миди; прелат-дознаватель Жан де Лафонтен; мэтр Тома де Курсель; английский кардинал Винчестерский и председатель трибунала епископ города Вове Пьер Кошон.

Места в зале заняли горожане.

Первым поднялся Никола Миди и разразился длинной, витиеватой проповедью:

— Монсеньёры! Братья и сёстры! Сегодня мы открываем образцовый, показательный, с привлечением добропорядочных и уважаемых горожан, процесс по делу Жанны-Девы, которая не принадлежит к роду христианскому, ибо, кто же не знает, что усердием демонов и ведьм причиняется роду человеческому войны, непогоды, болезни и прочие напасти. Если кому-то из нас надо лишить кого-либо сна или самому станет необходимым продолжительное бодрствование, мы собираем на рассвете, под знаком Льва лилии, мешаем их на соке лавра, помещаем их под навоз, а когда там заведутся черви, сушим их, делая из них порошок, высыпаем в кошелёк и носим на шее. То ведьме ничего этого не надо! Ей достаточно окинуть гнетущим взглядом любого человека, и тот надолго лишается сна и покоя. Нам, христианам, чтобы обуздать собачью злобу, надо носить слева сердце собаки. Ведьме этого не надо — перед ней волк виляет хвостом, как паршивый дряхлый пёс. Если добрый христианин возжелает преуспеть в науках, в управлении армией, силы и мудрости в толковании снов, ясного видения в предсказании будущего и пророчестве, постижении тайн и победы над врагами, ему нужно мужское достоинство, знатность, годы учения и камень эсмунд, носимый на груди. Ведьме ничего этого не надо: она всё видит и ведает обо всём. Она может всё, потому что водится с нечистой бесовской силой. Все мы родились под знаком Зодиака. Юпитер производит на свет епископов, королей, вельмож, философов и мудрецов. Марс даёт жизнь военным, врачам и убийцам. Венера производит цариц и красавиц, игроков и пьяниц, развратников и разбойников. Под Меркурием рождаются мастерицы. Те, кто находятся под влиянием Марса, люди неумолимые, упрямые и дерзкие, наглые и буйные, рыжеволосые и сильные, необыкновенные обманщики, крепкие и властные. Они любят заниматься с огнём и раскалённым железом. Из сказанного мною можно было бы сделать вывод, что тело Жанны-Девы родилось под Венерой и Меркурием, а дух — под Марсом. Такое отсутствие единства души и тела заставляет думать, что она появилась на свет из-под тени Сатаны!

Никола Миди устало вздохнул, вытер мокрый лоб, оглянулся и, встретившись с одобрительным кивком Кошона, повернулся к публике.

— А теперь я передаю слово председателю трибунала! — после чего он устало опустился на стул.

Поднялся Пьер Кошон.

— Обвиняемая, прежде чем приступить к следствию, необходимо, чтобы ты дала клятву. Поклянись на Евангелии, что будешь говорить только правду.

— Я клянусь говорить только правду о родителях, о себе и о своих делах; что же касается Бога и короля, в этом я держу ответ только перед ними!

Вместо Кошона поднялся де Лафонтен.

— Обвиняемая, твоё имя и возраст.

— В Домреми называли меня Жаннеттой, а в армии — Жанной. Мне девятнадцать лет.

— Кто твои родители?

— Я дочь Изабеллы Римо и Жака из Арка.

— Твоя мать еврейка?

— Нет, у неё такое прозвище, потому, что она ходила молиться в Рим.

— Твоя полная фамилия.

— Жанна д'Арк дю Лис.

— Ты самозванно присвоила себе благородную фамилию!

— Эту фамилию мне вручил король вместе с гербом.

— Как пришла к тебе мысль пойти на войну?

— Эта мысль пришла ко мне оттого, что каждый день я видела вокруг себя людское горе.

— Но ты ушла из дому без благословения родителей?

— Да, я сделала это против воли родителей, но по воле Бога.

— А что, ты была у него на приёме? — поднялся Жан Эстиве.

— Нет, я его не видела. Но он прислал ко мне святых Михаила, Екатерину и Маргариту. Они и передали мне волю божью, чтобы я шла в армию; сняла осаду с Орлеана, повела дофина в Реймс на коронование.