Черные бароны или мы служили при Чепичке - Милослав Швандрлик

— Случайно, — улыбался Махачек, глядя при этом через голову беснующегося начальника куда‑то вдаль.

Лишь однажды была проведена попытка поставить Махачека в караул. Ему доверили автомат, восемь патронов, и отвели его в караульной будку перед складом обмундирования. Через несколько минут дежурный по части застал его за прогулкой в ближайшем лесочке, с нежностью любующимся природными пейзажами. Автомат с патронами он, естественно, оставил в караульной будке.

— Махачек, почему вы не на посту? — взвыл несущий дежурство старший лейтенант.

— Мне там было скучно, — с улыбкой ответил доктор, — а здесь так красиво. Полюбуйтесь на эти сросшиеся берёзки!

— А где ваше оружие? — бушевал дежурный, — А что, если бы подкрался диверсант?

— Мы уж как‑нибудь договорились бы, — заверил его Махачек, и был при этом таким довольным, что ему можно было лишь позавидовать.

После этого достойного сожаления случая, поставившего под угрозу боеспособность Зелёной Горы, Махачеку доверили трёх казённых свиней. До тех пор за ними ходил рядовой Черник, а с его переводом в офицерскую столовую это почётное место освободилось. Но доктор Махачек и его не оценил.

Через несколько дней на него накинулся капитан Гонец:

— Свиньи ревут от голода, у них уже рёбра проступили! Вы их вообще кормите?

Махачек согласился.

— Это вообще очень привередливые животные! До сих пор не съели то, что я им подал три дня назад!

Капитан схватился за голову и кинулся к свинарнику. Голодные и одичавшие свиньи бросились на него, и, воинственно хрюкая, начали объедать на нём форму. Офицер отогнал их палкой и произвёл контроль.

— Махачек! — орал он через минуту на улыбающегося доктора. — Вы им дали кислую капусту! Вы что, не знаете, что свиньи кислого не жрут?

— Имея хоть немного доброй воли, могли бы и сожрать, — заявил Махачек, и капитан, яростно отплёвываясь, предпочел сдаться. Свиньи были передоверены фокуснику Павлу, а Махачек получил задание подметать столовую с прилегающими объектами.

— Я вот удивляюсь, — сказал Кефалину младший сержант Воганька, — почему ты не пишешь военные стихи! Ты же знаешь все эти штучки, почему бы тебе тоже не написать в»Народную оборону»или в»Красное знамя»? Если это сумел Ясанек, то и ты бы тоже смог!

— Ясанек — кретин! — ответил Кефалин и зевнул.

— Ты думаешь, что прямо весь такой умный, — гудел сержант, — а между тем живёшь на семьдесят крон в месяц. Знаешь, сколько Ясанек получает за один стишок?

— Они ему за эту писанину платят? — поразился Кефалин.

— А то! – блеснул познаниями Воганька, — Высрет из себя пару стишков про то, как он с автоматом в руках защищает наших детишек, и сотня в кармане. Если бы ты занялся делом, то сделал бы то же самое, глядишь, и на бутылку бы заработали.

— То, что ты мне предлагаешь, — сказал Кефалин, — называется»литературная проституция»!

— Не пори ерунды! — прикрикнул на него Воганька, — и пиши военные стихи! Вот я тебе принёс бумагу и ручку! А чтобы ты себя не чувствовал литературной проституткой, то я тебе, как старший по званию, приказываю! Товарищи рядовой, пишите стихи о том, как наша армия готова одолеть неприятеля!

— Есть! — ответил Кефалин, — я такой человек, что под нажимом устоять не могу!

И он принялся складывать стихотворение а–ля Ясанек, и оказалось, что это весьма забавное занятие. Тогда он взялся за дело с удвоенной силой, и вскоре появились первые результаты.

Стоим мы крепко, как гранит,У нас в глазах пылает храбрость,Не знаем слова»отступить»,И незнакома нам усталость.За счастливую жизнь наших деток,За улыбки в семье и любовьЗа отважный труд наших предков,Мы готовы пролить свою кровь.Никто из нас не пошатнётся,Врага, как надо, будем битьИ всё, что наш народ построил,С оружием готовы защитить!Другое стихотворение было лирическое.Пишу тебе я после ужина,Чтобы с тобой мы разделилиТо счастье, что меня наполнило -Меня сегодня перед строем похвалили!Что мне приказано, я всё исполнил,И снёс все тяготы безропотно,Всё потому, что о тебе я вспомнил,На пузе проползая по полю.И память о тебе мне помогала,Когда команда прозвучала «Лечь!»И головная боль мне не мешала,И судорога не сводила плеч.Ношу твой образ постоянно в сердце,Моя любовь растёт день ото дня,Меня сегодня похвалили, и поэтомуПримером к подражанию стал я.

Прочитав эти вирши, Воганька расхохотался так, что несколько минут не мог успокоиться.«Ну вот видишь," — кивнул он, — «такого не написал бы даже Ясанек! Дуралей, ведь ты же просто гений!»

Весна ворвалась в край с небывалой агрессивностью. Разлившиеся ручьи начали шалить, и кое–где по деревням уже угрожали хозяйственным постройкам. В полночь на Зелёной Горе была объявлена боевая тревога. Дежурный бегал от койки к койке и в повышенном тоне убеждал солдат, что это не недоразумение, а важное военное мероприятие.

— Иди в жопу, — такой ответ он получал чаще всего, и только с подключением большого числа офицеров удалось вытащить нелюбезных бойцов из постелей. По причине сильной заспанности солдаты никак не могли понять, в чём дело, а дежурный по части капитан Домкарж напрасно размахивал над головой карманными часами. Затруднения были преодолены лишь ценой больших усилий, на что не повлиял даже тот факт, что на дворе переминался сам майор Галушка, от злости кусающий себе губы.

Только через пятьдесят восемь минут, наполненных суматошной беготнёй и руганью, рота более–менее построилась. Капитан Домкарж, весь запаренный и вымотанный, доложил майору о построении.

Таперича грустно посмотрел на своих подчинённых, и голосом, звучащим, словно валторна в крематории объявил:«Боевое подразделение должно построиться за восемь минут. А вы строились час!«И в знак своего крайнего отвращения он раз шесть сплюнул. Потом он дал капитану распоряжение провести проверку снаряжения.

— Махачек! — приказал капитан, — предъявите уложенный вещмешок!

Вызванный рядовой неторопливо вышел из строя перед пересмеивающейся ротой. Спокойно и без возражений он развязал свой вещмешок и капитан Домкарж зашатался. В рюкзаке у Махачека не было ничего, кроме свёрнутой волейбольной сетки.

— Махачек! — заорал Домкарж, — Это саботаж! Это…

— Оставьте его в покое, — меланхолически прервал его Таперича, — Ознакомьте товарищей с боевой задачей!

Домкарж ещё раз злобно сверкнул глазами на флегматичного доктора и взял слово:

— Товарищи! Тревога, которая была у нас объявлена — это не какая‑нибудь прихоть. Вода, это коварное вещество, угрожает нашему хозяйству. Совхоз в Жакаве позвонил нам, потому что разлившийся ручей наносит им значительный ущерб. У них тонут свиньи и другие птицы. Наша обязанность, товарищи — грамотно вмешаться в ситуацию, поэтому мы немедленно перебазируемся в район Жакавы. Перебазирование осуществляется посредством грузовых автомобилей, которые шофёры должны быстро подготовить к выезду. Уложенные вещмешки вы сейчас отнесёте в спальное расположение и вернётесь сюда для погрузки в машины. Надеюсь, что в районе бедствия вы проявите себя героически и прославите доброе имя не только нашей части, но и всей народно–демократической армии!

В течение следующего часа четыре грузовика, полные героев, отправились в Жакаву. Свиньи и другие птицы там уже не тонули, потому что в дело вмешались пожарные и различные группы добровольцев. Зато начали тонуть несколько бойцов, которые, то ли по легкомыслию, то ли от излишних диоптрий соскочили с машины прямо в середину ручья. Стараниями гражданских лиц все они, впрочем, были спасены, так что вся акция закончилась полным успехом. Получился почти хрестоматийный пример дружбы нашей армии с трудовым народом.

— Вот это мероприятие, — оценил её впоследствии Таперича, — И всего‑то два воспаления лёгких! Это очень хорошо!

По весне начинались футбольные соревнования, и Зелёная Гора имела виды на успех в окружном первенстве. Капитаны Оржех и Гонец возглавляли команду, которая носила исключительно боевое название»ПДА Удар», но в остальном особого ужаса не наводила. В осеннем чемпионате она заняла пятое место в турнирной таблице, и о выходе в первенство края нечего было и думать. Однако…

Капитаны Оржех и Горжец чувствовали, что команду надо усилить. Ничего невозможного тут не было, поскольку на объектах работало много солдат, которые на гражданке участвовали в краевых, а то и областных первенствах. Если бы майор Галушка согласился бы перевести их в Непомуки, все было бы не так уж плохо.

Но Таперича сомневался. Пойти навстречу спортивно настроенным офицерам означало перевести в часть несколько здоровых, но, по всей вероятности, неблагонадёжных бойцов, а с другой стороны, послать вместо них на работы замену, которая могла бы привести к снижению производительности. Кроме того, возникало сопротивление местных начальников, которые норовили сплавить на Зелёную Гору недужных, бездельников и симулянтов, в то время, как авторитет трудолюбивых кулаков и диверсантов заметно возрастал.