Шанхай - Ёкомицу Риити

Получив приказ вести наблюдения, Санки переоделся в китайскую одежду и ездил по городу. Ему становилось все труднее подавлять страстное желание увидеть Фань Цюлань. Однажды он, еле волоча ноги от усталости, добрался до границы опасного района и сразу почувствовал давно забытое острое чувство возбуждения, будто надышался нашатыря – всю усталость как рукой сняло.

В тот день Санки должен был встретиться с Коей в «Партеле». Близилось лето, и над дорогой сгущался душный влажный воздух. В просветах между зданиями, облепленными, как бахромой, лохмотьями нищих, тянулся железный корпус эскадренного миноносца. Безрельсовый трамвай, преследуя толпу рикш, вре́зался в груду фруктов, наваленных на углу улицы, и остановился. Санки свернул направо. Посреди квартала прямо перед ним плотным потоком двигалась, размахивая флагами, орущая толпа. Очевидно, это были те, кто напал на японскую фабрику. В уходящую вдаль голову толпы вцепились зубами каменные ворота полицейского участка.

– Спасите наших товарищей!

– Освободите арестованных!

Ближняя к Санки группа сжималась, подступая к головной части колонны, которую раз за разом откусывали створки ворот, но на ее месте вырастала новая голова. Каменная арка, как жерло печи, жадно заглатывала людей. Вдруг толпу отбросило назад, и она ринулась в сторону Санки. Это от ворот ударили брандспойты. Сбитый с ног водой авангард кубарем скатился с каменных ступеней. Сметая человеческую стену, водометы двинулись вперед. Из остановившегося на перекрестке трамвая и ближайших зданий на улицу вы́сыпали люди. Преследуемая полицейскими толпа была приостановлена новой массой людей и разрослась еще больше. Один рабочий, забравшись на окно, закричал:

– Товарищи, объединяйтесь! Наш собрат убит! Отомстим японцам! Нас еще и англичане угнетают, долой иностранцев!

Едва закончив, он потерял сознание и свалился на камни. Толпа заволновалась, оттуда понеслись гневные возгласы. Заколыхались стяги. Еще один рабочий вскочил на окно здания:

– Товарищи, подумайте о Китае! Какие притеснения мы терпим от англичан! Они душат нашу страну! Они отняли у нас хлеб, отняли оружие! Посмотрите на четырехсотмиллионный народ нашего Китая! Из-за англичан наши люди будут умирать голодной смертью! Именно англичане не дают нам подняться на защиту родины!

Тут подоспевшие представители английских властей стащили его за ноги. В авангарде толпы́ подоспевших полицейских облепили намокшие флаги.

– Долой англичан!

Протестующие с криками ринулись к полицейскому участку. Бьющая из брандспойтов вода летела во все стороны, разбивая толпу на мелкие части, между которыми волнами проступала мостовая. Над головами полицейских просвистел град камней. Из окон верхних этажей, поблескивая на солнце, дождем посыпались осколки.

– Долой англичан!

– Долой иностранцев!

Толпа с воинственными криками снова всей массой двинулась на участок. Авангард мятежников вместе с полицейскими покатился в хлещущих струях воды. Однако многотысячная толпа, напирающая со всех сторон, моментально смыла группу дерущихся, словно обрушилась водонапорная башня. Все пространство квартала вздыбилось от напора страстей. Эта распирающая мощь бушующей толпы, давя стекло, готова была броситься на ворота полицейского участка. И вдруг оттуда прогремели оружейные залпы. По толпе волной пробежала дрожь, как от удара током. Замерший было авангард с диким криком отпрянул к зданиям по обеим сторонам улицы. Но следом толпа оттолкнулась от стен и подобно несущей камни стремительной горной реке обрушилась на ворота полицейского участка.

– Долой англичан!

Санки, загнанный в нишу у входа в магазин, не видел ничего, кроме распахнутой горизонтально земле створки окна высоко над его головой. В стекле зеркально отражалась бунтующая толпа. Это было похоже на дно океана, потерявшего небо. Люди, как морские водоросли, что вытягиваются, скручиваются и кружат в воде, раскачивались в разные стороны, образуя причудливый нависший над Санки балдахин, который, казалось, вот-вот рухнет ему на голову. В этой нависшей над ним толпе Санки высматривал Фан Цюлань. Когда грянули выстрелы, дрожь пробежала по его телу, и он безуспешно попытался дотянуться до окна, будто хотел схватить бунтующую над ним толпу. И тут же почувствовал презрение к себе – как к человеку, ввергнутому во внешний хаос. Следом, как застарелая болезнь, в нем проснулось нестерпимое желание сразиться с этим миром, и ему пришлось приложить усилия, чтобы вернуть себе спокойствие. Он даже попытался проследить за полетом пуль. Перед ним неслась, вздымаясь волнами, человеческая река. Бурлящие потоки сталкивались между собой. В волны падали знамена. Их обрывки цеплялись за ноги бегущих людей, и те втаскивали их в здания. И вдруг он увидел Фан Цюлань – ее тащил за руку полицейский-китаец из фабричного участка. Но бегущая толпа сразу заслонила ее от взгляда Санки. Пробиваясь сквозь толпу, он подбежал к зданию. На его глазах, отдав себя в руки полицейского, Цюлань спокойно наблюдала за окружающей ее смутой. Но вот она заметила его. И засмеялась. А он явственно ощутил дыхание смерти. Санки с разбега вклинился между руками полицейского, будто лезвие меча, и свалился, успев увидеть только ноги убегающей Цюлань… Он ударил ногой во что-то мягкое, во что-то готовое напасть на него, и, вскочив, тут же наткнулся на приклад вскинутой винтовки. Бросившись в гущу вновь налетевшей толпы, он помчался вместе с ней.

То был всего лишь ослепительный миг. По кварталу, где отзывались эхом выстрелы, огромный водоворот толпы, распадаясь на части, несся между зданиями, будто ткацкий челнок меж нитей. Санки уже не соображал, что делает. Уже после, наблюдая за разбегающейся толпой, он вспомнил, как его поразило смеющееся лицо Цюлань. Он был растерян, словно это лицо дразнило его. В то же время он ясно увидел бездонные глубины своей бесстрастной души…

Из верхних окон водопадом сыпались стекла. Он перешагнул через голову нищего, собирающего под ногами гильзы. И только сейчас осознал, что на его глазах происходят значительные события. Однако в его сердце по-прежнему разверзалась, все ширясь и ширясь, бездна пустоты. Он чувствовал, что сам уже ничего поделать не может. Пленительность смерти, не раз подступавшей к нему, стала заполнять его душу мерцанием.

Быстро оглядевшись вокруг, он заметил другого нищего, который стаскивал обувь с трупа, подпрыгивая под напором воды из брандспойтов, брызги которой попадали ему в глаза. Вытащив из кармана горсть медяков, Санки швырнул их далеко, подальше от трупов. Нищий, как проворный хорек, тут же перескочил через убитых и раненых и принялся ползать в поисках монет. Санки на глаз определил расстояние между собой и нищим – между двумя людьми, играющими со смертью. Он со злорадством почувствовал очевидное превосходство собственной силы над внешним миром и в то же время всей кожей ощутил, как с жестокой неотвратимостью, будто ввинчиваемое в доску сверло, надвигается смерть. Санки не глядя швырнул еще одну горсть медяков, и нищий завертелся среди трупов.

Глядя на покрытую телами бунтовщиков мостовую, Санки почувствовал, как растет его стремление к смерти, и испытал настолько приятное чувство, что даже оцепенел. Он ощутил, как стремительно приближается к нему последнее мгновение. Охваченный восторгом, он улыбнулся, чувствуя сильный трепет, все усиливающийся и усиливающийся.

И тут его внезапно рванули и потащили в набежавшую сзади толпу. Он оглянулся.

Это была Цюлань.

– Быстро, быстро!

Санки побежал вслед за ней. Она провела его внутрь здания, они поднялись в лифте на пятый этаж и вошли в комнату, указанную молодым слугой. Обняв Санки, Цюлань крепко его поцеловала.

– Спасибо! Я так и думала, что обязательно еще раз встречусь с вами. Но не ожидала, что так скоро.

Санки отрешенно наблюдал за бурными и стремительными эмоциями, обрушившимися на него. Цюлань поспешно распахнула окно и посмотрела вниз на улицу.

– Да вот же тот полицейский! Это он целился в вас!