Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван задумчиво посмотрел на красивое лицо священника и сказал:
- А пребывать во Христе, исполнять все Его заповеди, как их исполнял Сам Христос, надо. Надо всякому человеку, а тем паче священнику. Я, отец Григорий, не порочу церковь православную. Веру в Бога надо всеми силами, во всяком месте поддерживать и утверждать. Сколько пьяниц и блудников нашли в церкви пробуждение, а затем и утешение. Какой благодатью веет от благочестия и пения церковного хора, сколько душевных сил приносит чтение молитвы Господней "Отче наш". В церкви проповедуется Христос и научающий, и укоряющий, и прощающий, и висящий на древе. Проповедуется воскресение Христа и жизнь вечная. Но я не хожу в церковь уже долгое время. Меня не удовлетворяет одна литургия, одно пение, иконы и запах ладана. Моя душа просит, требует жизни по Евангелию, а это дело милосердия, это жизнь души, это не угождение плоти, а возвышение духа нашего. А у нас в церкви Евангелие читают на непонятном языке, дают целовать иконы, распятие, а зачем все это? Скажите, что вы лично об этом думаете?
- О литургии скажу тебе, Иван, она рассчитана на неграмотных людей. В ней изложены все страдания и воскресение Господа Иисуса Христа. Только разбираться надо, надо всю ее проследить, прочувствовать. Понять ее можно, поднявшись лишь душой. А у нас все это пропало, все попрано. Литургия служится только по большим праздникам, и то не в каждой церкви и не каждым священником. А так - покадил, вышел, вошел в алтарь - и Бог с вами. Да и люди все это делают лишь по обязанности. Вошел, поцеловал все, что пришлось, поклонился, положил в ящик рубль или копейку и побежал грешить дальше. Грешу словами, но это так...
- А нужно, я так считаю, отец Григорий, попеть, а поют в церкви очень трогательно и хорошо, а потом прочесть из Евангелия по-русски, чтоб все понятно было, а потом разъяснить хорошо, продуманно, задушевно. И так можно ведь делать, и некоторые делают так. И там люди ходят в церковь и любят ходить. Вот мне рассказывали в селе около Березовки. У них совершенное равнодушие к вере. В приходе села числится 1320 душ, из которых, по словам священника, к евангелистам отошло не более десяти человек. Между тем, в праздник покрова Богородицы у обедни было всего три лица из всего прихода. То же и в другом селе. В приходе села шестьсот восемьдесят четыре души, из них не бывает на исповеди пятьсот двадцать три души, кроме евангелистов. На мой вопрос, отчего так происходит, почему такое равнодушие, один из тайных евангелистов чистосердечно ответил: "От того, что попы стали всем чересчур уже нелюбы". Почему же все так происходит, отец Григорий?
- Печаль ты мне говоришь, Иван, но не могу не согласиться, что это так повсеместно. Ты не задал мне вопроса об иконах, но я и об этом скажу. Я считаю, что до тех пор, пока люди грешны, они не могут подняться до дерзновения лицезреть Бога лицом к лицу. Слишком Он свят, а они чересчур мерзки по сравнению с Его святостью. А обращаться нужно, молиться нужно, душа требует. И вот им нужны ходатаи, заступники. Своего Отца заменил на земле Иисус Христос. И это, я понимаю, Он в образе человека, Он все прощает, Он доступен. Я часто вслушиваюсь в молитвы мирян. Богу молятся только молитвой "Отче наш", да и то редко. А то все Христу: и ходатайствуй, и спаси, и прости, и умилосердь. Молятся и деве Марии, но больше угодникам, этим ведь проще, не так стыдно к ним идти.
- Так зачем же вы допускаете это, отец Григорий?
- Так уж повелось, да и народу так доступнее.
- Но люди уже просыпаются, отец Григорий! Требуют другого, идут к евангелистам...
- Верно ты говоришь, все верно. Надо, надо новое, другое, - в раздумье согласился священник.
Беседа продолжалась. Вошла матушка, маложавая женщина с умным, тонким лицом. Она поклонилась Ивану, посмотрела на мужа, и тот дал ей знак глазами, чтобы она села. Она слушала и, когда Иван говорил, в знак согласия слегка качала головой. Побыв с ними с полчаса, она тихо, незаметно вышла.
Иван много слушал о единении человека со Христом, на многое отвечал сам. Священник не мог не соглашаться с умным, начитанным и духовно просвещенным молодым крестьянином, в котором для священника было много нового и удивительного.
Беседовали около двух часов. Затем священник поднялся и с сожалением, но твердо сказал:
- Прости меня, Иван, но у меня сегодня служба, и я должен подготовиться. Спасибо за беседу, я много почерпнул из нее и для себя. Древний учитель сказал как-то: "Многому я научился от учителей, которые учили меня, но несравненно больше я научился у учеников, которых старался научить сам". Ты пришел ко мне, чтобы я научил жить тебя по Евангелию, а ты сам преподал мне добрый урок. Разреши мне тебя поцеловать как сына, как брата. Иди, проповедуй, неси свет Евангелия всей твари! Да благословит тебя Господь!
Священник трижды осенил Ивана крестным знамением, обнял и поцеловал. Вошла матушка с двумя дочерьми и пригласила Ивана покушать в их доме. Но он вежливо отказался, сказав, что он пришел в Ряснополье к знакомым и там с ними пообедает. И тогда попадья спросила:
- Кто же вы, молодой человек, откуда сами и куда идете? Я так слушала вас!
- Сам я из села Основы. А зовут меня Иваном, я сын Федора Онищенко.
- Онищенко? - всплеснула матушка руками и отступила на шаг, чтобы лучше рассмотреть того, кто
