Женщина четвертой категории - Далия Трускиновская

Все это великолепие, то отставая, то вырываясь вперед, сопровождали два супер-пупер-навороченных байка. Это ехали близнецы, Глеб и Рома, но кем они приходятся прославленной Квасильевой – я так и не поняла, хотя читаю все ее книги очень внимательно.

Зато про животных я знала все!

В фургоне наверняка ехали двухпудовая черепаха Мотя, игуана Георгий, два знаменитых питона, Марик и Бобик, варан Афродита и крокодилиха Дусенька.

Дело в том, что я собираю портреты Яши Квасильевой. Она очень любит сниматься с животными. Чаще всего она обвита удавами, но у меня есть редкий снимок, настоящее сокровище, я буквально на коленях вымолила его у фотографа Миши, которому повезло – он делал фоторепортаж из шестиэтажного особняка Квасильевой в Вилкине. На этом снимке Яша замахивается на варана Афродиту канделябром.

Когда-нибудь я подготовню доклад о влиянии Яши Квасильевой на современное фотоискусство и прочитаю его на очередном заседании.

В нашем фан-клубе поклонниц Квасильевой мне обещали за снимок новый, еще ненадеванный французский бюстгальтер, уникальный экземпляр «Трупа-невидимки» с автографом на мозамбикском языке, начатую пачку любимых сигарет писательницы «Голуаз» с отпечатками ее пальцев и почти новую сумку, очень похожую на ту, с которой мы видели Квасильеву в телепередаче, но я всем отказала! Правда, снимок не очень качественный, и если смотреть издали, не всегда понятно, где варан, а где Яшенька, почему-то они получились одинакового цвета и оба – с красными глазами.

Но зато он уникальный!

Ведь обычно Яша снимается с животными так, чтобы все видели – она их нежно любит. Особенно трогательно, когда на нее намотаны удавы. А с крокодилицей Дусенькой там явно какие-то проблемы. Однажды у Яши было выступление перед большой аудиторией. Наш фан-клуб заготовил свои вопросы и прибыл в полном составе. У меня, например, был такой вопрос: если одновременно работаешь над тремя детективами, что нужно делать, чтобы преступники в голове не перепутались?

Но несравненная Яша спутала нам все карты. Мы собирались и про гонорары спросить, и про то, сколько денег вбито в рекламную кампанию, действительно очень продуманную, ведь Яшины книжки продаются на всех углах, и даже про личную жизнь. А она вышла на сцену, ведя за собой на поводке Дусеньку. Мы прямо ахнули! С вараном Афродитой и игуаной Георгием она появляется постоянно, а вот Дусеньку вывезла в свет впервые! Естественно, никто уже не спрашивал про деньги, а только про крокодилицу. К тому же, Яша взяла с собой фотографов, и мы все кинулись сниматься с великолепной Квасильевой, очаровательной Дусенькой и сигаретой «Голуаз» в зубах. Началось что-то вроде дореволюционного бедствия на Ходынке, когда толпа народу насмерть затоптала друг друга. Пробиться удалось немногим, в том числе и нашему председателю, Павлине Медведюк.

Павка – классная баба, тоже дворник, как и я, здоровенная, одной рукой дверь с петель снимает. Но когда она оказалась возле Яши, из одежды на ней оставались только бюстгальтер и зимние сапоги. Фотографам было все равно – они ее и такую щелкнули. Потом у нее спросили, как надписать снимок, и она, разволновавшись, брякнула свою девичью фамилию.

Прикиньте, с каким нетерпением мы ожидали этого снимка! Мы даже решили посвятить ему очередное заседание. Яша, Павка, Дусенька и «Голуаз»! Да это же запросто можно от зависти помереть!

Павка пришла на заседание со снимком, но пьяная в лоскуты. Она, которая управлялась с местными алкоголиками одной левой, железная Павлина, гроза микрорайона, – она рыдала от обиды. И даже не очень хотела показывать только что присланный снимок. Но мы отпоили ее чаем и залезли к ней в сумку.

Действительно, выглядела она там не лучшим образом. Яша – та блистала. Мы перевернули снимок и обалдели. Во-первых, надпись была выполнена на принтере! Яша только поставила шариковой ручкой что-то вроде китайского иероглифа. Во-вторых, надпись гласила: «Дорогому Павке Корчагину на добрую память от Квасильевой». Павлина до замужества действительно была Корчагина, но принадлежности к женскому полу ее никто не лишал, да и какой, к черту, Павка Корчагин в бюстгальтере девятого размера?!

Но это еще не все. Потом Павка завалилась ко мне в подвал и строго по секрету рассказала мне такое, что у меня волосы встали дыбом. Тех, кто пробился к Яше Квасильевой, фотографировали очень быстро, по шесть человек в минуту, и бабы ои восторга и спешки совсем одурели, но недаром же Павка работает дворником! Она за версту видит, какую собаку вывели погулять в наморднике, а какую – так. Ей хватило одного взгляда на морду очаровательной Дусеньки. Это продолговатая морда с чуть задранным носом была обмотана скотчем в сорок, если не больше, слоев, а скотч подгримирован под цвет крокодильей шкуры.

– Но почему? Почему?! – восклицала, утирая пьяные слезы, Павка. – Почему это видела именно я?! Прикинь, Люська, если я не скажу про этот скотч – значит, я утаиваю от клуба информацию о Квасильевой! А если скажу?! Так это же еще хуже!

Информацию о Квасильевой мы собираем всякую и разную, по крошке подбираем, зато какие потом читаем доклады! Вот доклад «Школьные годы Яши Квасильевой» – это вообще было нечто! Мы нашли уборщицу из школы, где она училась. Уборщица, правда, уже спилась, но зато столько понарассказала! И всего за две поллитры.

Ой, кажется, получилось!

Мне опять удалось отвлечься от сюжета, от поиска убийцы и спасения Лягусика! Честное слово – как Яше Квасильевой!

Теперь бы еще не забыть раза три или четыре рассказать историю моего семейства и еще историю дружбы с Лягусиком. Конечно, я не такая талантливая, как несравненная Квасильева, но я же стараюсь. И вот – даже получается!

Так вот, я родилась в странном семействе. Бабка Перлюстрация, в честь которой меня назвали, день и ночь пропадала на работе, а уж где она трудилась – я могу только догадываться. Мой папашка, названный в честь партии и Ленина Партиленом, рос в понимании того, что если сам себя не покормит, то ляжет спать голодным. Он рано приобрел профессию щипача и завел себе спутницу жизни. Кем она была – понятия не имею, потому что, родив меня, она сбежала прямо из роддома. Бабка Перлюстрация и папашка Партилен занимались моим воспитанием спустя рукава – бабка в основном рассказывала всякие невероятные истории, а папашка приставил ко мне свою очередную боевую подругу Фроську… что дальше писать-то?

Нет, далеко мне до Яши Квасильевой! Она каждый раз как примется по новой излагать свою историю, так страниц на десять, и повторяет ее легко, непринужденно, без напряга. А мне вдруг стало как-то неловко. Но надо привыкать, а то несолидно получается. Ведь почему мы все знаем Яшину биографию так, словно живем в одном с ней подъезде? Потому, что она не ленится в каждом новом романе повторять ее буквально с внутриутробного периода.

Размышляя о трудностях, подстерегающих начинающую писательницу-детективщицу, я прибыла домой, взяла метлу и пошла наводить порядок на мусорке. Честное слово, я собиралась сперва выполнить свои обязанности, а потом пройти по всем окрестным точкам налива спиртного в поисках украденного кресла. Но судьба была на моей стороне. На кирпичном барьерчике возле мусорных контейнеров сидело что-то низкорослое и словно обклеенное лохматым тряпьем.

– Ага-а-а… – прошипела я, взяла метлу надлежащим образом и стала подкрадываться к этой подозрительной фигуре.

Бить метлой тоже надо умеючи. Чтобы просто ошарашить человека, можно приложить его прутьями, желательно по роже, надолго запомнит. Для драки лучше сдвинуть прутяной веник, чтобы палка чуть торчала, тогда можно и бить наотмашь, и тыкать, как рыцарским копьем. Кроме того, следует научиться так перехватывать метлу, чтобы ставить ею блок от удара противника. Тут прорва тонкостей.

На сей раз я планировала сбить бомжа с барьерчика наземь и хорошенько отвозить его прутьями, не давая при этом вставать и ведя допрос. Конечно, он будет выть, блеять, откатываться, но когда я в сорок пятый раз спрошу «Куда, сука, падла, траханный карась, кресло девал???», он смирится и ответит.

Я подкралась совсем близко и остановилась, чтобы сделать глубокий вдох. Бить лучше на выдохе, с лихим «Кха-а-а!», это вам кто угодно подтвердит.

Мелкий бомж сидел пригорюнившись и напевал, но как напевал! Вся мировая скорбь была в его хриплом голосе. Лягусик непременно бы тут же прижала к груди его нечесанную голову, увлажнила ее слезами, а потом побежала купить страдальцу бутылку. Я этого делать не стала, я сперва для начала прислушалась.

– На дело, жохи!

Ночь без балдохи –

Вот лучшая для нас пора, –

пропел горестный бомж, а я насторожилась.

– Кирнем немножко

Перед дорожкой

И за душник возьмем бобра!

Мне стало не по себе, воспоминания поднялись со дна души, и перед глазами встала картина – накрытый стол, уставленный бутылками, хмельная и голосящая во всю глотку Фроська, суровые лица папанькиных корешей… сам папанька…