Четвертая пуля - Рене Бурдье

— Положитесь на меня, месье Клид, — сказала Вера просто, когда Клид умолк.

Мари-Жур Аньель, лежавшая на диване, была похожа на спящую красавицу из сказки. Клид пошел за своим пальто и сделал знак Винсену, что пора отправляться. Комиссар пытался что-то продумать и кивнул в сторону дивана.

— Скажите, Клид, что тут происходит? Почему эта девчонка…

Клид пожал плечами. Он только что нашел ключ, который так искал, и чувствовал себя не в своей тарелке.

— Это ее отец, — коротко ответил он.

IV

Винсен вошел первым. Бертье лежал, вытянувшись поперек прихожей, левой рукой схватившись за грудь. Гримаса искривила его губы. Глаза остались открытыми, но смерть еще в них не отразилась. Рубашка на груди была вся в крови. Кровь была и на стене, расплескавшись там, подобно красному цветку. Настигшая его пуля попала в горло, в тот момент, когда он прислонился к стене.

Как предположил Клид, падая, он увлек за собой круглый столик на одной ножке. Стоявшая там китайская ваза разбилась. Всюду на паркете были осколки разбитого фарфора и цветы, плавающие в луже воды. Пистолет лежал рядом с трупом, у его правой руки. Менее чем в метре — выброшенная гильза.

Инспекторы склонились над трупом. Алосс отмечал все, что видел. Винсен, стоя у головы трупа, гонял свой окурок, походя на статую в размышлении. Его маленькие глазки спрятались под густыми бровями.

Клодетта Жема с ужасом наблюдала на происходившим. Клид улыбнулся ей, подошел и взял за руку. Винсен в тот же миг вышел из состояния созерцания. Он был в замешательстве. Клид представил их друг другу. Клодетта Жема протянула руку. Комиссар покраснел.

Клид представил, немного выделив голосом:

— Ас нашей уголовной полиции.

Винсен не любил оставаться в долгу. Но увы, умение дать достойный ответ не выдается как табельное оружие при поступлении на службу в здание на набережной Орфевр… Комиссар в который раз довольствовался мыслью, что будет и на его улице праздник.

Клид взял его за руку и провел в салон. Клодетта Жема шла впереди. Вдруг она пошатнулась и упала в кресло. Клид заметил, как она дрожала, будто все еще переживая драму, стоившую жизни хромому. Он хотел сесть рядом с ней, но не сделал этого, а выбрал кресло, стоявшее невдалеке, и молча опустился в него.

Винсен уже сидел и пытался раскурить свой окурок. Тот почернел, был весь прослюнявлен и не желал загораться. Комиссар отказался от своей попытки после третьей спички, но оставил окурок во рту. Он спрашивал себя, как вести дело с Клодеттой Жема. Ведь она не первая встречная. Для начала не стоит ее рассматривать как убийцу; она действовала в пределах самообороны, а это совершенно иное…

К этому можно добавить, что артистка, имя которой пишут огромными буквами на стенах в Париже, должна обладать такими связями! В магистрате, префектуре, министерстве… Нужно избежать ошибочных действий, комиссар Винсен…

Сидя на краю кресла, нервно теребя галстук, он мечтал о прекрасном завершении своей карьеры. В прихожей двое инспекторов заканчивали предварительный осмотр. Их приглушенные голоса доносились как из подземелья. В дверь позвонили. Три коротких звонка. Клид подумал, что это могут быть только полицейские фотографы, извещавшие таким образом о своем прибытии. Хорошо смазанная машина функционировала как часы, увлекая колесико за колесиком. Через секунду прибудут люди из прокуратуры. Чуть погодя Клид услышал звук вспышки. Конечно, это фотографы начали свое дело.

Клид подвинул кресло поближе к Клодетте Жема и взял ее руку в свои. Она поблагодарила, пытаясь улыбнуться. Ее глаза были грустны, как у заблудившихся в подземелье, но сухи. Она очень быстро реагировала после естественной слабости.

— Как это произошло? — спросил Клид.

Он говорил спокойно, пытаясь ее ободрить. Винсен знал его способности в проведении того, что он называл просто допросом.

— Когда позвонили в дверь, я подумала, что это… вы, — начала Клодетта Жема. — Моя горничная в отпуске с понедельника. Я читала в салоне. Пошла открыть. Он ворвался, грубо оттолкнув меня, глаза его просто выскакивали из орбит. Можно сказать, демон зла во всем своем величии. И он сам закрыл дверь. Я испугалась, и он это понял. Я отступила, но он преследовал меня по пятам, усмехаясь, с безумным взглядом, устремленным в меня.

Тут я уронила круглый столик. Бертье остановил звук разбившейся на полу китайской вазы. Я хотела позвать на помощь, но не смогла, будто чьи-то руки схватили мое горло и сжимали его, сжимали… Какое-то мгновение он смотрел на меня, затем достал из кармана пистолет. Я слышала, как он прошептал:

— Ты такая же, как и остальные…

Я поняла, что он меня убьет. Как Жана или Жюльетту. Эта мысль подстегнула меня, словно хлыст. Я бросилась на него изо всех сил, застав его врасплох. Мне удалось вырвать у него оружие.

Комиссар вынул изо рта окурок. Не решаясь бросить его в пепельницу, положил в карман. «Добрая воля, проявленная… убийцей — его словарный запас не позволял использовать иное слово — объясняла его жест, значительно упрощая задачу». Он справится с минимумом вопросов. Вежливых, корректно поставленных. Как положено комиссару…

— И вы выстрелили? — спросил он.

Она, казалось, пытается защититься. Он жестом приободрил ее.

— Не беспокойтесь. Допустимая степень самообороны. Это ваше право…

Клодетта Жема покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Я и не думала убивать. Я хотела удержать его на расстоянии и вызвать полицию. Он тотчас покорно поднял руки. Казалось, успокоился. Это было заметно по его глазам. Я подумала, что мне нечего больше бояться, и на миг упустила его из виду. Я хотела заставить его пройти в салон, где стоял телефон. Он понял, что у него есть шанс, и собрался броситься на меня. Я чувствовала, что проиграю. Закрыв глаза, я выстрелила.

Он закричал. Буквально на миг. И стал падать. Он долго, очень долго падал, держа руку на груди. Я видела только эту руку, пальцы которой сжимали ткань. Это похоже на галлюцинации. Когда он упал на пол, застонал снова. Я думала, что только ранила его. Но склонившись над ним, увидела, что кровь бьет из шеи, и поняла, что убила…

Она постаралась встретиться с глазами Клида. Он ободрял ее, но смотрел строго.

— Я не знала, что делать, — почти извиняясь сказала она. — В полной растерянности я вспомнила о вас.

Кивком головы Клид ее извинил. Он не мог простить себе поведения с Мари-Жур и попыток вырвать у нее тайну. А ключ к тайне — имя ее матери. Мария Таглен, жена Бертье. Это интересное имя Мари-Жур стало теперь понятным. Имя ее матери-певицы — Мария, а первый слог ее фамилии — Таг, что по-немецки означает день, а в переводе — «жур». Фамилия Аньель так же легко читалась простой перестановкой букв. Как же это не пришло ему в голову раньше! Нужен был ужасный крик девчонки, узнавшей о смерти отца…

Что за путаница, о Боже!

Винсен продолжал заниматься своим галстуком. Он пропускал его меж своих коротких пальцев, словно совершая религиозный обряд. Когда Клодетта Жема повернулась к нему, он улыбнулся ей наилюбезнейшим образом.

— Не жалейте, — сказал он своим ворчливым голосом с необычайной игривостью. — В любом случае, он не закончил бы жизнь в своей постели. Если бы наши тупицы не упустили его на вокзале Сен-Лазар, его ждала бы гильотина.

Он добродушно рассмеялся, предчувствуя завершение дела.

— Благодаря вам, — усмехнулся он, — у налогоплательщиков будет экономия.

Никто ему не вторил.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросил Клид.

Один из инспекторов просунул голову. Это был самый молодой ассистент Винсена, чуть грассирующий, с живыми глазами — тип парижского уличного мальчишки — гамена.

«Вот один из тех, — подумал Клид, — кто неплохо порезвился, будучи ребенком, на улицах своего квартала».

Инспектор поискал глазами комиссара.

— Закончили, патрон.

Он кивнул в сторону Клодетты Жема. В его взгляде проскальзывало восхищение.

— Это та мадам..?

Винсен тоже кивнул.

— О! Это было сделано классически. Пуля попала в сонную артерию. Настоящий экспресс в потусторонний мир…

Винсен поднялся. Подобные уточнения, как бы ни верны они были, ему казались неуместными. Он поклонился Клодетте Жема.

— Эти господа из прокуратуры ненадолго вас задержат. Они зададут лишь несколько вопросов. Простая формальность. Повторите им то, что сказали мне, и все вскоре станет для вас лишь воспоминанием.

Он поклонился еще раз и направился к двери, чтобы присоединиться к инспекторам — хотел проверить, не пропустили ли они чего-нибудь.

Клид в свою очередь поднялся.

— Секундочку, комиссар, — попросил он. — Я пройду вместе с вами.

Он взял руку Клодетты Жема и поднес ее к губам.