Клеймо - Филип Хоули

Когда красный диск солнца утонул за горизонтом, Меган впервые обратила внимание, что вдоль дороги нет огней. Автобус съехал с магистрали полчаса назад. После того как водитель сделал несколько, как показалось, случайных остановок, мини-фургон заметно опустел. С места в середине Меган могла теперь смотреть в ветровое стекло. За десяти метровой полосой дороги, освещаемой тусклым светом фар, одна из которых постоянно подмигивала на рытвинах и ухабах, темнота была хоть глаз выколи.

Раз по обочинам дороги промелькнула толстая растительность, и снова взгляд Меган уперся в кромешную тьму, которую лишь изредка нарушал отблеск дальних деревень.

К 19:00 в автобусе остались только Меган и семья из трех человек, которая тоже ехала до Санта-Лючины. Когда мини-фургон грохотал по гребням крутого холма, водитель указал рукой направо. Вдалеке полыхал огонь.

На спуске по холму Меган увидела одну, две, затем сразу несколько тускло освещенных хижин, рассыпанных по долине вокруг зарева.

— Это Санта-Лючина? — спросила она на испанском.

Водитель кивнул, но его внимание было приковано к пожару. Он остановил машину посередине узкой дороги, и на несколько минут воцарилась тишина: все завороженно смотрели, как танцевали языки пламени, подчиняясь жутковатому ритму — то опускаясь, то взметаясь ввысь. Меган вспомнила об отце, сражавшемся с преисподней.

В груди вдруг потяжелело, и дыхание участилось. Каждый раз, завидев пожар, она терпела этот ритуал.

Женщина рядом перекрестилась и покрепче прижала к себе ребенка.

— Mi dios,[7] — прошептала она.

— Что там? — спросила Меган.

— Наша церковь. О, только бы не церковь! — отозвался мужчина.

Женщина посмотрела на мужа и добавила:

— Или клиника.

ГЛАВА 24

Кальдерон присел на корточки и потрогал пальцем землю, еще не высохшую после ночного дождя. Он внимательно осмотрелся по сторонам, пытаясь услышать ночные звуки, несвойственные южнокалифорнийскому склону холма.

Пальцы ног устали — кроссовки «Найк» были на полразмера малы. Но приятное возбуждение перебивало сигналы боли.

Он достиг исходной позиции через пять минут — ровно в 20:00. Пока все шло по плану.

Достав из чехла на щиколотке нож, Кальдерой повернул правую кроссовку к себе подошвой и прорезал в ней две короткие канавки. Затем встал, сделал два тяжелых шага и обернулся посмотреть на отпечатки, оставленные на мокрой земле.

Удовлетворенный, он возобновил движение по краю тропинки. В это время здесь тоже можно напороться на свидетелей, но сейчас, при температуре ниже плюс пяти градусов — непривычной для изнеженных солнцем калифорнийцев, — вряд ли. Если такое случится, он заметит их вовремя.

Даже криминальный мир в Лос-Анджелесе слишком избалован. Уровень преступности резко снижался, когда столбик термометра падал до отметки плюс десяти градусов. Но Кальдерон не собирался совершать убийство. Он истреблял слизняков, а это преступлением не считалось.

Он добрался до выступа на гребне холма. Место присмотрел еще днем: заросли кустарника не такие густые, как хотелось бы, но и этого достаточно. Когда он изучал местоположение цели, кожу слегка покалывало от возбуждения. Двухэтажный особняк в испанском стиле прижимался к склону у подножия холма. На втором этаже — веранда. Почти все дома в округе были похожи друг на друга.

Цель открывалась как на ладони. Чуть больше двухсот метров — несложный выстрел.

Кальдерон поставил на землю черную нейлоновую сумку и беззвучно расстегнул на ней молнии. Перед тем как взяться за содержимое, он натянул резиновые перчатки. Подогнанная под хозяина винтовка «Барретт-98» со скользящим затвором в свое время «исчезла» с выставки образцов оружия в Атланте. Таких винтовок было всего пять. И только в этой использовались патроны «лапуа-магнум», пробивающие стекло толщиной полтора сантиметра или стандартную деревянную дверь без смещения баллистической траектории пули.

Покидая Лос-Анджелес из-за проекта в Гватемале, Кальдерон решал дилемму. Он не мог взять винтовку с собой: опытный, незарегистрированный образец могли при обыске изъять на таможне. Но и расстаться с оружием было выше его сил. Поэтому «Барретт-98» вместе с другим специализированным оборудованием, уникальным для его профессии, пришлось надежно спрятать.

Кальдерон знал винтовку лучше, чем многие мужчины знают своих жен. Собрать или разобрать ее вслепую мог быстрее чем за сорок пять секунд, а положить пулю точно в пуговицу — с трехсот метров. Но все-таки больше нравилась пробивная сила патрона.

Приклад и ствол тяжеловаты, но прочны. Длина ствола составляла около семидесяти сантиметров, и в разобранном виде винтовка и оптический прицел легко умещались в большом ранце.

Завибрировал мобильный телефон. После второй вибрации Кальдерон поднес мобильник к уху.

— Говорите.

— Маккена только что выехал со стоянки у больницы и повернул на север, — доложил мистер Конг. — Следовать за ним?

— Нет. — Кальдерон нажал на кнопку, прервав разговор.

Он прополз метров пять по открытому участку в зарослях, пододвинулся немного вправо и занял позицию, Которую также выбрал заранее. Теперь он невидим для того, кто пойдет по следам его грязных кроссовок.

В полной темноте Кальдерон стал бесшумно и привычно собирать винтовку, мысленно прокручивая этапы выстрела. Закрыв глаза, совместил картинку наилучшего выстрела с винтовочным стволом, который плавно и без усилий должен войти в приклад. Механика точна, оружие свою задачу знает.

Кальдерон вытащил из сумки «Льюпольд-Марк-4» и приложил к винтовке. Вслушавшись в тишину, повернул прицел на девяносто градусов. Приятно щелкнув, оптика встала на место.

Распластавшись на земле, он раздвинул сошку, установил винтовку на линию огня и, прильнув к окуляру, начал поворачивать слева направо. Затем по очереди выбрал несколько случайных целей: человека, выгуливавшего на улице собаку, заостренную шишечку-украшение на деревянном заборе, овальную табличку с адресом на стене дома.

Поймав цель в перекрестие прицела, терпеливо ждал, когда палец сам нажмет на курок.

Кальдерон замер и прислушался. Убедившись, что все спокойно, приставил к ствольной коробке десятизарядный магазин. Раздался металлический щелчок.

Наконец он развернул оружие в сторону предполагаемой жертвы. Из трех окон второго этажа и застекленной двери на веранду струился яркий свет. Сегодня выстрела по цели на открытом воздухе не будет. Жертва останется внутри дома. Как только безвольный трус подойдет к окну — он мертвец.

Такой способ раздражал Кальдерона. Он жаждал увидеть боль и ужас в глазах добычи. Наблюдать, как она скорчится, когда ее начнут потрошить, как рыбу. Поговорить с этим сукиным сыном перед тем, как тот умрет, истекая кровью.

Но клиент настаивал: надо сделать, как велено. «Есть решения вне твоей компетенции» — так и сказал. Что это значит, черт возьми? «Их надо просто принять как должное — во благо проекта».

Кальдерон вытащил из рюкзака чистый пластиковый пакет, пинцетом достал оттуда бумажную обертку и положил ее в заросли травы метрах в двух от позиции. Затем вытащил из сумки сверток, развязал концы и расстелил длинный и тонкий резиновый коврик. Не для удобства. Герметичная подстилка защитит его от перепада температур, который сковывает мышцы и заставляет тело вздрогнуть в неподходящий момент.

Готово. Кальдерон снова осмотрел объект через прибор для наблюдения точечных целей, время от времени проверяя скорость и направление ветра.

Вокруг дома все замерло: ни людей, ни теней.

Кальдерон посмотрел на часы: в запасе еще десять минут. Если добыча не появится, операцию придется отменить.

Он сильно выдохнул и напряг мускулы.

В это же мгновение на дорогу к дому упал свет автомобильных фар.

Поднимаясь по лестнице, Люк не обратил внимания на внезапно появившийся узкий просвет между занавесками в доме Уолтера. Его не трогала привычка хозяина подглядывать.

Что действительно выбивало из колеи, так это эфирные миазмы, обволакивающие жизнь.

Последние два часа он просидел в «Колтерс Дели», размышляя с отцом и Беном о связи Кейт с погибшими детьми. Они вышли из кафе несолоно хлебавши. Работы «Зенавакса» по малярийной вакцине вполне могли означать, что в Гватемале компания проводит клинические испытания. Однако отец верно подметил, что ниточка слишком тонка: выбор Гватемалы в качестве пилотного региона был неоправдан из-за сравнительно низкого уровня заболеваемости малярией.

Люк потерялся в эзотерическом споре отца с Беном по теории альфа-вирусов. Толку было мало. Получалось, что выборочное разрушение тканей — всего лишь проявление общей токсичности, с которой столкнулся Элмер во время испытаний вакцины против гриппа.