Вся правда во мне - Джулия Берри

Твое лицо потемнело.

По дороге домой ты не произнес ни слова. На меня ты тоже не смотрел.

Неужели Джиллис сказал тебе что-то о моем визите к тебе той ночью?

XXXVI

Из-за неожиданного холода и потепления несколько тыкв испортилось. Я сходила к бурту овощей, сложенному в хлеву, и выбрала две самые поврежденные тыквы, и отнесла на разделочный стол. Одна была круглой, толстой и морщинистой, вторая – вытянутой в длину, мягкой и тощей. Я назвала ее Рупертом Джиллисом, а первую – Гуди Праетт. Я разрезала Гуди на куски, выскребла семечки, очистила кожу маминым мясницким ножом. Резкий запах тыквы заполнил мои ноздри. Существо тоже его почуяла и потянулась за угощением.

Вооружившись тесаком, я взялась за Руперта и сняла с него скальп. В нем образовалась симпатичная дырка. Я выскребла его полужидкие мозги-семена и отдала на съедение Существу. В углу на очаге закипал чан с водой, куда я брошу вариться тыкву.

Дверь хлева открылась, я обернулась, думая, что это мама.

Но в дверях, освещенный неярким закатным солнцем, стоял ты.

Несмотря на холод, ты был в одной рубашке и брюках. Без шапки и пальто. Мои руки были по локоть в тыквенной мякоти, Я быстро сняла засаленный фартук и отложила его в сторону.

– Что ты делаешь? – Ты вошел и погладил Фантом по гриве.

Я вытерла мокрую руку о фартук.

– Тушу тыкву.

Твои пальцы заставляли Фантом тихо ржать от удовольствия.

– Звучит здорово.

– А где Джип?

Ты улыбнулся.

– Запер негодника дома. Он сожрал мой обед, пока меня не было.

К черту хорошие манеры! Ты же не обедал.

– Хочешь остаться и перекусить чем-нибудь?

– Чем?

Боже, наверное, я сейчас покраснела как рак.

– Тушеной тыквой.

Ты взял нож и стал чистить оставшиеся куски тыквы.

– Твоя мама не слишком мне обрадуется.

Я не смогла притвориться, что ты ошибаешься.

– Я обрадуюсь.

Ты взял следующий кусок тыквы.

– Почему твоя мама меня не любит?

Я положила тесак на стол и посмотрела на тебя. Ну как я могу на это ответить? Никак.

– Меня тоже интересует этот вопрос, – ответила я, – думаю, после моего… исчезновения, после смерти папы вся ее любовь перешла на Даррелла.

Ты не сводил с меня глаз. Мой ответ тебя не удовлетворил.

– Но ты же вернулась!

Я покачала головой.

– Ну и что? Для нее ничего не изменилось.

Ты тоже положил нож и, сложив руки на груди, прислонился к стене.

– Это должно быть больно.

Наша беседа стала слишком грустной. Самое время поменять тему. Я показала ему на вторую, скальпированную тыкву.

– Это мистер Джиллис.

Ударом тесака я разрубила тыкву пополам.

Смачный треск, с которым она развалилась, заставил тебя подпрыгнуть. Ты улыбнулся и забрал у меня тесак.

– Дай теперь я с ним разберусь.

Очень скоро вся учительская голова была порублена на мелкие кусочки. Ты потянулся к куску, с которого снимал кожуру.

– Надеюсь, это не я.

– Конечно, нет.

Ты перестал улыбаться.

– Джиллис до сих пор тебя достает?

Я задумалась, что ответить. Мне не хотелось, чтобы ты считал меня слабой, если я признаю это.

Ты понял, что я не хочу отвечать. Ты вошел в стойло к Фантом и потрепал ее за шею.

– Я хотел с тобой кое о чем поговорить.

Твой мрачный тон меня встревожил.

– О Фантом?

– Нет.

Ты провел рукой по ее гриве.

– Но я буду счастлив забрать ее в любое время, как только ты этого захочешь.

Я испытала облегчение. Но если ты пришел не из-за лошади, тогда зачем? Я положила тесак и протянула ей кусок тыквы. Она проглотила его и ткнулась носом мне в ладонь, прося еще. Я прижалась щекой к ее морде. Что скажешь, девочка? Ты рада, что будешь жить у Лукаса?

Фантом потерлась о мою щеку и слегка толкнула меня плечом, чтобы развеять мои сомнения. Мы стояли с тобой плечом к плечу и гладили ее пеструю шкуру. Ты взял щетку и начал чистить ей бока, а я гребенкой начала вычесывать гриву.

В хлеву становилось все темнее. Лишь в щели в досках пробивался тусклый золотисто-розовый свет. Я почти не видела тебя, лишь чувствовала, что ты стоишь рядом.

– Ей будет хорошо с тобой, – сказала я тебе, – бери ее сегодня. Мама об-адуется. – Я храбро улыбнулась, но мое сердце сжалось. Теперь я каждое утро буду заходить в хлев и вспоминать, что Фантом больше нет.

Мы стояли так близко, что чуть не соприкасались руками, ухаживая за лошадью.

Я замерла в ожидании, что ты отодвинешься.

Но ты зашел мне за спину и обвил меня рукой, медленными, плавными движениями продолжая вычесывать Фантом скребницей.

Что происходит?

Ты остановился, уронил щетку и прижался ко мне. Твой подбородок лежал на моей макушке, а пальцы сжали мою руку.

Я была до смерти смущена. Я не хотела, чтобы до меня дотрагивались.

– Нет, – сказала я.

Ты немедленно отступил назад и посмотрел в сторону. Ты постоял с убитым видом и пошел к двери.

– Зачем? – спросила я.

Ты остановился.

– Что зачем?

Я пыталась дышать и изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Я толком не понимала, что произошло, но мне нужно было знать ответ на этот вопрос. Когда-то я была готова все отдать за твое прикосновение. Твой отец покушался на мою девственность, а Руперт Джиллис открыл мне глаза на мужчин. Я не желаю быть игрушкой в руках тех, кому вздумалось меня потрогать. Пусть со мной это однажды случилось, но меня учили не быть доступной.

Ужасно думать такое о тебе. Мы были с тобой друзьями, соседями, играли вместе в детстве, не дай мне поверить в то, что ты можешь обойтись со мной жестоко.

Поэтому я спросила тебя, зачем.

Я заставляла его не отводить взгляд.

Тишина в хлеву нарушалась лишь дыханием Фантом и чавканьем Существа.

– Это всегда была ты, Птичка-невеличка, – сказал ты мягко. – Разве ты не знала?

XXXVII

Теперь никакая сила не могла сдержать моих слез.

Я ненавидела себя за них. Ты сделал шаг ко мне и протянул руку.

Я яростно вытерла глаза своим стареньким фартуком.

– А как же Мария?

Ты кивнул. Тебе нечего было ответить.

– Мне жаль, – сказал ты. – Не то, что мы с ней расстались. Жаль, что так случилось сейчас. – Ты смотрел на меня умоляющими глазами.

– Прости меня, Джудит.

Простить тебя?

– За что?

Что ты несешь? Кто обвиняет тебя за то, что ты ухаживал за Марией? Как вообще можно винить кого-то за то, что поддался ее чарам?

– Мария чудесная, – сказала я. – Она красивая и добрая.

Ты грустно улыбнулся.

– Леон – счастливчик.

Твой ответ меня не удовлетворил. Почему ты сказал, что это всегда была я? Мне нужно, чтобы ты это объяснил.

Ты сглотнул и продолжил:

– Мария достойна счастья. Ее сердце никогда мне не принадлежало, она никогда не была моей.

Я пыталась понять, пыталась думать, чувствовать, пыталась тебя простить, пыталась устоять на ногах.

– Это было бы несправедливо по отношению к ней и нечестно с моей стороны, – ты провел рукой по волосам. – Джудит, с тех самых пор, когда мы были детьми, я ждал, когда я смогу тебе это сказать.

Что тут происходит? Ты пришел ко мне в хлев, чтобы за мной поухаживать?

Я прислонилась к перегородке стойла и обхватила столб руками. Сколько раз я мечтала, что однажды ты начнешь испытывать ко мне хоть малую толику того, что я всегда к тебе чувствовала? И все же ты не сказал самого главного.

– А мой язык? Моя речь?

Ты все еще не мог отвести от меня глаз. Я ждала, что твой взгляд дрогнет. Но ты вместо этого сделал еще один шаг вперед, чтобы преодолеть пропасть, которая пролегла между нами. Но я сама не собиралась перекидывать через нее мостик.

Ты не сможешь пройти это испытание и не солгать. Что ты мне скажешь? Что тебе неважно, как звучит моя речь? Что я нужна тебе и здоровой и калекой? Раньше, когда ты позвонил в дверь Марии, для тебя это имело значение.

– Это жестокий мир, – сказал ты. – Почему так случилось? Именно с тобой?

Фантом носом толкнула меня в спину. На эти вопросы я ответить не могла.

Твои глаза стали влажными.

– Пусть все останется, как было.

Я кивнула и отвернулась. Теперь я могла дышать свободно. Дело сделано.

Спасибо, что был честен со мной.

Хорошо, что ты смог это сказать. Ты дал сегодня то, что поможет мне излечиться. Теперь я смогу тебя за все простить. За то, что охладел ко мне, за то, что отвернулся от меня и попал под чары Марии. За то, что задавал вопросы обо мне и твоем отце. Ты всего лишь человек, как и я.

Ты хороший человек, Лукас. Добрый и достойный. Неприятности разрушили твои мечты. Вот и все. Мы могли бы вырасти вместе, пожениться и быть счастливыми, наши мечты могли бы стать явью, но случилась трагедия. Не мы первые и не мы последние, с кем такое происходит.

Сегодня, мне кажется, что ты принял жалость и угрызения совести за желание. Одиночество подтолкнуло тебя к ошибке. Я тоже ошибалась.

Я на самом деле тебя прощаю, Лукас. И всегда буду желать тебе только счастья.

Я чувствовала, как уходит моя грусть, мои сожаления и унижение. Теперь я способна простить и себя за то безумие, которое испытывала рядом с тобой. Все кончено. Мое тело было пустым, а пустота приносит облегчение.