Вся правда во мне - Джулия Берри

Сама не знаю, как мне удалось пережить это утро. Он поспрашивал меня о буквах, которые я знаю, дал задание попрактиковаться в их написании, после этого я решила несколько самых элементарных примеров, а затем он попросил меня проговорить про себя некоторые простые слова: «он», «в», «за», «на», «из».

Все это я уже умела, но не возражала. Я была рада, что мы начали с азов. Чтение нужно начинать с самого начала. Я умею быть терпеливой.

Он объявил перерыв на обед, ученики достали корзинки. Я была рада, что можно встать со стула и подсесть к Дарреллу, чтобы вместе поесть. Как я заметила, он не слишком хорошо себя чувствовал. Нога все еще болела. Дома в это время он лежал на кровати и отдыхал.

Пока остальные отвлеклись на обед, я нагнулась и прошептала ему в ухо:

– Мы мо-ем пойти домой. Ты ля-эшь спать. Мы вернемся завтра, – я отстранилась и посмотрела Дарреллу в лицо. Он оживился.

– А ты хочешь? – прошептал он.

Я кивнула.

– Мистер Джиллис, можно вас на минутку?

Учитель с готовностью подошел к моему брату.

Наклонившись, он выслушал его и кивнул.

– Конечно, – пробормотал он, – вернетесь, когда будете лучше себя чувствовать. Вот вам задание на вечер. …Думаю, этих страниц будет достаточно.

Я взяла наши пальто и помогла Дарреллу одеться. К этому времени большинство учеников уже разобрали одежду и ушли на улицу погулять и покидаться снежками, поэтому наш уход никто не заметил. Мистер Джиллис придерживал дверь, пока я помогала Дарреллу спуститься по заледеневшим ступенькам. Забежав вперед нас, он помог усадить Даррелла в санки.

– Хорошо, что вы вернулись в школу, мисс Финч, – он взял мою руку в свои ладони и посмотрел мне в лицо, – для меня большая честь, заполучить вас в качестве моей новой ученицы.

И он незаметно погладил пальцем мою ладонь.

XIX

Полковник тоже так делал. Гладил меня по руке. Проводил большим пальцем по моей шее и подбородку. Прикасался ногтем к подошве ноги, когда я спала.

XX

Я была не в состоянии быстро катить санки. Даррелл дважды жаловался, что его трясет. Солнце припекало, быстро растапливая снег, но слой льда, намороженный за ночь, оказался ему неподвластен, и поверх льда теперь стояла вода. Я спотыкалась и поскальзывалась на каждом шагу, тянула сани, из-за всех сил стараясь удержаться на ногах. Сани перевернулись, и Даррелл шлепнулся в воду, весь промок и замерз. Это еще подольет воды на мамину мельницу. Меня пугало, что завтра придется снова туда возвращаться. Я не смогу. Я не должна.

Но так будет еще хуже.

Я втащила Даррелла на сани и потянула дальше.

XXI

Мне казалось, если я научусь читать и писать, найду несколько книг и тетрадей перед тем, как отправлюсь весной в хижину, в свободное от дел время я смогу учиться или размышлять. Я думала, что найду утешение в словах.

Теперь мне кажется, что утешение – это не более чем фантазия.

XXII

Мама не сказала ни слова по поводу того, что мы ходили в школу, но в ее глазах читалось ликование. Она решила, что мы вернулись пораньше потому, что наша попытка не удалась. Но ни я, ни Даррелл не собирались так просто отдавать ей победу. Уставший до полусмерти, Даррелл весь вечер сидел у огня и лущил и перебирал кукурузу.

Я за вечер связала пару тяжелых чулок из серой шерсти. Равномерное скольжение пряжи между пальцев успокаивало. Я уже подарила брату сумку для книг. Ему было приятно. Теперь, когда мама в курсе наших школьных планов, ему не нужно больше ее прятать.

– Как хорошо вернуться в класс, – громко сказал Даррелл, – мне кажется, что я даже не слишком сильно отстал.

Мама в это время отжимала одну из рубашек Даррелла.

– Джудит молодец, что помогла мне, – продолжал он. – Теперь я ее должник. Представляешь, мистер Джиллис посадил ее рядом с собой, чтобы заниматься с ней лично.

Услышав это, мама посмотрела на меня.

– Зря, что ли, она так любезничала с учителем, – мама махнула в мою сторону мокрой рубашкой.

Эмоций на моем лице было не больше, чем в клубке шерсти.

– Бог даст, он начнет за тобой ухаживать. Постарайся делать, как он говорит, – она кинула в корыто следующую рубашку.

Даррелл открыл рот.

– Мама, Джиллис вовсе не строит планы насчет Джудит.

– Что бы ты понимал, – она по локоть погрузила руки в мыльную пену. – Ей нужно думать о будущем и не дурить.

XXIII

Я вертелась в кровати и все никак не могла уснуть. Меня пугала мысль о том, что придется просидеть рядом с Рупертом Джиллисом хоть час. Меня пугало стремление матери во что бы то ни стало выдать меня замуж.

Но еще больше я опасалась ее радости, если наша затея со школой провалится. Я боялась расстроить Даррелла, этого поганца, который так осложняет мою жизнь.

Еще один день. Я вынесла гораздо больше, чем общение с Рупертом Джиллисом в течение одного дня. Один день я потерплю.

XXIV

– Когда ты начала говорить, Джудит? – спросил меня Даррелл по дороге в город.

Я остановила сани и нахмурилась. Мысленно подобрала звуки, которые мне понадобятся, чтобы ответить. Да.

– Еще до твоего ро-шдения, – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно белее сердито.

Даррелл рассмеялся.

– Знаю, я имел в виду с тех пор, как ты вернулась. Ты все время молчала, а потом вдруг взяла и заговорила. Почему?

Я задумалась, как ответить на этот вопрос и вообще хочу ли я на него отвечать. Из-за Марии? Или все-таки из-за тебя? С кем мне будет говорить в моей одинокой хижине?

– Сам подумай, – наконец сказала я. – Я молчу. Люди думают, что я дурочка. Мне это не н-авилось.

Даррелл многозначительно кивнул.

– Обо мне они тоже так думают.

Я снова потянула сани. Нет, эгоистичный ты ребенок. Никакого сравнения. Никто не считает тебя глупым. Просто сочувствие в нашем мире дорого стоит, я это уже поняла.

Мы приехали в школу как раз к тому моменту, как учитель вышел из класса и позвал учеников на занятия. Ни на секунду раньше.

Даррелл гораздо непринужденней, чем вчера, поздоровался с одноклассниками. Двое из них схватили его под мышки и втащили в класс. Он смеялся и протестовал. И тут кто-то залепил мне в спину тяжелым мокрым снежком. Я не стала оборачиваться, быстро взбежала по ступенькам, отряхнула пальто, повесила его на крючок и села за учительский стол, отодвинув свой стул как можно дальше от того места, где обычно сидел Руперт Джиллис.

Призвав класс к вниманию, учитель положил передо мной лист грубой бумаги и протянул грифельный карандаш.

– Перепиши это три раза, – сказал он и открыл учебник на странице с алфавитом. Я была приятно удивлена: на этот он разговаривал со мной прямо и даже резко. Я слегка расслабилась. Он всего лишь учитель и пытается меня чему-то научить. Вот и все. Отлично, я за этим сюда и пришла.

Я принялась старательно выводить буквы. Пальцы оказались такими же неуклюжими, как и мой рот, но я старалась писать мельче и умудрилась на одном листе переписать каждую букву не три, а пять раз. Где-то в середине работы над алфавитом я поняла, что у меня стало получаться. И хотя упражнение было совсем простым, я испытывала восторг, сжимая карандаш между большим и указательным пальцами, вдыхая запах бумаги, сдувая серые крошки графита с букв, которые я вывела. Как я завидовала учителю. Едва начав учиться, я уже поняла, что мне гораздо приятней проводить мою жизнь со словами на бумаге, а не с курами, мамами и братьями.

Руперт Джиллис бесшумно опустился на стул и посмотрел на мою работу.

– У тебя умелые ручки, – сказал он так тихо, что даже шестилетний малыш на первой парте не смог услышать.

Грифель с треском сломался. Он не имел в виду мою писанину.

– Дай-ка я покажу тебе, как выводить буквы, – он накрыл мою руку своей ладонью, и мы написали с ним букву «Т». Как только он закончил, я отдернула руку.

– Вот видишь, как должно быть, – сказал он и вернулся на место.

XXV

Чуть позже он дал задание классу читать по парам. Чуть слышное бормотание заглушила его голос. Мысль о том, что теперь его никто не услышит, его явно воодушевила. А мне так не хватало тишины.

Я открыла букварь, который он мне дал вчера, начала разбираться со вторым уроком. Я не успела как следует продвинуться, как он положил свою руку с длинными пальцами прямо на страницы.

– В твоем возрасте букварь может показаться совершеннейшей глупостью, – сказал он. – Интересно, понравится ли тебе классика? Немного римской поэзии. Я тут посмотрел кое-что. Давай я тебе почитаю.

Римская поэзия? На второй день учебы?

– Не волнуйся, – он мягко рассмеялся, – это не на латыни.

Он выдвинул нижний ящик стола и достал шкатулку. Достав из кармана пиджака ключ, он открыл ее и вынул книгу в переплете из холста. «О», «В», «И», «Д», – прочитала я на обложке.

– Это легенды о языческих богах, – прошептал он, скосив взгляд в сторону малышей на первых рядах. – Они были до христианства. Пастор Фрай их не одобряет, ну а мне они кажутся забавными.