Вся правда во мне - Джулия Берри

Я думала о том, как вернуться в школу. Лучше уж сразу исчезнуть. Или задушить Руперта Джиллиса.

Нет, нельзя так шутить, даже мысленно.

Я видела, как душили Лотти. Ее жизнь погасла как огонек лампы. Даже этот придурок Джиллис достоин своего вонючего дыхания.

Как мне избавиться от его латинской поэзии и жалящей указки? Я хочу учиться. Я должна читать и писать. Мне нужно занять голову мыслями, а ручка заменит голос. Мне это нужно больше, чем кому бы то ни было.

XXXI

Я видела, как уходит жизнь из моей подруги. Видела, как блестели ее глаза, когда пара рук сдавливала шею, пачкая кружевной треугольник воротничка на платье.

Как можно думать в такую минуту о кружевах?

Я не видела, кому принадлежали эти руки.

Я сидела на иве и смотрела, как она перестала дышать. Ива была моим укрытием, пока он не нашел и меня тоже. И его руки сжали мою мягкую шею, оставляя на ней такие же следы, как и грязные ботинки на только что выпавшем снеге.

XXXII

Наутро почти весь снег растаял. Тебе совсем необязательно было отвозить нас в школу на телеге. Но ты приехал. Даррелл сидел сзади на снопе сена, Джип, счастливый, возился у него в ногах. Я хотела сесть рядом с братом, но ты настоял, чтобы я сидела рядом с тобой. Как галантно.

Я уставилась на круп мула и вдыхала смолистый запах дерева, которым пропахло твое коричневое шерстяное пальто.

Ты дернул за вожжи, и мы тронулись в путь.

– Урод, правда?

Я подняла голову. Ты имел в виду мула.

Покачав головой, я ответила:

– Он и не должен быть красивым.

Ты усмехнулся.

– А где ты раздобыла свою рябую кобылу?

Я ждала, что на этот вопрос ответит Даррелл, но он молчал. Я обернулась, он внимательно разглядывал окрестности, но это меня ни на секунду не обмануло. Похоже, придется отвечать самой. Я тщательно подбирала слова.

– Во время боя. Его владельца убило.

– Да?

Фантом вполне могла принадлежать кому-то из Пинкертона, но я знала, что ты знаешь – это не так.

– Я назвала ее Фантом.

Совесть заставила меня тихо добавить:

– Она должна принадлежать тебе.

– Вперед! Но! – закричал ты мулу, нашедшему пучок зеленой травы в проталине, и уселся удобнее.

– Фантом. Как тебе пришло это в голову?

– Потому что она больше призрак, чем животное.

По твоим глазам я поняла, что ты хочешь продолжения разговора.

– Иногда мне кажется, что она читает мои мысли.

Ты засмеялся.

– Мои мысли скучно читать. Но, тварь бессловесная!

И тут начала смеяться я.

– Что тебя развеселило?

– Бессловесная тварь. – Я постучала себя по груди.

Ты покраснел, а я все не могла перестать смеяться.

– Это не про тебя!

Меня удивила страстность, с которой ты это сказал.

– Большинство людей так думает.

– Хм.

Ты снова стал смотреть на дорогу, хотя твой мул мог довезти нас до города и с завязанными глазами. А я снова уставилась на его круп, едва сдерживаясь от хохота.

– Почему ты так долго не говорила?

Снова тот же вопрос, что уже задавал мне Даррелл, и все-таки ответить на него я была не готова. Никому бы не захотелось услышать то, что я должна сказать. Да я бы и не смогла. Мама не разрешала. Я не хотела. Я не знаю. Я ждала, пока Мария скажет мне, что я смогу. Не твое дело.

Я выпрямила спину.

– Лучше поздно, чем никогда.

Ты взглянул на меня и сразу отвернулся, но я все равно успела заметить твою улыбку. Ты приподнял шляпу, как тот из соперников, кто потерпел поражение в шуточной перепалке.

– Пусть будет так, Птичка-невеличка.

Я с удивлением посмотрела на тебя, но твой взгляд уже был прикован к дороге.

XXXIII

Ты заговорил только, когда показались первые дома.

– Значит, твоя лошадь может читать мысли. Интересно, какие?

Я ответила, не задумываясь.

– Правда интересно?

– По-моему, ты лучше, чем кто-либо в этом городе, умеешь думать.

А-а. Мужчины Росвелла, да и не только отсюда, не считают способность мыслить достоинством женщины. Я вдруг подумала о папе. Я точно была уверена, что он гордился тем, что у нашей мамы крепкая воля и быстрые мозги. Возможно, я ошибалась.

– Мама недовольна, что у нас появилась лошадь.

– Да?

– На нее уходит много корма.

– Хм…

Он остановился напротив дверей школы. Я заметила, что в окно за нами подглядывает Руперт Джиллис. Даррелла тут же подхватили приятели и под истошный лай Джипа втащили в школу.

– Ты можешь поставить Фантом у меня.

Мне стало стыдно. Я с самого начала должна была тебе ее отдать.

– Она твоя, – повторила я.

– Нет. Она – твоя. Но я могу поухаживать за ней для тебя. Ты сможешь приходить к ней так часто, как захочешь.

Я кивнула и приняла твое предложение еще до того, как осознала, что ты мне предлагаешь. Если ты возьмешь ее, я ее не потеряю, ведь мне так не хотелось с ней расставаться.

Джип запрыгнул на телегу и лизнул тебя в лицо. Ты потрепал его по шерсти и помог мне сойти.

– Только не расстраивайся, – сказал ты, если я попрошу Фантом рассказать мне о твоих мыслях.

XXXIV

Руперт Джиллис никак не отреагировал на то, что я снова села рядом с девочками из пятого класса. Все утро он вел себя так, как будто все нормально. Он подходил ко мне, исправлял мою работу, задавал мне новые упражнения и слова для переписывания. И ничего больше. Он равнодушно делал какие-то замечания и переходил к другому ученику.

Я уже начала думать, что победила. Может, вчера это был просто всплеск плохого настроения, о котором он уже забыл. Мы вполне можем общаться как ученик с учителем, и я научусь читать. Я начала делать определенные успехи в письме, и букварь я прочла на несколько уроков вперед.

Он отпустил класс на обед, но вызвал меня к своему столу. Я приготовилась ни словом, ни жестом не показывать ему свою реакцию.

– Вчера ко мне приходили, мисс Финч. И что самое интересное, по поводу вас, – он замолчал, как будто ожидая, что я отвечу, и продолжил. – Во-первых, мистер и миссис Робинсон, с дочерьми которых вы сидите за одной партой. Миссис Робинсон возражает против вашего присутствия в школе. Она утверждает, что вы дурно повлияете на ее близняшек. Ее муж разделяет эти опасения.

Робинсон. Младшие сестры Юнис. Я сделала вид, что закашлялась.

– Я поставлен в крайне затруднительное положение. Конечно, я попытался успокоить их. Честно говоря, я не вижу ничего плохого в том, что вы сидите в классе. Но, к моему глубокому сожалению, я вынужден согласиться с их мнением по поводу вашей испорченности.

Ему удалось меня задеть.

Увидев, как изменилось мое лицо, он кивнул.

– Другой посетитель был, похоже, ваш друг и защитник. Он в непотребных выражениях сделал мне выговор за то, что я якобы плохо с вами обращался во время вчерашних занятий.

Внутри у меня все сжалось. Ты это сделал? Ты заступился за меня?

Или кто-то из детей рассказал дома о том, как меня наказывали, и родители из христианских побуждений пришли выступить на моей стороне?

Не думаю.

– Видите, кто-то против вас, а кто-то за вас. Какая противоречивая женщина, – учитель отодвинул стул и встал. – Вы неглупы, Джудит. Он зашел за угол стола. – Вы, к сожалению, немного отстаете, но все можно наверстать, если мы будем, так сказать, заниматься в более тесном контакте.

Он подошел совсем близко и посмотрел на меня.

– Я могу вам помочь. В дальнейшем я могу давать вам уроки по вечерам у меня дома, если вы будете ко мне приходить.

Его рыбьи глаза так заблестели, что ошибки быть не могло.

Я отпрянула, но он схватил меня за запястье. Неожиданно сильно для такого тощего человека. Я замотала головой и попыталась другой рукой вырвать у него свою руку.

– Девичьи выкрутасы, – сказал он. Я почувствовала запах пота от его заношенного пиджака. – Не притворяйся, что не понимаешь, чего я хочу. Я видел, как ты полуодетая выходила от Лукаса Уайтинга посреди ночи.

Господи! Нет! Только не это!

Он понял, что и в этот раз попал в цель, и снова начал чертить круги своим пальцем по моей ладони.

– Если ты была ласкова с ним, то почему бы не быть ласковой и ко мне? Я люблю девочек, которые не рассказывают сказки.

Я продолжала вырывать руку. В какой-то момент я топнула и попала каблуком ему по пальцам ног. От неожиданности он отпустил меня. У дверей послышался стук чьих-то ботинок. Мы оба обернулись и увидели одного из друзей Даррелла. Я чувствовала себя так, как будто меня изваляли в грязи, настолько мерзкими были слова и взгляды учителя.

– В противном случае пусть Робинсоны и городские власти сами решают, достойны ли вы учиться в нашей школе. Да, мистер Паулинг? Я могу вам чем-то помочь?

XXXV

Когда ты приехал за нами на своей повозке, мы с Дарреллом уже оделись и были готовы, но нам пришлось подождать, пока Руперт Джиллис не выскажет тебе свои лживые заверения в дружбе.

– Как хорошо, что вы опекаете этих несчастных, – сказал он тебе. – Вы являете собой образец христианского милосердия.