Стервец - Орис Хант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да я и не против был, – улыбнулся в ответ Корд. – Надо ж тебя отблагодарить за помощь с делом.
– А. Забыл совсем. – Скрипач пошурудил в глубине полки и вытащил чёрный плоский пакет. – Куртка-то.
Корд вытащил из кармана одноразовые перчатки, надел их. Скрипач удивлённо на него покосился.
– Ты всегда их с собой носишь?
– Ага. Никогда не знаешь, когда придётся расследовать преступление.
Корд принял пакет из рук Скрипача. Внутри действительно оказалась кожаная косуха, но следователь не стал её вытаскивать, лишь мельком осмотрел и протянул бездомному обратно.
– Ты её не чистил от отпечатков?
– Нет, забыл.
– И не надо. Возможно, она не пригодится, но на всякий случай пусть будет.
– Ты хочешь, чтоб на ней остались мои отпечатки? – заволновался Скрипач.
– Нет. Но на ней могут сохраниться отпечатки убийцы. Например, если он хватал девушку за плечо. Я скажу, когда можно будет её постирать.
– А. Спасибо. Кстати, я тут подумал… Хочу познакомить тебя с одним моим другом. Мне кажется, он может быть тебе полезен.
– Полезен для чего?
– Для расследования. Ты поймёшь.
– Ладно.
– Я скажу, когда мы с ним сможем встретиться. У тебя же вроде был телефон, верно?
Корд продиктовал ему домашний номер. Скрипач несколько раз повторил его про себя, запоминая.
– Ты сейчас куда пойдёшь?
– Обратно в парк. У меня там встреча.
– О! Как насчёт прогуляться вместе?
Корд был не против. Почему-то ему хотелось побеседовать с этим странным человеком подольше.
Глава 16. Прогулка в парке. Вечер
На обратном пути бездомный рассказал Корду свою историю.
Скрипач был типичным не оправдывающим ожидания ребёнком. Спокойным, уравновешенным, в какой-то мере замкнутым – в отличие от бойкой и деятельной младшей сестры. После её рождения родители перестали делать вид, что сын им хоть сколько-нибудь интересен, и занялись воспитанием девочки.
– Знаешь, они всегда больше любили её. Говоря метафорически, я для них был гадким утёнком, но, по их мнению, в лебедя превратиться не мог.
Скрипач прекрасно понимал, что родителям он не нужен. Это его устраивало: он всё равно предпочитал суету реального мира эскапизму книжного, поэтому, избавившись от постоянных упрёков, стал даже счастливее.
Но вот он окончил школу, и родители предприняли последнюю попытку наставить своего непутёвого отпрыска на путь истинный – в мир экономики. Отец выбил ему место в зарубежном вузе, но Скрипач встал в позу: экономика никогда не была ему интересной, а принуждение разожгло в нём дух бунтарства, ранее ему не свойственный. Поэтому он поступил туда, куда хотел.
В университет на кафедру философии.
Не то чтобы философия его по-настоящему привлекала… Раньше он сталкивался разве что с герменевтикой, и то в порядке любопытства. Но теперь ему пришлось узнать и о других философских школах, и познаваемое ему неожиданно понравилось.
Пришла пора выпускаться, и тут он обнаружил то, о чём догадывался, но осмысливать не желал: миру философы на фиг не нужны. Безуспешно пытаясь найти хорошо оплачиваемую работу по специальности и из принципа не желая заниматься тем, что ему не интересно, но приносит деньги, он стал бродягой. Из имущества у него была только одежда и новая скрипка, купленная на последние деньги. Он самостоятельно научился играть на ней, чтобы хоть как-то выжить. И в один момент обнаружил, что ему нравится такая бродячая и нестабильная жизнь. Он чувствовал себя по-настоящему свободным, и хотя такое бытие было сопряжено со многими трудностями, оно его устраивало.
А не так давно он встретил группу бездомных, живших под мостом – так у него появились товарищи и крыша над головой. Пусть вместо крыши был мост, этого оказалось достаточно.
У ворот парка Скрипач подвёл итог:
– Что ни говори, всё совсем не плохо. Наверное, родись я чуть раньше и немного не здесь, мог бы считаться битником.
Корд усмехнулся. Ему всё больше нравился этот парень.
– Смотри, Красная Шапочка сидит, – вдруг улыбнулся Скрипач и указал на девушку, сидящую на лавочке довольно далеко от них. – У неё даже корзинка есть.
Корд прищурился и лишь тогда смог разглядеть неясный человеческий силуэт впереди.
– А у тебя хорошее зрение, как я погляжу.
– Орлиное! – рассмеялся Скрипач.
– Пойдём-ка. Возможно, это та, кто мне нужен.
Предчувствие не обмануло Корда: на скамье с книжкой в руках сидела Диа. Она была в бежевом кардигане и красном берете, надетом чуть-чуть набок. Рядом с ней стояла объёмная плетёная корзинка, накрытая бело-красным клетчатым пледом. Сама же Диа была погружена в чтение, и потому не заметила подошедших к ней мужчин.
– Привет! Ты сегодня рано, – поздоровался Корд. Диа подняла на них взгляд и отложила книжку.
– Здравствуйте, – поздоровался Скрипач.
– О, привет вам! Это твой друг? – поинтересовалась Диа.
– Да, его зовут Скрипач.
– Очень приятно, Диа! – девушка протянула свою ручку и легонько сжала ладонь опешившего Скрипача. – Вы музыкант?
Скрипач повертел скрипку в руках.
– Э… Да, уличный. Я… э… если вы не против, мне нужно идти на работу, – смутился тот. – Был очень рад познакомиться.
– Я тоже! – улыбнулась Диа.
Попрощавшись со Скрипачом, Корд сел рядом с Дией.
– И правда, почему ты так рано? – взглянул на свой хронометр. – Ещё час же.
– Дома делать нечего, а других планов на сегодня нет. Подумала, может, книжку почитать на свежем воздухе.
– Что за книжка? – Корд взял её и повертел в руках. – «Убийство в экспрессе»?
– Детектив. О том, как в вагоне поезда совершено убийство, и сыщик, едущий там же, должен найти преступника. Захватывающее чтение.
– Ха. Это хорошо, хотя в реальной работе сыщика захватывающего маловато.
– А кто был этот музыкант? – поинтересовалась Диа.
– Скрипач? А… да так. В первый раз увидел его, когда мы попали в больницу после аварии. Там и познакомился.
– Почему он так быстро убежал от нас?
– Ну, возможно, он считает, что на свидании третий лишний, а возможно, почувствовал, что ты особа голубых кровей. Сам-то он бездомный.
– Бездомный?!
– Ага.
– Ты водишься с бездомными?!
– Ну да. Это плохо?
Диа просветлела.
– Нет, что ты! Это удивительно! И прекрасно! Я просто представить не могла, что кто-то из аристократии снизошёл бы до общения с таким человеком, как он, а вот ты!..
– Ну так я и не аристократ, мне нисходить никуда не
