Подмалевки - Лазарь Соколовский

2. Они

Что нам ответить, подобрать словакакие… Пусто в нас, как пусто в храме.Ты – мать, и этим ты уже права —нам правоту доказывать делами.

Что ж, вышло так, как вышло. Видно, срокнастал и наш служить еще страничкойтой памяти, что мучает Востокне в первый раз. Наметилась привычка

от патриархов, дальше по кругамона скатилась мягко к Моисею.Ветра слоили почву. Как же намкуда-то вспять от этой панацеитрадиций. Так ломать, как Он ломал —откуда духа взять… Что наша ролька?Без пастуха сметет нас первый вал…Да, ты права, мы не крепки настолько,

чтоб следовать Ему во всем. Порывна пике не удержишь, если сразуне взмоешь вверх – Восток сползет в архив,подмятый за века иным экстазом.

Куда там! С ним не сладить: вдруг один,речистый посильнее нас плюс тот жекакой-нибудь вояка Константин —и в боги твоего рукоположат,

а дальше… Дальше что, когда с трудомне слиться с фанатизмом при началепути после Него. Но сладить дом,в котором сохранились бы скрижали

нетронутыми?.. С нами ли, без нас —как не свалиться с той бездонной выси,что задал Он!.. Какой бы пересказни явишь – все не то, как ни божись мы.

Свидетели чего – той мировойантичной бойни или же смиреньявсеместного? Ты родила кого —замену бога прежнего ль? явленьеиного Человека, что пришелнамного раньше, чем его приветитьдано живущим, чей печной горшоки есть вся вера. Остальное – ветер,

что как навеял, так и унесетнаивные потуги, катастрофудежурную?.. Отдышится народ —и зарастет легендами Голгофа,

настроят храмов, и такой же валпаломников ворвется в дикой лаже…Какое Слово! – нужен ритуалс сопутствующей этому пропажей

исконного. Вновь – свечка за пятак,как до того по требухе синицыгадали, те божки ушли вот так —с глубоким вздохом вдоль по всем границам.

Язычество… но там хотя б отсчетпо кольцам ежегодного приростаживой натуры. Ну, а нас что ждет?Что задал Он, решить отнюдь не просто,

хоть облачимся в нимбы… Но и ты,какая нас сегодня судишь, как тыизбегнешь той же доли? Где мосты,чтоб чуть подать назад? Какие фактыостанутся – бог весть… И нам путиотмерены не Им, бери повыше.Что сможем, то удержим, мать. Простиза завтра тоже. Но покуда дышим,

пусть мытари мы или рыбаки,простые люди с грубою подстежкой,все ж каяться вперед нам не с руки.Коль крест случится… Обожди немножко.

Он сеял рьяно, но какой ростокпробьется к маю… если б знать заране,к тому ж, куда снесет нас – сведал кто?Но что-то вдруг проявится в тумане…

3. Он

Одиннадцать ступили за порог,оставив Мать в предчувствии сакральном.Что б Он ответил, если только смогответить прямо здесь, не виртуально?

Дожди смывали дужки от подковконей легионерских. Зеленямихолмы уже покрылись. Время сноврассеялось опять. Мечта с векамиуйдет куда-то вглубь, но вместе с нейи шорохи уйдут, наплывы теней,что были или не были? Яснейкартина станет дальним поколеньям?

Исчезнет след могилы ли, крестав возглавии?.. Уходят молодымипосланники, не разомкнув уста,став судьями меж Матерью и Ими.

Хоть что судить, кто плох был, кто хорош,когда так искажаются посылыначальные. Светило плещет то ж,да люди так же слепы и бескрылы.

Лишь иногда какой-то вихрь взметнетволну неприкасаемого быта,тогда, возможно, на подходе тот,кому частичка истины открыта,

и поначалу внемлют стар и мал,отбитые у вечного испуга.Но день, другой – уже народ устал,привычно расползется по лачугам…

Кто их вернет, опутанных тоскойстоль многолетней, что слиняли речивсех книжников земли? Пророк какойих разведет с планидой человечьей,где легче верить сказкам, чем в расчетпринять, что и от них зависит что-то?Что Он ответит… Иордан течет,в котором старший брат завел охоту

смыть это все. И Он от тех же водхотел вести людей к добру и миру…Но отчего пошло наоборот —опять смолчит изъеденный папирус.

А что, если совсем не надо? Пустьлежал бы камень, как лежал он прежде…Грусть расходилась шире, та же грустьосенняя, что куталась в одежды

оставленной листвы. Хлеб и вино —простая жизнь: верстак, доска, рубанок…Почто тебе любви передано,в заложники намеченный подранок?

Два яблочка переварились, те —с познанья и раздора, кривотолкиродившие. Еще одной мечтеразвеяться, лишь мать взяла иголку

шить ей пеленки? саван? Если б знать,как подсознанье обрастает плотью…Что ж, спутники правы, права и мать:едва вздохнешь – от снов одни лохмотья.Век, два прошло всего – фундамент сели накренился смысл Пизанской Башней.Они о деле ей… а сколько делзаведанных смывает день вчерашний,

не говоря о завтрашнем? И взглядпроплыл, где ни смирения, ни злости,сквозь лысый холм с часовней, зеленявдоль той тропы, обугленные кости —

свои ль? – под дубом сморщенным. Как малзажженный свет, что пал в тот вечер после…Мать не спала. Круг избранных дремал.И кто-то юный снова шел на постриг.

Колокола заманивал Граальвесть о бессмертье вбить куда попалопо всем народам. Он молчал. И даль,казалось, пробужденная, молчала.

К пейзажу

Брату

1

Хорош здесь пейзаж, но когда чересчурвтирается смыслу в замену,тогда со-творенья уже не ищу,укутан божественной пеной

космических ритмов, где даже прибой —расхожая галька метафор.В угаре замены принять этот сбой,соль жизни меняя на сахар

подобья… Уже и красоты не впрок:как зеркальце, воды качаютподушки небес – подслащенный чаексквозь хищные выкрики чаек.

Когда ж параллельный земной тарарамцепочкой натянется длинной,отнюдь не пейзаж расползается – саммелькнешь лишь наброском картины,

столетним Аврамом, вписавшим в Заветорнамент намоленным парнем,той жертвой, какой оправдания нет,пускай оказался напарник

всего шутником. Что ж, истец и судьяты тоже, какие бы книжкипоток ни унес – и твои сыновьяза те же ответят коврижки:

за грусть созерцанья в усталую медьвходящего в море светила,за то, что и им никогда не взлететьнад этим пейзажем постылым,

без коего сам не протянешь и дня,и даже за теми столпами,где прежних не видно тебя и меня,ему простираться над нами.

2

Что – здешний пейзаж бы ответил – не так,природа опять виновата:две трети воды, мол?.. Чего же, чудак,приперся? Ступай за расплатой

в тот край, где случился, где абрис инойстоит пред несуетным взглядом,где дуб твой столетний на тропке леснойупал, над заброшенным садом

тоска… А когда-то твоею рукойон вымахал не на бумаге,нелегкая почва брала, как запой,все силы – не так ли в оврагепетляла река?.. Вспомни, как трепетал,пред смутной дорогою сидя.И все же решился… При чем здесь металлпрезренный – тебе-то! В обиде

причина, огулом на все и на вся…Так из зачумленного Римабежали и те, ничего не просяу родины неизлечимой.

Пейзаж – пейзажем, но если нельзярабу хоть ослабить подпругу…Как тень бестелесная, бродим скользяпо этому ж самому кругу,

где даже неважно – морской ли, леснойдорожкой светило уходитза край горизонта, таща за собойтвой загнанный промысел, вроде,

что, может, пробьется еще между строк,хоть выданный срок все короче…Ведь мы лишь частичка пейзажа, глазок,и то слившись с ним, между прочим.

3

Ты смотришь на пейзаж с той стороны,я – с этой. Словно братья перед фронтомв Гражданской, так мы разъединенылишь им или пунктиром горизонта.

По вертикали ж занавес меж нас,где я на сцене – ты в глубинах зала,а море, лес – случайный пересказхудожника, картонные лекала

картинок мира, чтобы без концамелькать в раскрасках хрупких декораций,где мне не видно твоего лицаи голоса не слышно… Может статься,

найдет наш режиссер такой прием,чтобы банальность сгинула к финалу:спектакль кончится, а мы с тобой вдвоемв одном пейзаже поплывем, сначала

не знающие, как с разрывом летвернуться к прежней общности понятий.Ты столько там прошел, и этот следнеизгладим… Но уж почти не братья,

как в юности, когда отчужденыгодами поисков – тогда всего двумя лишь,нащупаем тропу, где мы должныпризнать, увы: ни на кого не свалишь —

не вышли в мастера… И каковоподсчитывать итог! Сказать неловко:все, что писалось слету до то-го,что думалось, – скорее подмалевки,так, черновой подстертый карандаш…Но как оглянешься – одно и было средствоосуществиться, вылившись в пейзаж,что распростерся с нами по соседству.

Вторичный эпос